imagine № 5 - Anything but you

[Cider Sky – Where to Now] Перелетая через ступеньки, ты мчалась вниз по лестнице, едва успевая перебирать ногами и переводить дыхание. Сумка, висящая на плече, неприятно задевала бок и левое бедро, но ты даже не пыталась обращать на это внимание, - быстрее, ещё быстрее, не давая себе ни секунды на то, чтобы дать мыслям перетечь в другое русло. Не было никаких вариантов, не было ничего, что могло бы отвлечь. Ты неслась вперёд, и руками, и ногами открывая двери – в парадной, а затем в подъезде на выходе. Холодный зимний свет бьёт в глаза, но ты одним движением натягиваешь шарф до подбородка, парой шагов преодолевая несколько метров от дома до тротуара и мгновенно вскидывая руку, в надежде как можно быстрее поймать такси. Ветер прохладой развевает волосы, словно пытаясь остудить твоё пылающее лицо. Но нельзя останавливаться, потому что, кажется, времени невыносимо мало. Надо успеть, тебе надо успеть. Ты должна, после всего ты просто обязана не опоздать. Люди спешат в предрождественской суете, с разноцветными пакетами, сливающимися в яркие блики, мелькающие у горящих огнями витрин. Вереница машин становится плотнее, а твоё отчаяние – всё нетерпеливее. Жёлтое такси тормозит рядом с тобой только спустя пару минут. Может, это и есть чудо? Водитель хмур, и наличие на его голове красной шапки с помпоном делает его похожим разве что на Гринча, но никак не способствует появлению праздничного настроения. Однако ты без лишних препирательств плюхаешься на заднее сидение, отчеканивая нужный адрес. Мужчина бросает на тебя усталый взгляд, но ты рада, что он хотя бы не возмущается и мгновенно переключает внимание на дорогу. Пусть тебе не улыбается никто, но лишь улыбнётся удача. Потому что она очень, очень нужна тебе сейчас, чтобы успеть всё исправить. Чтобы успеть вернуть… … Кажется, ты только успеваешь на миг прикрыть глаза, но, открывая, видишь, что уже на месте. Не тратя времени на пустые слова и ничего не значащие поздравления, ты лишь с лихвой даёшь таксисту на чай и выскакиваешь из машины. На улице идёт мелкий снег, но не успевает он начать таять на твоих волосах, как ты уже забегаешь внутрь, маневрируя среди потоков людей и инстинктивно прижимая сумку ближе к телу. Абсолютная случайность в виде замешкавшейся пожилой леди даёт тебе шанс проскочить в самую маленькую очередь, и ты, отстукивая ногой лишь тебе одной известный темп, выжидающе отсчитываешь минуты. - Девушка? – из размышлений тебя выводит голос, и ты сразу же понимаешь, что обращаются к тебе. Подскакивая на месте, ты в два шага оказываешься у стойки: - Мне билет до Нью-Йорка, ближайший рейс! – конечно, совсем не обязательно так кричать, но волнение внутри уже бренчит подряд по всем нервам. Женщина за компьютером смотрит на тебя с каким-то усталым сожалением: - Сегодня ведь канун Рождества, мисс, я сожалею, но вряд ли остались билеты на ближайшие 12 часов…, - она отворачивается к экрану, а у тебя перед глазами, кажется, проносятся все самые страшные картины концов света, - и они кажутся несравнимо блёклыми по сравнению с тем, какой катастрофой для тебя будет, если ты не успеешь. - Прошу Вас, мне безумно нужен билет! На любой рейс, любой авиакомпании! – ты перегибаешься через стойку, вспоминая, что там делал кот из Шрэка, и пытаясь сделать такие же глаза. – Я могу полететь в багажном отделении, - заканчиваешь ты с абсолютно серьёзным лицом. С секунду женщина оглядывает тебя с некоторой нерешительность, словно пытаясь в уме определить, вызывать ли охрану или скорую. - Я Вас умоляю, мне очень нужно улететь, это дело жизни и смерти, - и ты понимаешь, что, в общем-то, говоришь почти правду. - Неужели что-то настолько серьёзное? – кажется, она сжалилась. – Я могу посмотреть в бизнес-классе, может, там кто-то снял или перенёс бронь… - Если я не успею сегодня, то потеряю человека, которого люблю больше всего на свете, - отчаявшись, шепчешь ты едва слышно. Женщина вскидывает на тебя взгляд внимательных глаз, одновременно щёлкая мышкой. - 450 фунтов, посадка на рейс начнётся буквально через 10 минут, - моргнув, она снова переводит взгляд на экран, а ты, не помня себя от радости, утопаешь руками в сумке, на ощупь пытаясь скорее найти кошелёк и дрожащими пальцами вытаскивая купюры. - Вам очень повезло, мисс, - женщина протягивает тебе билет, а затем, словно не удержавшись, вкрадчиво добавляет: - Не упустите свой шанс. И ты, усиленно кивая ей и пытаясь улыбнуться на прощание как можно дружелюбнее, уже разворачиваешься в сторону терминалов. Упустить этот шанс ты просто не имеешь права. [Florence + The Machine – Bird Song Intro на repeat’е] В самолёте не хочется сидеть, - настолько сильно ты начинаешь переживать, что дрожь колотит изнутри. Очень хочется ходить взад и вперёд, хочется выпить для храбрости, а заодно наведаться к пилоту и уточнить, нельзя ли долететь как-нибудь побыстрее. Целых восемь часов полёта, - и становится ясным, что к утру Рождества ты уже не успеваешь. И, безусловно, стоило выйти раньше, стоило забронировать билет, заказать такси, не копошиться со сбором вещей целых полчаса … Стоило, наверное, следить лучше за своей болтовнёй, чтобы сейчас не лететь в другую страну лишь для того, чтобы извиниться за кучу несуразных глупостей, которые ты наговорила своему парню в канун его любимого праздника. И теперь он уехал за несколько тысяч миль от тебя, идиотки с тремя извилинами, язык которой повернулся наорать на него, хотя он, в общем-то, совсем этого не заслуживал. Потому что это был всего лишь пмс, это была усталость, какой-то глупый комок ревности, но совсем не то, что ты имела ввиду. И твой единственный шанс – это успеть хоть куда-нибудь, прорваться к нему, оборвать телефон, вымолить на коленях, но только получить эту возможность – встать перед ним и, глядя в его добрые, такие родные глаза сказать: «Лиам, прости меня, пожалуйста». И от одного только его образа в твоих воспоминаниях, от той тоски по нему, появившейся уже меньше, чем через сутки после вашего расставания, от осознания собственной оплошности, - от всего этого хотелось, честно говоря, выйти из самолёта на лету, но только тихая надежда на то, что ещё не слишком поздно, останавливала тебя. И весь полёт ты пыталась держать себя в руках, хотя ни четыре стакана колы, ни чашка чая, ни сытный ужин и две дополнительных булочки не помогли, а каждая песня в iPod’е с первой же строчки, с самой первой ноты мгновенно вызывала в памяти какие-то ассоциации, непременно связанные с ним. И ты мучила себя этим, но вспоминала – вспомнила, как смешно Лиам потягивается с утра, а потом, повернувшись на бок, целует тебя в макушку. Как он смеётся, и как при этом улыбаются его глаза, обрамлённые длинными ресницами. Как даёт тебе свои мягкие футболки. Как всегда держит за руку, крепко, уверенно. Как каждый раз тепло обнимает при встрече или на прощание. Или просто так, без повода. … Как он смотрел на тебя – рассеянно, обиженно, поражённо, - когда ты крикнула: «Ну и проваливай на своё интервью, раз оно настолько важнее!»… …И ты вздрагиваешь, как от удара, быстро распахивая глаза, когда кто-то касается твоего плеча, - и видишь лицо стюардессы: - Мисс, мы приземлились десять минут назад. Вам пора выходить, - и кажется, она едва успевает дёрнуться в сторону, чтобы ты не сбила её с ног, выбегая из салона самолёта, мчась к трапу, забывая даже застегнуть куртку. [Snow Patrol – The Weight of Love] В Нью-Йорке снежно, очень снежно и совсем не солнечно, хотя от снега заметно светлее, но холодный ветер мгновенно напоминает тебе о том, почему Лиам так любит носить шарфы, и почему в это время года это особенно актуально, - и ты поднимаешь застёжку молнии вверх. Часы скользят на запястье, и ты, наплевав на время, ныряешь в толпу прибывших пассажиров, стремясь быстрее выбраться из аэропорта и на ходу вспоминая, где Пейн должен сейчас находиться, как туда доехать и что делать по прибытии. И если с первыми двумя пунктами тебе удаётся разобраться достаточно быстро, то, снова придя в себя на заднем сиденье очередного такси, ты никак не можешь собраться с мыслями, чтобы продумать, как себя вести. Как найти его? С чего начать? Захочет ли он вообще с тобой разговаривать? И последний вопрос был настолько актуальным, что всю дорогу ты никак не можешь согреть ладони, периодически доставая полного мужчину за рулём просьбами получше прогреть машину и нервно дёргая ногами. - А вы, наверное, на концерт? – в Нью-Йорке люди то ли уже навеселе, то ли просто разговорчивые, хотя этот водитель и без шапки Санты. - На какой концерт? – бросаешь ты, не имея ни малейшего понятия, зачем вообще поддерживать этот разговор, но отметив по навигатору, что ехать вам ещё минут 10 точно. - Ну, как же, концерт на Таймс-Сквер! – хохочет он. – Вы, очевидно, не местная? - Я из Лондона, - бурчишь ты, с недовольством замечая, что вы, кажется, встали в пробку. - Оу, наверное, Вам так непривычно у нас, да ещё и в праздники! – оживляется пухлик. – Хотя, знаете, мы и сами очень удивлены, что в этом году в кои-то веки выпало столько снега. Даже и не верится! – он смотрит на тебя в зеркало, и, видя, что ты не особо слушаешь, хитро переводит тему: - А Вы здесь по делам? Ты поворачиваешься в сторону водителя, вздыхая: - Вам короткую версию или длинную? - Оу, - с улыбкой восклицает он, - судя по тому, что в ближайшие полчаса мы вряд ли сдвинемся с места, я буду рад послушать длинную…! – но ты вдруг перебиваешь его: - Простите, а долго нам ещё добираться? - Ну, я думаю, если бы не такое скопление машин сегодня в центре, то Вы бы были на месте ещё 5 минут назад: здесь всего лишь проехать до перекрёстка и потом свернуть налево, да и метров сто пятьдесят-двести по прямой, заблудиться сложно. К тому же, когда столько народу идёт в этом направлении…, - не дослушивая конец его фразы, ты лезешь в кошелёк, снова без особо долгих подсчётов бросая водителю деньги: - Я лучше добегу сама, извините, не могу так долго ждать! С Рождеством Вас! – бросаешь ты через плечо, подтягивая шарф и поправляя сумку. Надо просто идти за толпой, прямо и налево, прямо и налево, - и ты повторяешь эти слова, как мантру, оббегая прохожих и всё время озираясь по сторонам. Весь путь занимает у тебя всего несколько минут, - и ты уже видишь толпу молоденьких девушек, громко кричащих и размахивающих плакатами. Так, значит, добралась. Определённо, они не Санту-Клауса сюда пришли приветствовать, а значит, ты на месте. Вот только что теперь-то делать? Набирая в лёгкие побольше воздуха, ты размашистым шагом направляешься в сторону входа, моля Бога, чтобы на охране был кто-то тебе знакомый, чтобы миновать никому ненужное привлечение внимания к твоей персоне и всю эту шумиху, во избежание которой ты опускаешь шапку почти до уровня глаз и поднимаешь шарф до носа, бегло обходя кучку фанаток. - Девушка, Вы куда направляетесь? – чья-то рука крепко цепляет тебя за плечо, - и, подняв глаза, ты чувствуешь, как надежды со вздохом обиды рассеиваются, потому что охранник тебе абсолютно незнаком. И не надо быть гадалкой, чтобы прийти к выводу, что и о тебе он не имеет ни малейшего понятия. - Я девушка Лиама, мне надо пройти, - всегда казалось, что уж ты-то в подобной ситуации сможешь придумать что-то поумнее, но первой фразой вырывается этот абсурд. - Ага, конечно, встаньте в очередь, - это, безусловно, очевидный сарказм, но лицо мужчины не выражает абсолютно никаких эмоций. Вполне вероятно, за чувства ему просто не платят. Ты тормозишь, с досады шумно выдыхая. И вот что теперь делать? Звонить Лиаму и канючить в трубку, чтобы он сорвался с интервью, из-за которого вы поссорились, и летел тебя, курицу, спасать? Очень классный план по примирению, постучи по своей неумной голове. - Послушайте, мне правда безумно надо пройти, и я могу Вам объяснить всю ситуацию, … - и почему именно сейчас здесь нет кого-нибудь, кто смог бы тебя узнать? Кто устроил бы этому верзиле нагоняй и оттащил его от тебя, вразумительно объяснив, что ты… - /твоё имя/! – ты поворачиваешь голову на звук голоса и с облегчением видишь Пола. Он, как всегда, мгновенно оказывается рядом без лишних вопросов и сразу ставит все точки над “i”: - Это девушка Лиама Пейна, Том, запомни её, и чтобы больше подобных инцидентов не было, - и осторожно, чуть приобняв, тебя за плечо, Пол быстро вводит тебя в здание, чтобы избежать лишних волнений и дальнейших расспросов. - Ты как здесь оказалась? Меня никто даже не предупредил, а Том новенький, ты бы здесь могла простоять хоть сутки! – он с волнением в голосе нажимает кнопку в лифте. - Неудивительно, что тебя не предупредили, - ворчишь ты неохотно. Ещё бы, с чего это было Пейну ожидать твоего приезда, да ещё и встречать с фанфарами. Пол ничего не спрашивает, но по косым взглядам в свою сторону ты понимаешь, что ему хочется. - Мы поссорились просто, - выдаёшь ты, тут же замолкая. Теперь ведь, получается, надо в двух словах для приличия обрисовать картину произошедшего, но что тебе сказать? Что ты идиотка? Это ведь уже какой по счёту повтор этого слова за день. Что удивительно, как ты вообще смогла окончить Оксфорд с, очевидно, полным отсутствием мозгов? Что неплохо было бы начать пить успокоительные, чтоб не портить жизнь окружающим?... - Мерзкая погода, не люблю я снегопады, - от злости на себя ты пинаешь стенку лифта коленкой. Ааауч. - Так мне сказать Лиаму, что ты здесь? – Пол мнётся у открывающихся дверей кабины лифта. - Нет! Всё в порядке, я сама разберусь, - вы выходите вместе, и он в двух словах предупреждает охрану, хотя многие лица тебе знакомы, и они кивками головы без лишних вопросов пропускают тебя пройти по коридору по направлению к нужному помещению. [OneRepublic – All Fall Down] Кровь стучит в висках, и ты понимаешь, что парни сейчас, скорее всего, в прямом эфире. Ещё пара поворотов, и ты будешь у дверей студии, где сидит в эту минуту Лиам. Как всегда радостный, весело болтающий о каких-нибудь случаях из тура или отвечающий на очередную странную подборку вопросов от фанаток, как самый разумный из группы. И тут ты – здрасьте, явилась. Вот что ему теперь сказать? Как сказать всё, что хочется, в паре предложений, чтобы он успел выслушать? Судя по тому, что вчера он пропустил семь твоих звонков, разговаривать он особо желанием не горел. Что делать-то?... И ты в своих размышлениях уже поворачиваешь направо, как вдруг до твоего слуха резко доносятся голоса и чей-то смех, и ты мгновенно притормаживаешь, чуть высовываясь из-за угла. Макушка Гарри трясётся от смеха в такт макушке Найла, ты видишь профиль Зейна, сдержанно улыбающегося и стоящего рядом с какими-то двумя девчонками, - очередными счастливицами, очевидно, выигравшими какой-нибудь конкурс с призом в виде «фотографии с кумиром»… Одним из которых был Лиам. Он смеётся, приобнимая чуть полноватую шатенку, которая жмётся к нему без малейшего стеснения. Щелчки вспышек, кто-то снова прыснул от смеха, радостный перезвон голосов. И каждый раз, когда Пейн улыбается, в уголках его глаз появляется эта россыпь тончайших морщинок… Что-то колко сжимается в груди, что-то, похожее на неожиданно горькое сомнение, и ты внезапно отворачиваешься, прислоняясь затылком к стене, и чувствуешь, как это тяжёлое чувство словно ложится грузом на сердце. Про «радостный» и «весёлый», судя по всему, ты ничуть не ошиблась. Да и с чего бы ему грустить, действительно? Ты-то, истеричка, должна была остаться дома и хотя бы здесь не нервировать своего парня. В конце концов, всё это - его работа, принимать которую ты должна безоговорочно, а если уж ревнуешь к каждому столбу… Стой и кусай локти. И ты понимаешь, что обижаться на него не имеешь права, и поэтому всю силу удара собственной злости смело принимаешь на себя, и глаза начинает щипать от слёз. Неудачная была идея, и все слова куда-то пропали разом. Лиам так рад, да и заслужил отдохнуть после всей этой нервотрёпки, зачем вообще было приезжать? И ты представила, как вытягивается его лицо, как радость на нём сменяется удивлением, а улыбка становится натянуто-вымученной при виде тебя, - нет, таких сюрпризов ему явно не надо. Потому что нужно думать, прежде чем говорить. И думать, прежде чем заявляться вот так, без предупреждения, словно это может что-то изменить после всего произошедшего… Мысли в твоей голове налетают друг на друга, и очень хочется убежать отсюда, будто бы с надеждой, что на свежем воздухе должно стать хоть немного полегче. И ты, развернувшись, понуро опустив голову, быстро идёшь обратно, когда в тебя врезается какой-то парень. - Ой, девушка, извините! – у него милейшая улыбка и очки в чёрной оправе. – Простите, я сегодня слишком рассеян и тороплив! Надо же, какое совпадение. Разница, разве что, только в выражении ваших лиц, потому как на твоём нет даже намёка на улыбку. - Всё в порядке? – тебе очень хочется спросить, не очевиден ли ответ для него, но он продолжает с внезапной резвостью: - Ааа, Вы, может, на встречу, тоже выиграли в конкурсе? Если Вы заблудились, я Вас провожу, пойдёмте…, - но ты мгновенно начинаешь активно махать руками, тихо шипя: - Нет, нет-нет-нет! Не надо ни на какую встречу! Нет-нет-нет! – он инстинктивно делает полшага назад, с удивлением смотря на тебя, и ты резко останавливаешься. Из вежливости продолжаешь уже спокойнее: - Нет, что вы, я не выигрывала ничего, не нужно мне никаких встреч. Я уже ухожу, извините, что не смотрела, куда шла, и налетела на Вас, - ты киваешь ему, собираясь уходить. - Может, Вам поставить какую-нибудь песню? – вдруг спрашивает он вслед, и ты оборачиваешься. – Хорошая композиция подбодрит и Вас, я уверен. Я работаю на радио и в таких делах спец, - он подмигивает. И ты думаешь: «А почему нет?» - и решаешь воспользоваться хотя бы этим шансом. Безо всякой задней мысли. Просто потому, что терять, очевидно, уже нечего. Пусть поставит эту песню. - И скажите, что это от девушки, которая… , - но все слова теряют смысл. - А, впрочем, ничего не говорите, не надо. Спасибо Вам, - бросаешь ты ему через плечо, удаляясь. Глупо было ожидать, что из-за этого что-то получится. Глупо. [Civalias – Anything but you на repeat’е] - … Что же, а сейчас, чтобы Вы, мои дорогие слушатели, отдохнули на пару минут от наших невероятно забавных гостей, я предлагаю нам всем прерваться на музыкальную паузу, - и эту песню я хотел бы поставить по заказу одной очень красивой девушки, которая, увы, пожелала остаться неизвестной. Но я очень надеюсь, что в следующий раз она встретится мне в хорошем настроении и непременно с широкой улыбкой на лице, - он, едва глядя на приборную панель, что-то переключает и нажимает в то время, как парни отодвигаются от микрофонов, переводя дыхание после смеха и разговоров. Принесли кофе, бутылки с водой, чай для Луи. Лиам, ещё несколько секунд так тепло смеявшийся, устало смотрит куда-то перед собой. Он словно перестал различать и слышать все звуки и голоса, и слова ведущего даже не долетают до его ушей, - настолько парень погружён в какие-то свои мысли. Найл о чём-то эмоционально рассказывает, но Пейн даже и не думает поднимать голову, и кажется, что вывести его из этой прострации не способно ничего, и видно, что парни периодически бросают на него взволнованные взгляды, пытаясь хоть как-то привлечь его внимание. Но внезапно Лиам настораживается, - ему чудится, будто он слышит песню, звучание которой ему так знакомо, хотя уже долгое время он не проигрывал её в голове. Но, нет, это действительно она, - и строчки, медленно вливаясь в сознание парня вместе с мелодией, оживляют эмоции на его лице. - Простите, что за девушка попросила Вас поставить эту песню? – Пейн касается локтя ведущего, тот с немного удивлённой улыбкой поворачивается к нему: - Не знаю, честно говоря, я её впервые в жизни встретил у студии, мы совершенно случайно столкнулись. Просто она выглядела такой потерянной, что я подумал… Лиам, Вы куда? – лицо ведущего вытягивается, но Пейн уже исчезает в проходе, и в коридоре, спустя несколько секунд, звучно раздаётся его голос: «Пол? Пол!...». - … Нам же надо закончить интервью, - ведущий растерянно переводит взгляд на парней, те переглядываются, точно так же сбитые с толку. Только брюнет с тёмными глазами и выдающимися скулами прячет едва заметную улыбку. - Зейн, ты в курсе, что сейчас произошло? – Гарри встаёт, обращаясь к Малику, заметив его умиротворённое спокойствие. - Это всё песня,- тихо отвечает тот. – Это ведь их песня. *** Ты бредёшь куда-то по снежным улицам, и люди тонут для тебя в сумерках, и все огни, кажется, меркнут вместе с городским шумом, потому что внутренняя пустота заглушает тишиной весь окружающий мир. Это так странно – у всех кругом праздничное настроение, а ты настолько сбилась во времени, что даже не уверена уже, успело ли наступить это самое Рождество. Хоть это и не играет особой разницы теперь. И ты только продолжаешь думать о том, что же делать. Даже не куда пойти и как уехать,и будет ли кто-то ждать тебя дома, и что теперь вообще называть своим домом… А просто – что делать? И где-то в глубине души вместе с родным мотивом песни, начавшим звучать в твоей голове, едва ты вышла из студии, всплывали воспоминания, кадры и образы. Точнее, только один образ. Всего одного, всё того же самого важного тебе человека. И ты вспомнила, как когда-то, словно уже давным-давно, Лиам впервые пел тебе эту песню, после вашей первой ссоры. Это был единственный случай,когда вы разругались по его вине, хоть она и была абсолютно незначительной. И ты стойко выдержала целую неделю молчания, - тогда вы ещё не жили вместе, и тебе безумно повезло, что надо было всего лишь с напускным безразличием игнорировать его звонки, но не встречаться с ним лично, потому что пройти мимо него, даже якобы от обиды, ты бы вряд ли смогла уже тогда. Проигнорировать его взгляд, его виновато смотрящие глаза было бы невозможным испытанием. Стоит ли говорить, что когда он пробрался к тебе в квартиру под вечер, такой потерянный и грустный, с целой охапкой твоих любимых белоснежных лилий, вымокший под весенним дождём, но с этой откуда ни возьмись найденной им песней… Забавно, что тихий и спокойный Лиам Пейн был в десятки раз тебя смелее, потому как, очевидно, твоей резвости хватало только на то, чтобы не контролировать вспышки своей девичьей дурости, а когда дело дошло до того, чтобы просто извиниться перед ним, - ты сплоховала. Чёртова трусиха. Где-то сбоку мелькают заснеженные кроны деревьев, и что-то подсказывает тебе – Брайант-парк. Когда-то, помнится, в первый отъезд Лиама в Америку, вы смотрели фотографии в интернете часами, и ты, сидя у него на коленях с ноутбуком и периодически взъерошивая его волосы рукой, вслух рассуждала, где он обязан будет побывать, чтобы рассказать потом обо всём тебе. - Могу поспорить, я знаю, куда бы ты первым делом побежала вместо любого парка, - он на мгновение уткнулся носом в твоё плечо, улыбаясь. - Я вся во внимании, - и ты до сих пор помнишь его взгляд, когда он, жмурясь от пробивавшегося через шторы солнца, смотрел на тебя. - В любую ближайшую библиотеку, с самым большим количеством книг, чтобы от пола до потолка – сплошь одни книги! Так и вижу тебя бегающей между стендами и полками с дико счастливым выражением лица, - он рассмеялся, а ты, не находя ни одно слово подходящим для ответа, просто наклонилась и поцеловала его. Иногда тебе казалось, что невозможно было найти кого-то, кто бы так хорошо мог угадывать все твои эмоции, мысли и чувства, но Лиам оказался как раз таким человеком. То единство, которое было между вами, иногда казалось больше самой любви, и ты знала, что то, как Пейн верил в тебя, как во всём тебе доверял, как всегда был готов выслушать и поддержать, - это давало тебе силы на то, чтобы рядом с ним становиться даже лучшим человеком, чем ты, возможно, на самом деле была. Какая, однако, незадача, что, кажется, ты явно переоценила свои силы. Встретить Рождество в полном одиночестве в незнакомом городе, да ещё и с таким настроением и в такую погоду – вряд ли это можно назвать пределом мечтаний, но именно такой и была твоя реальность. И, замечая краем глаза заснеженную морду одного из каменных львов, гордо восседающих на пьедестале, ты понимаешь, что дошла до Нью-Йоркской публичной библиотеки, - какая своеобразная ирония. Может, если тебя заметёт здесь на ступеньках снегом, и ты превратишься в один большой заледеневший сугроб, то тебе тоже потом поставят памятник? И напишут на нём: «Девушка, которая…»… Метель завывает так тоскливо, что хочется начать поскуливать ей в ответ, а щёки уже скоро покроются корочкой льда от замерзающих на лице слёз. Нет, надпись, скорее всего, будет такой: «Никому неизвестная девушка. И поделом ей». И ты поднимаешься на пару ступеней, хотя и прекрасно понимаешь, что библиотека уже давно закрыта, и количество людей вокруг заметно уменьшилось. Желание сесть и расплакаться появляется именно сейчас, и ты растерянно смотришь то на уже промокшие ноги, то на снег перед собой, не имея ни одного ответа на свои вопросы. - Так и знал, что идея встретить Рождество в библиотеке может прийти именно тебе, - вдруг слышишь ты запыхавшийся, но такой родной голос за своей спиной. И несмотря на холод и непогоду, несмотря на эту промозглую прогулку в лёгком пальтишке, после стольких неудачных попыток выбраться из сугробов и отряхнуться от снега, после даже мыслей о том, каковы шансы, что на утро ты свалишься с воспалением лёгких, - только сейчас внезапно крупная дрожь пробегает по твоей спине, и ты автоматически кладёшь руку на ледяные перила, даже не чувствуя их холода. Вероятность того, что тебе не послышалось, была примерна 1 к 100. Нет, даже 1 к 1 000. Нет, даже ещё меньше… Это кажется абсолютно невозможным, но ты поворачиваешься на звук его голоса. [Colbie Caillat feat. Gavin DeGraw – We Both Know на repeat’е] … И, надо же, какая это вполне себе живая «вероятность». Того же роста и телосложения, в уже знакомой тебе синей куртке, с тем же согревающим взглядом тех же карих глаз. Но едва ты только соображаешь вымолвить: «Лиам…», - как он в какое-то неуловимое мгновение оказывается рядом, и ты вдруг чувствуешь его крепкие объятия, и он, обнимая тебя, отрывает от земли, прижимая к себе и что-то радостно и горячо шепча тебе, но ты не успеваешь ничего осознать и расслышать, потому что всё это до сих пор кажется нереальным. Вы ведь в ссоре, и ты, как самый трусливый страус в мире, даже не смогла перед ним извиниться, но вы стоите на заносимых снегом ступенях уже давно закрытой библиотеки посреди зимнего Нью-Йорка, и он сжимает тебя в своих объятиях, словно всё так и должно быть. И ты понимаешь, что снова оказалась на земле, когда ощущаешь, как его тёплые руки вытирают твои щёки: - Глупая, ну и из-за чего ты плакала, да ещё и на таком холоде? Все щёки красные, как ёлочные шары, - он своими ладонями согревает твоё лицо, когда на его лице светится искренняя улыбка. - Лиам, я…, - ты оттаиваешь, сбивчиво пытаясь всё объяснить. – Я такая дура, прости меня, я хотела встретить тебя у студии, надо было… надо было остаться и подождать, а я… прости, так глупо вышло, мне безумно жаль…, - но он осторожно касается пальцами твоих губ: - Тшшшш…, - и ты чувствуешь, как внутри становится легко и тепло, и волна спокойствия накрывает сердце. Так, как всегда было рядом с ним. – Ты ведь приехала ко мне, а больше ничего и не нужно, - снежинки тают на его ресницах, и ты, не выдерживая, чуть улыбаешься в ответ. – Только ты уже так вымокла, что нам лучше сесть в тепло, - и Лиам, аккуратно, но всё так же крепко обнимая тебя, ведёт тебя к машине. И ты замечаешь Пола, с кем-то беседующего на повышенных тонах, и какие-то смутно знакомые лица охраны с волнением смотрят на вас, пропуская вперёд и озираясь по сторонам на случай непредвиденного появления фанатов, которых, к счастью, поблизости не оказывается. И в машине Лиам всё так же усаживает тебя к себе на колени, несмотря на твои писклявые попытки возразить ему из-за боязни, что весь снег с тебя начнёт растекаться мокрыми пятнами по его ногам. Он помогает тебе снять засыпанную снегом сумку с плеча, убирает твои мокрые волосы от лица, осторожно смахивает капли воды и слёз, отогревает твои замёрзшие руки своими. Кто-то приносит чай в стаканчиках, включает обогрев на полную, улицы за затемнёнными стёклами машины снова наполняются людьми. Ты прижимаешься своей щекой к его. - Кажется, мы встали в очень приличную пробку, в студию мы уже точно не успеем, - доносится голос Пола с переднего сиденья. - Тебе же пришлось уйти с интервью, - вдруг осознаёшь ты, виновато смотря на Лиама. - Да, мы явно неплохо побегали по Нью-Йорку в поисках кое-кого, - ворчит Пол, хотя ты видишь, что его лицо на самом деле смотрит на вас с добротой. – Ты уж в следующий раз не улепётывай так далеко, ограничься холлом первого этажа, - он подмигивает в зеркало заднего вида. - В следующий раз она поедет со мной, - Пейн прижимает тебя к себе, улыбаясь, и ты встречаешься с ним взглядом. – Только в это время ты будешь запаковывать подарки где-нибудь у камина, - говорит он тебе, поправляя шнурочки, торчащие из твоего капюшона. - Я же испортила тебе весь праздник, - вздыхаешь ты. – Мне безумно жаль, Лиам, - ты кладёшь подбородок ему на плечо, а он почему-то смеётся, и ты с удивлением поднимаешь глаза. - Вообще-то, Рождество с сегодня на завтра, а ты опять запуталась в часовых поясах, - он целует тебя в кончик носа. – Часы в Нью-Йорке переводить надо было на пять часов назад, а не вперёд, и сейчас только вечер 24-го числа. А на радио мы были с самого утра, потому что вели эфир по очереди и с перерывами на новостные блоки и хит-парады, - он устало выдыхает, а ты думаешь, как же тебе всё-таки с ним повезло. И без лишних слов, наклонившись, робко целуешь его, уже через пару секунд с улыбкой отмечая, как Лиам охотно целует тебя в ответ, и его мягкие губы приводят в чувство лучше любого чая. - Зато, я думаю, это самое увлекательное Рождество из всех, что у меня были, - шепчет он спустя несколько минут, когда ты водишь пальцами по его футболке, расстегнув молнию куртки. - Потому что ты бегал по Нью-Йорку в поисках меня? – ты тихо передразниваешь Пола, всё ещё немного смущённо. - Потому что я тебя нашёл, - он с мгновение с нежностью смотрит на тебя, а потом его губы снова накрывают твои. И твоя рука, случайно опускаясь чуть ниже, ложится на его сердце, быстро бьющееся под тонкой материей. И ты понимаешь, что это абсолютное, неописуемое счастье – быть с ним – для тебя и есть самый главный и лучший праздник.