Дорогой мой человек

Саундтрек очень подходит. Мне так кажется, во всяком случае. https://www.youtube.com/watch?v=LIaBs94duBM Оль! Для тебя! Огонь в камине постепенно угасал. Дрова потрескивали все тише. Игорь не спал. Не мог. Не хотел. Ему было очень жалко тратить это драгоценное время на сон. Он хотел встать и положить еще пару поленьев в камин, но увидев, что Вика уснула на его руке, - передумал. Нравилось. Ему ужасно нравилось то, что она могла уснуть у него на плече. Не в первый раз. И, наверное, ему больше всего нравилось еще и то, что ни одной женщине до этого не удавалось провернуть с ним подобное. Провернуть? Именно! Соколовский понял, что чувство, когда твоя женщина спит, а ты за ней наблюдаешь — самое крутое чувство, которое ему приходилось испытывать. Снова. Хотел, чтобы это стало привычкой. В голове пронеслось… Желание. Одно лишь желание, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Чтобы их двоих отнесло по ту сторону времени. Куда-то далеко. Предательница-рука онемела и затекла. Но он старался не шевелиться и только тогда, когда Вика во сне повернулась и прижалась к подушке, осторожно высвободил руку. Тихо встал с дивана. Часа три ночи. Не больше. За окнами совсем темно. Взглядом окинул комнату в поисках чего-нибудь мягкого и теплого. Нашел. Плед. Крупной вязки. Лежал на плетеном кресле-качалке, которое стояло у двух больших витражных окон. Тонкий и невесомый. Аккуратно, чтобы не разбудить, укрыл им спящую Вику. Он любит контрасты. Оттенков и цветов. Он любит, когда Викина кожа, немного бледная, слегка холодного оттенка, контрастирует с темными цветами. Плед, глубокого, бордового цвета, которым он сейчас укрыл Вику, подчеркнул ее бледные плечи, изящную шею и практически прозрачную, нежную кожу лица. Нашёл рядом с диваном свои брюки. Надел. Поднял с пола ее вещи: свитер, джинсы. Белье из тонкого шелка. Оно было словно невесомое. Такое и в руках как будто не держал никогда. А ведь столько раз дарил женщинам подобные подарки. Но здесь… Здесь было все иначе. Положил в камин пару поленьев. Поправил их так, чтобы огонь разгорелся как можно быстрее, озаряя комнату мягким светом и наполняя теплом. Обернулся. Ощутил ее взгляд на себе. А она, оказывается, и не спала вовсе. Смотрела. Мурашки… По телу Соколовского побежали мурашки. Все так же кутаясь в уютный плед, Вика села на диване. Ей ничего не хотелось говорить. Хотелось молчать. Молчать вместе с ним. - Сейчас станет теплее, - нарушив тишину, сказал Игорь почти шепотом и снова поправил поленья в камине. Хотел, чтобы она согрелась. Виноват, что ушел и оставил ее одну. На этом пустом, большом диване. Даже на пять минут. Виноват. Вика улыбнулась. В мягком свете черты ее лица показались Игорю немного незнакомыми. Или немного другими. Не такими, какими он их навсегда запечатлел в своей памяти. Сейчас они казались ему безупречными. Вика отвела взгляд. На огонь. Ее волосы мягкими волнами падали на плечи и красиво обрамляли её светлое лицо. Она откинулась на спинку мягкого дивана и, подтянув к себе ноги как можно ближе, полностью укуталась в мягкий плед. Игорь не смог удержаться. Подошел. Уперся ладонью в мягкую спинку дивана и, наклонившись над Викой, чуть коснулся ее губ. Еще раз, и еще... С каждой минутой в комнате становилось снова теплее. В камине уже полыхало яркое пламя, которое бросало мерцающие тени на высокий потолок и стены. От этого все пространство вокруг выглядело невероятно уютным. - Ты голодная? - спросил Игорь, и лукавая улыбка коснулась края его губ. Соколовский направился в сторону холодильника, занимающего своими громадными размерами приличную часть кухни, которая, в свою очередь, была отделена от гостиной деревянной барной стойкой. Вика отрицательно покачала головой. Проводила взглядом Игоря - босой. По паркету. В одних брюках, с расхлябанно болтающимся ремнем. Рубашку надеть не удосужился. Он небрежно прислонился к дверце открытого холодильника и задумчиво посмотрел внутрь. Изобилие. - И кто это все будет есть? Кот? - пробормотал себе под нос Игорь. Тайны домашней кухни Аверьяновых открылись перед ним во всей красе. Холодильник трещал по швам от количества еды. - А может быть, торт, Вик? - Соколовский выглянул из-за дверцы холодильника и вопросительно посмотрел на Вику. Он громко засмеялся и, словно маленький мальчишка, ткнул пальцем в шоколадные слои крема громадного куска бисквита, который стоял на одой из полок. - Игорь, так нельзя! Это наглость! - серьезно сказала Вика, пытаясь остановить Соколовского, который тем временем, уже успел попробовать аппетитный крем. И еще раз столько же набрал на кончик пальца. - Вик, черту наглости мы перешагнули пару часов назад. Не заметила? - дерзко ответил он, снова засмеявшись. - Мы с тобой не у себя дома! - добавила она, пытаясь вразумить Игоря и заставить его закрыть холодильник, к которому он просто прилип. Игорь замер. На мгновение. На секунду. Просто замер. Слизал с пальца сладкий крем, который на этот раз был совершенно безвкусным по сравнению с тем, насколько показалась вкусной фраза, только что сказанная Викой. «Мы с тобой» зацепило сознание. Мы с тобой. Она никогда так не говорила. Он никогда так не говорил. Были: я, ты, он, она. Мы с тобой - никогда еще не было. По отношению к ним. К ним двоим. Голод был утолен. Полностью. Одной фразой. Игорь закрыл дверцу холодильника. Посмотрел на Вику. Она встала с дивана и подошла ближе к камину. Устроилась удобно на уютном ковре с длинным ворсом, молочного цвета. Край пледа, в который она все еще куталась, соскользнул с ее плеча, оголив предплечье. Она и не заметила. Игорь подошел ближе и сев сзади Вики, обнял ее. Словно укутал в свои объятия. Ощутил ее дыхание. Даже биение сердца. Крепко прижал к себе. Нежную. Хрупкую. В этом огромном пледе. Вика снова улыбнулась. Она обняла его и откинулась назад в его объятия, располагаясь удобнее. Игорь, уткнувшись носом в ее плечо, вдруг понял: больше он никуда ее не отпустит. Никогда. Они сидели и смотрели, как огонь причудливо танцует, плавно двигаясь на горящих поленьях. Вот так вот, обнявшись. Просто наслаждаясь друг другом. Измеряя глубину тишины своим дыханием в унисон. - У отца был камин, - вдруг сказал Соколовский, глядя на языки пламени, - Я еще тогда решил, что в моем доме будет камин. Обязательно! Пауза. - У нас никогда не было камина, — призналась Вика. Без грусти. Без сожаления. Просто призналась. Игорь губами провел по ее мягким волосам и легко коснулся чуть прохладной кожи шеи. Ему показалось, что все это сейчас происходит не с ним. Здесь, в чужой квартире, на чужом ковре, у чужого камина, он чувствовал себя как будто счастливым. Почему как будто? Да потому что Соколовский смутно представлял себе, что такое счастье, и уж тем более никогда не думал о нем. А сейчас он ощутил каждой клеточкой своего тела, каждой клеточкой своего сознания, что-то похожее именно на это чувство. Или показалось?.. Рыжий и пушистый владелец квартиры вальяжно вышел из соседней комнаты и мяукнул в знак приветствия. Он как очень деликатный хозяин не мешал гостям до самой последней минуты, но голод не тетка, и животное с надеждой посмотрело на двоих, сидящих у камина. - Вот кто на самом деле голоден, - сказала Вика и, осторожно высвободившись из объятий Игоря, встала. Сбросила с себя плед, и быстро одевшись в привычный свитер и джинсы, теперь уже сама пошла на кухню, чтобы накормить кота. Края губ Игоря коснулась улыбка. Ему все настолько нравилось, что хотелось отрубить ко всем чертям телефон, сломать стрелки тикающих на стене часов, закрыть шторами окна и просто остаться. Здесь. С ней. И даже с этим громко мяукающим котом. Игорь оглянулся и посмотрел в большое окно. Светало. Вновь стал падать снег. Большими хлопьями. Ветер кружил их в воздухе, задавая причудливый танцевальный ритм. Игорь подошел к окну и посмотрел на просыпающийся город. Моментально ощутил, что сон все же необходим, но спать не придется еще, как минимум, часов двенадцать. Он прислонился лбом к холодному стеклу, не вынимая рук из карманов. Смотрел на движущиеся машины внизу, которых становилось все больше и больше. Не хотелось выходить. Отсюда. В холодную зиму. Возвращаться к тому, от чего уже тошно. Возвращаться к тому, что все еще гложет. К правде. Он взглянул на бумаги, которые Вика принесла прошлым вечером. Скулы заходили ходуном от одной только мысли о том, что еще что-то предстоит узнать. Что-то с чем-то сопоставить. Что-то выяснить. Легкое дыхание он ощутил на своей спине. Нежные губы. Она подошла сзади и обняла его. Крепко к нему прижалась. Уткнувшись носом между лопатками. Ощутила едва уловимый мускусный запах его кожи. Впитала в себя, сделав глубокий вдох. Поцеловала. Игорь взял ее ладонь в свою и провел губами по тонким, длинным пальцам. - У нас с тобой будет свой камин. Обязательно! - внезапно, хриплым голосом сказал он. Вновь коснулся губами ее руки. Не видел. Но почувствовал, как Вика кивнула. Согласилась. Теперь понял… Не показалось… =================================================== На пути в отделение Игорь вновь был в машине один. Он не спорил. Не уговаривал. Не пытался упросить Вику поехать с ним. Разъехались порознь. Не могла она, просто не могла сесть в машину к Игорю. Он это прекрасно понимал. Не настаивал. Но его это совсем не устраивало. И с этим нужно было что-то делать… Устраивало только одно: удалось забрать документы, которые Вика ему передала и выслушать на словах то, что рассказал Литвинов. Обсуждать ничего не пришлось. Игорь все так же не хотел вмешивать Вику ни во что. Сейчас сделать это будет труднее, но он был настроен решительно: Родионова должна знать как можно меньше. Хотя бы так! Судя по документам и рассказу, в голове сложилась довольно отчетливая картинка. По вине Игнатьева и отца, ни в чем не повинная женщина наложила на себя руки в своей собственной ванной. А причина банальна — нежелание отца и Игнатьева выплатить оставшуюся по договору сумму. Лихие 90-ые. Кто в них не выкручивался как мог? А как мог? Только по трупам и головам ни в чем не повинных людей выстраивали свой бизнес те, кто стоял на ногах крепче. Отец еще тогда говорил, что Игнатьев был связан с криминалом. Получается, отец тоже был в курсе всего происходящего. Все были под чьей-то «крышей». Иначе быть не могло. И, по всей видимости, «крыша» фирмы, в которой работала жена Фишера, не собиралась прощать никаких долгов. Самоубийство бухгалтера все решило. Нет человека - нет проблемы. Но так не показалось Фишеру… И у него был явный мотив отомстить тем, кто просто-напросто был виновен в самоубийстве жены. От мыслей у Соколовского по спине пробежал колючий холодок. От тех мыслей, к которым он постепенно стал приходить. Понимая мотив Фишера. Понимая, какой способ мести тот избрал. Инсценировать убийство. Жены человека, который стал виновным в смерти его собственной жены. Тот же подход. Та же картина. Логично? Может быть. Для человека, который мстит. Но не логично было сейчас для самого Игоря. Почему именно его мать должна была пострадать? Игорь был готов возненавидеть себя сейчас за вопрос самому себе о том, почему не жена Игнатьева была избрана жертвой? По всей видимости, поиски правды для Фишера закончились точно так же, как и сейчас эти поиски правды заканчиваются для Игоря. Информация есть. Правда есть. А доказать ничего невозможно. Соколовскому показалось, что он сейчас оправдывает убийцу собственной матери. Хладнокровного игрока, который столкнул лбами отца и Игнатьева. Избавился от одного руками другого. Руками сына первого убрал с дороги второго. Получил то, что можно было отобрать — фирмы. От всех этих умозаключений Игорю становилось тошно. Он понимал, что доказать у него не получится ровным счетом ничего. Все, что у него есть — бутафория. Рассказы, ничем не подкрепленные. Какие-то бумаги, которые не имеют веса. Пока стоял в пробке, мозги совсем стали плавиться. То ли от усталости, то ли от всего того, что не могло уместиться в голове. И снова Игорь не знал, в каком направлении двигаться. Идея вернуть фирму отца все так же прочно сидела в мозгах. Но учитывая обстоятельства, он понимал, что вернуть ее будет практически невозможно. Понимал, но принять не хотел. Решил двигаться дальше, как и планировал. Попытаться узнать что-то от Грубина, адрес которого удалось на днях достать. Так же в голову пришла идея разыскать каких-то родственников Елены Самойловой. Он еще раз посмотрел на документы, которые давали ему информацию о ней. Указана была девичья фамилия. По ней он и попытается выйти на кого-то. Игорь включил музыку. Нужно было хоть как-то себя взбодрить. А впереди были пробки и минут сорок стояния на месте. Но он все же решил, что заедет к Грубину перед тем, как попадет на службу. Грязный подъезд. Облупленные стены. Игорь поднялся на последний этаж и позвонил в дверь. Долго никто не открывал. - Кто нужен? - наконец услышал Соколовский голос за дверью. - Я из полиции. Моя фамилия Соколовский. Мы можем поговорить? - Игорь показал в глазок удостоверение. Дверной замок загремел, и железная дверь с грохотом отворилась. На пороге стоял коренастый мужик. В зубах была зажата сигарета. Он посмотрел на Игоря так, словно тот пришелец из космоса, которого он явно не ожидал увидеть. - Ну…- нервно буркнул он, обращаясь к Соколовскому. - Мне нужен Грубин Владимир Романович. - Ну… - опять коротко и нервно. - У меня есть к вам несколько вопросов. Я могу войти? - спросил Игорь. Он моментально понял, что этот дядька вряд ли его пригласит в квартиру, но все же попытался. - Здесь спрашивай! - получил он грубый ответ. Игорь немного замялся, но выкинул из головы всякую ерунду и решил идти напролом без всяких любезностей. В такой же манере повел разговор: - Вы в 90-х работали в отделе Карасева. Я хотел узнать у вас о деле, которое попало к нему в 94 году. Может быть, вы помните… Мужик сделал затяжку и выдохнул в лицо Соколовскому клуб дыма. Была бы другая ситуация, Игорь бы среагировал моментально. Съездил бы дядьке по уху шлепком. Но не сейчас. Ему нужен был этот разговор. - ...дело Соколовской Анны Петровны? - продолжил Игорь, проглатывая горький дым, который вдохнул поневоле. - Не помню. Вопросы есть еще? - резко ответил Грубин, и стал закрывать дверь. Оба понимали, что Соколовский не может принудительно заставить его отвечать. Никаким способом. - А Пряников? О нем вы можете что-то рассказать? - Игорь попытался зайти с этой стороны. Он и сам не знал, почему задает этот вопрос, но что-то или кто-то словно за язык его потянул. - Его самого и проси о себе рассказывать! - рявкнул Грубин, и закрыл дверь перед носом Соколовского. - Всех благ, — вздохнул Игорь, понимая, что уперся носом в закрытую дверь. В прямом и переносном смысле. Грубин пошаркал по засаленному полу, прямо на него сбрасывая сигаретный пепел. Добрался до спальни и в прикроватной тумбочке нашел записную книжку. Прищурившись от дыма, который сам же и выдыхал себе в глаза, зажав сигарету в зубах, пролистал пожелтевшие страницы блокнота. Побрел в коридор и начал крутить диск древнего телефонного аппарата, набирая номер. После пары длинных гудков, услышав ответ в трубке, сказал: - Соколовский приходил. Спрашивал о деле, - после паузы, прослушав собеседника на том конце провода, добавил: - Как ты и просил, ничего не сказал. Бывай! — положил трубку и, шаркая, побрел на кухню. ================================================== В отделение доехать не удалось. На полпути смс от Вики заставило ехать в другом направлении. На место, где было найдено тело какого-то журналиста. Последнего обнаружила соседка, зашедшая полить цветы. На месте уже работал Илья и другие сотрудники. Вика стояла в стороне, что-то записывала. - Прости за опоздание, - прошептал Игорь, подойдя сзади, но не нарушая дистанцию. Без каких-либо договоров и обсуждений, оба понимали, что на службе будет лучше, если их отношения не будут на виду. По крайней мере - пока. По крайней мере - сейчас. Вика немного вздрогнула от неожиданности. - Почему так долго? Три часа. Пряников тебя искал. Табельное за тобой закрепляет. Приказ уже готов. Надо будет только с некоторыми зачетами разобраться, - Вика говорила это с какой-то осторожностью. Казалось, взвешивая и обдумывая каждое слово. По голосу было слышно, что вариант с табельным как-то совсем был ей не по нраву. - Ну, круто! - воскликнул Игорь в своей обычной манере. - Игорь, это не шутки, - занервничала... - Вик, ну, какие могут быть шутки с оружием?! Оно не любит шуток и ошибок не прощает! - стараясь быть серьезным, все еще отшучивался Игорь. Закончив осматривать труп мужчины, Илья подошел к Родионовой и Соколовскому. Снял медицинские перчатки и, закрывая свой винтажный саквояж, резюмировал: - Пока сложно что-то сказать. Только после вскрытия. Могу предположить, что причиной смерти является отравление. Каким-то сильнодействующим препаратом. У меня все. Если я здесь не нужен… - он вопросительно посмотрел на Родионову. - Да, спасибо, Илья, — спокойно ответила Вика. Повернулась к Игорю: - Надо соседку опросить, которая его обнаружила. Игорь утвердительно кивнул. Им открыла пожилая седовласая женщина. Впустила в квартиру, которая была обставлена старой обветшалой мебелью. С выцветшим ковром на середине стены. Но в самой квартире был невероятный порядок. Чистота. Женщина рассказала, что убитый работал в какой-то крупной газете. Часто отсутствовал. - Ключи Кирилл мне отдал еще год назад. Я у него уборку кое-какую делала. За цветами следила. Он мне платил. Пенсия у меня мизерная, а у меня вон сорванец… - она с какой-то печалью, но невероятной любовью, кивнула в сторону мальчика, который вышел из соседней комнаты. Темноволосый, худенький. Он стоял и смотрел своими огромными глазищами на Игоря с Викой. Лет шести, не больше. Вертел в руке какую-то оранжевую пластиковую баночку. Маленькую. Игорь сразу обратил внимание на это. - Ну, привет! - поприветствовал его Соколовский и присев на корточки, протянул ему руку. Мальчишка попятился назад. Ловко увернувшись, подбежал к женщине и спрятался за подолом ее юбки. - Простите его. Он у меня пугливый. Обижали его много. Отца не было никогда. И матери уже год как нет. Мне с трудом опекунство удалось оформить. Пока оформляла, Игорька в детдом определяли. Сами знаете, какие у нас законы. А он сбегал. Прибегал обратно. Сейчас вот и деда нашего не стало. Совсем туго. Женщина внезапно осеклась и извинилась, что говорит совсем не по делу. Потом продолжила: - Это мы с Игорьком нашли Кирилла. Испугались. Сразу вам звонить, - она наклонилась к мальчику и что-то шепнула. Тот сразу подошел к Игорю, который все так же сидел на корточках. Мальчик протянул пластиковую баночку. Соколовский понял, что не ошибся. Баночка была из-под лекарства. Такие обычно, выписывают по рецепту. - Ты где это взял? - обратился он к ребенку. - У Кирилла, — тихо произнес тот. Уже не убегал. Смотрел на Игоря. Соколовский тоже не отводил взгляда. Пристально смотрел в глаза ребенку. Грустные. Взгляд его был где-то далеко. Отстраненный. Тоскливый. У детей его возраста глаза горят. Все лицо сияет. А у этого… Он проницательно смотрел на Соколовского из-под немного насупленных бровей. Словно в душу заглядывал. В ту, в которой все еще был жив образ такого же Игоря. Себя самого. В детстве. Такого же одинокого. Без мамы. Без самого главного человека в мире. Без самого основного человека в маленькой вселенной ребенка. - Зачем же ты там что-то брал? - заволновалась женщина, обращаясь к внуку. - Не ругайте! - как отрубил Игорь. Он поднялся с корточек и потрепал мальчика по густой темной шевелюре. Подмигнул ему. Вика посмотрела на Соколовского. Потом на ребенка. Сердце сжалось. Она прекрасно понимала, что сейчас почувствовал Игорь, глядя на тезку. Вике даже показалось, что ребенок похож на того мальчика, каким Соколовский был в детстве. В глаза не решилась смотреть. Боялась увидеть там темную пустоту и безмерное одиночество. То одиночество, которое и сейчас просматривалось во взгляде Соколовского. То одиночество, которое, как ей казалось, она не видит, когда находится рядом. Хотелось верить... Она подошла к Игорю и слегка коснулась манжета его пальто. Этот жест был незаметен окружающим, но Игорь понял, что он значил. Ответил. Чуть дотронулся кончиками пальцев до ее руки. - Если у нас возникнут еще вопросы, мы с вами свяжемся, — Родионова направилась к выходу. Соколовский последовал за ней. Совсем сник. Вика это увидела. Ничего не стала спрашивать. Когда спускались вниз им доложили, в редакции какой газеты работал убитый. Туда Вика и попросила наведаться Игоря. На улице они немного задержались. Родионова провела его до машины. Два шага от подъезда, из которого только вышли. Два шага, но вместе. Рядом. - Я с ребятами до отделения доеду, - немного смущаясь, сказала она, кивнув в сторону сотрудников, которые все еще работали на месте преступления. Понимала, что неправильно делает, отказываясь от того, чтобы ехать на его машине, но ничего не могла с собой поделать. Не могла сесть в тот автомобиль, в котором был убит Даня. Не имела права. Соколовский утвердительно кивнул головой, борясь с нахлынувшим желанием поцеловать Вику. В немного бледные от мороза губы. Ощутить нежность ее кожи. Сдержался. Знал, что сейчас не время что-либо афишировать. Слишком дорого им все досталось, чтобы так запросто делиться этим с окружающими. Между ними сейчас было что-то, что хотелось хранить от посторонних взглядов.