Где живут мотыльки...

Чем сильнее мы чего-то ждем, тем волнительнее встреча с объектом ожидания, тем сложнее поверить в реальность происходящего, найти нужные слова и фразы, но все равно - нет приятнее, милее сердцу мгновения, когда ожидаемое перестает жить только в одном воображении. Это ни с чем несравнимое чувство - прикасаться к своей мечте, испытывая бьющий через край восторг вперемешку со смятением. Эту феерию невозможно изобразить, повторить по заказу - душа поддается ей спонтанно, оживая, сбрасывая оковы сна только в единый, уникальный миг. Осторожные шаги позади, поворот, приветственные улыбки с легкой печатью смущения. Торжество душ, безмолвно понятное лишь двоим и некоторое промедление, взволнованное замешательство. -Кира... - срывающийся полушепот и секундная внутренняя борьба, затем крепкие, чувственные объятия. -Сашка... - ответ в тон, и всепоглощающее желание прижаться к парню каждой клеточкой, чтобы его тепло заполнило, отогрело, обласкало. Вихрь эмоций, от которого хочется плакать и смеяться одновременно, не веря в то, что все не сон. Все осталось позади, все закончилось. Больше не придется терпеть боль и унижения, скрываясь под безэмоциональной улыбкой. Она будет жить. Жить, и чувствовать себя живой. -Пойдем, ты замерзнешь, - первым опомнился Костров, бережно стряхивая крупные снежинки с темных волнистых волос девушки. -Мне жарко, - с легкой, беззаботной улыбкой отозвалась она. - Жарко и так хорошо, - Кира вложила свою руку в протянутую ей навстречу ладонь, следуя за своим избавителем. Территория, что долгое время была местом заточения, шаг за шагом осталась позади. А впереди - завораживающий танец снежинок, запорошенные снежной пылью фонари и скамейки, торопящиеся по делам люди. Мир. Большой шумный мир, заново открывшийся для Киры. И ее, как восторженно-беспечного ребенка, радовало абсолютно все, а наблюдающий за возлюбленной Саша чувствовал себя безмерно счастливым от ее счастья, словно выполнил самую важную миссию в жизни. -Не спи,-воспользовавшись растерянностью парня, Панова ловко запустила в него снежок, и показав язык, звонко расхохоталась. Александр состроил нарочито-обиженную мордашку, стряхнув снег с пальто, но мгновение спустя уже проворно скатывал снежный комок в ладонях, и закончив, погнался за девушкой. Забыв обо всем на свете, они устроили битву снежками - хохоча, убегая друг от друга, и ловко ( а иногда и не очень) уклоняясь от холодных "снарядов". Казалось, что все то, что пережили эти молодые люди, было не с ними, не сейчас, не наяву. А они будто не расставались никогда, и жили беззаботными мгновениями, такими, как эта по-детски забавная игра в снежки. Привычная суета не замерла ни на мгновение. Все куда-то спешили в обыденном ритме, решали неотложные дела, общались и спорили, но влюбленной паре было все равно. Они всецело и без оглядки наслаждались собственным счастьем, которое, как оказалось, складывается из неприметных мелочей, превращаясь в нечто большое и значимое. Счастье - у каждого свое. Для кого-то оно наивное, как детская забава, но такое желанное и долгожданное. -Ладно-ладно, ты победила, - сдался Саша, стряхивая с одежды снежинки. - Сто лет так не отрывался,- он счастливо улыбнулся, подняв на Киру наполненный теплотой взгляд. -Ага, то-то же! - победоносно произнесла она, поправляя шапку. - Я предупреждала. -Подумаешь, - ничуть не смутился Костров. - В другой раз я так просто не сдамся. Садись, поехали, - парень подошел к своему автомобилю, и распахнул его дверцу перед Кирой. Дорога до места назначения прошла в молчании. Были ли влюбленные утомлены недавней возней, или им было легко не только говорить, но и молчать друг с другом - неизвестно. Панова прильнула к окну, с интересом разглядывая незнакомые ей улицы, все еще до конца не веря, что вырвалась из заточения, и теперь не пленница, а свободная личность. Она уже и забыла, каково это - не отчитываться за каждый свой шаг, самой принимать решения, и действовать так, как хочется, а не так, как надо. Придется научиться жить в этом мире заново. Чистый и ухоженный жилой комплекс, в котором располагалась квартира Саши, вскоре гостеприимно принял прибывших. Кира ожидала увидеть нечто другое, но приятно удивилась, не заметив пафоса и напыщенности вокруг. В такой среде адаптироваться будет гораздо легче. Жилье Кострова тоже не имело лишней атрибутики. Просторная и светлая двухкомнатная квартира была обставлена по минимуму. Хозяин окружил себя только самым необходимым, чтобы чувствовать себя в этих стенах по-настоящему комфортно и свободно. -Кир, извини, у меня тут небольшой бардак, - философски обвел взглядом помещение Александр. - Совсем замотался, убраться так и не успел, - виновато вздохнул он. - Но здесь все функционирует, ты не переживай. Можешь пользоваться всем, чем захочешь. Полотенца и все необходимое в ванной, посуда на кухне, продукты там же в холодильнике. Телик работает, есть диски. Если что, могу принести тебе свой ноутбук. Ты проси, если что-то нужно, не стесняйся. -Саш... -Что? -Не переживай за меня. Все в порядке. Ты и так для меня очень много сделал. Я тебе за это бесконечно благодарна, и мне больше ничего не надо. Спасибо тебе за все. -Кир... Все, что я сделал, я сделал и для себя тоже. Ты мне очень нужна, и я не мог позволить тебе там оставаться. Я хочу, чтобы ты была со мной. -Я с тобой, - отозвалась девушка с легкой улыбкой, робко прижавшись к парню.

Заведение госпожи Надежды.

Взгляд, полный решимости, огонь в глазах, напряженность в каждом мускуле массивной фигуры - все это вызывало некоторый первобытно-суеверный страх, и даже видевшая всякое за время своей весьма своеобразной деятельности Надежда, ощутила растерянность. -Я хочу ее увидеть, - каждое слово звучало четко, властно, почти приказным тоном, не терпящим каких-либо возражений и оправданий. -Да, конечно, - миролюбиво отозвалась хозяйка, все же инстинктивно заслонившись от влияния мощной мужской энергетики, исходящей от посетителя. - Подождите наверху, девушку сейчас приведут. Мужчина торопливо удалился, напоследок успев наградить Орлову все тем же уничтожающим взглядом, словно убеждая, что одурачить себя не позволит, и не потерпит неподобающего обращения. Тяжелый звук удаляющихся шагов, секундное оцепенение, а затем нервный, почти истеричный женский окрик в сторону коридора: -Марина! Пригласи новенькую! Точилину показалось, что он провел в комнате ожидания уже слишком много времени, прежде чем на пороге появился объект его вожделения - светловолосая бестия с кошачьим взглядом, не растерявшая своей гордости и дерзости. Он слишком остро чуял это за неумелой маской слепой покорности. Львица, которая только пытается казаться ручной. Закрыв дверь, девушка осторожно двинулась вперед, и ее легкое, почти прозрачное одеяние, представляющее собой длинную просторную тунику белого цвета, закрепленную на плече, колыхалось в такт девичьим движениям, будоража воображение, и позволяя лишь представлять, какие одуряюще-соблазнительные изгибы тела скрыты тканью. Александра бросило в жар. Он нервно сглотнул, сменив вальяжно-расслабленную позу и напрягшись, выпрямился, словно его конечности затекли от долгого пребывания в одном положении. Заметив знакомого, мифическая нимфа, кажется ,издала вздох облегчения, и сверкнув изумрудами прекрасных глаз, без предисловий произнесла: -Пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда. Легкая усмешка, затем фраза, кинутая небрежно колко: -Почему я должен это делать? Девушка смутилась, продолжая буравить клиента взглядом и растерянно хлопать ресницами, но быстро собралась с духом и постаралась повторить так же четко, как и в первый раз: -Помогите мне отсюда выбраться. Я знаю, Вы можете. Я заплачу, - добавила уже тише, слегка сорвавшимся голосом, и в подтверждение своих слов, начала медленно приближаться к сидящему на краю кровати посетителю, подавляя робость и скованность. Он ждал. Ждал, наблюдая за каждым шагом, но все же сжался, когда нежная женская ладонь, чуть взмокшая от волнения, прошлась по его щеке, коснувшись щетины, затем спустилась вниз, к шее, плавно скользнула по пуговицам рубашки, и в нерешительности замерла, словно иссякла невидимая сила, подталкивающая ее. Точилин слышал, как тяжело дышала жрица любви, и мог поклясться себе, что улавливал даже лихорадочный стук ее сердца. А между тем, она вновь нашла в себе силы, и ее пальцы переместились еще ниже, коснувшись ремня брюк. Мужчина дернулся, обожженный касанием, и издав глухой рык, вскочил на ноги, прижав хрупкое тело трепещущей девушки к прикроватной тумбочке ,и забыв обо всем, припал губами к изящной белоснежной шее, открытой для поцелуев. Все его тело вспыхнуло в ту же секунду, едва он ощутил на своих губах уникальный сладковато-пряный вкус и вдохнул тонкий, едва различимый аромат, пьянящий похуже колдовского зелья. Смаковал, пробовал на вкус, с жадностью припадая снова и снова, и понимая, что жажда не утихает, а только сильнее разгорается, болезненным огненным клубком наливаясь где-то внизу живота. Одурманенный страстью, любовник на доли секунды поднял взгляд, чтобы убедиться, что соблазнительная чертовка так же изнемогает от страсти, как и он, но не увидел ничего. Совсем ничего. Сжав губы, она равнодушно терпела, оставшись холодной и безучастной к его ласкам. Просто позволяла собой пользоваться. Молниеносно отрезвившись, Александр отпрянул. Он не хотел так. Так искусственно и картонно, не ярче, чем с манекеном. Он хотел совсем другого. Хотел, чтобы она желала его. Полностью раскрывшись, отдавшись, кусая губы от подступающего удовольствия, царапая ногтями кожу и безмолвно прося еще и еще, чтобы не прекращал, не останавливался, заполняя собой ее всю. Ему не нужна была покорная кукла - он желал львицу. Горячую, страстную, живую. Но то, что видел перед собой, было далеко от красочных фантазий. Девушка смотрела на него с явной обидой и разочарованием. Не взял. Отвергает, брезгует. Или же настолько не желает ей помогать, что даже ее продажное тело не способно его разубедить. Все пропало. -Я помогу тебе, - раздалось тяжело и хрипло. - Я тебе помогу. Не произнеся больше ни слова, мужчина быстро покинул комнату, опасаясь вновь попасть под чары зеленоглазой колдуньи, которая так ловко играла с его желаниями. Секунда - и он был равнодушно холоден, неприступен. Еще секунда - и уже пылал каждой клеткой от накатившего возбуждения, словно не умеющий управлять своим телом подросток. Воспоминания и фантазии до сих пор кидали его в жар, что не могло не отразиться на лице. Огрызнувшись в ответ на неуместную шутку о своем внешнем виде, отпущенную Михаилом, Точилин поспешил оказаться за пределами публичного заведения, и глоток морозного воздуха вскоре вернул Александра в равновесие, однако он по-прежнему не нашел в себе сил для диалога, поэтому до места назначения Захарова доставил молча, и сухо попрощавшись, отбыл в направлении офиса - нужно было забрать кое-какие рабочие бумаги. -Уже уходишь? - томно-тоскливый тон позади заставил Точилина прервать свое занятие и обернуться. Романова стояла в проеме двери, кокетливо облокотившись на дверной косяк. Железная леди, безупречная в каждой мелочи, начиная от прически и заканчивая кончиками длинных ногтей с ярким маникюром - броская и привлекающая. Кристина была несомненно хороша собой, и ловила на себе немало заинтересованных мужских взглядов, но увы, имела свою маленькую слабость - безумное желание по отношению к начальнику. Его присутствие вызывало ощутимую дрожь в коленях, и тягучую боль во всем теле, умерить которую могла лишь близость с горячим ненасытным зверем, с несравненным могучим атлантом, жаждущим и утоляющим жажду. Он был непозволительно, жестоко хорош, и его сила, смешанная с неким животным рвением, подчиняла себе, да так, что хотелось вечно окунаться в это безумие. -Ухожу. Устал, - небрежно кинутые слова вернули женщину с небес на землю, но подавив в себе вздох разочарования, она легкой походкой двинулась к мужчине, провожаемая стуком высоких каблуков своих туфель. -Жаль, - промурлыкала секретарша, склонившись к самому уху Точилина, и слегка царапнув его шею ногтями. - Я думала, мы хорошо проведем время. Еще распаленное от недавних действий и фантазий, тело Александра тут же дало отклик на легкое, вполне невинное прикосновение. Он развернулся, обведя Романову туманным взглядом. Его серые глаза помутнели от плескающейся внутри страсти, от вожделения, от слепой, манипулирующей похоти, и он не нашел в себе сил с этим бороться. В одно мгновение мужчина сжал любовницу в своих руках и усадил ее на край стола, обжигая открытые участки ее тела рассеянными, одержимыми поцелуями. -Точилин, ты сошел с ума,- охнула Кристина, довольно прикрыв глаза и выгнувшись. Он и вправду обезумел. Терзал ее, чужую, холодную, представляя совсем другую. Сумасшедший. Он ясно видел, как кусает свои нежные губы затворница публичного заведения, как дрожит и плавится в его руках. Он чувствовал, как его окутывает ее запах. Ему так не хватало запаха женщины, не перебитого омерзительными "Шанель" и "Диор", настоящего, возбуждающего, восхитительного. Поддавшись своим фантазиям, он был груб. По-звериному неистов и груб, словно в лице Романовой наказывал ту, что так бесцеремонно им завладела, мстил и подчинял себе, секундой позже сглаживая грубость, а затем снова злясь и яростно вымещая свою злость. Жажда наконец отпустила его, словно он смог себя обмануть, заставил себя поверить играм воображения. Оставив ту, чьим телом он упился сполна, Точилин пытался прийти в себя, вернуть себе прежнюю стальную непоколебимость. -Сумасшедший, - выдохнула Романова. - Какой же ты сумасшедший. Голос Кристины нагло сдернул с глаз пелену, возвращая в суровую реальность. Перед Александром была не та незнакомая чаровница, и он почувствовал, как разгорелись внутри глубокое разочарование и горечь. Это обман. Не идущий ни в какое сравнение с оригиналом суррогат.