Чертова бездна

Юная Кара Зор-Эл обожала мамин голос. Успокаивающий, нежный, и такой родной. Особенно Каре нравились факты о звезде, названной Рао, которую боготворили, рассказы о других планетах, полные непонятных длинных слов и словесных конструкций. Юная криптонка уже наизусть знала, что сам Криптон был расположен в так называемой Зоне Голдилокс, и от Рао находился он относительно недалеко. У Криптона первоначально было четыре спутника, но один из них, Ксенон, сошёл с орбиты и исчез в открытом космосе, а ещё один, Уэгторн был уничтожен Джакс-Уром, криптонским учёным-изменником. Так что остались только два — Мит и Корон. Иногда мама забывалась и начинала рассказывать не о чудной флоре и фауне родного Криптона; а ведь криптонская растительность включала в себя огромные поганки, движущиеся леса, деревья Ханта с целебными желтыми поющими цветами. Криптонская фауна была столь же интригующей. Снагрифф — удивительный дикий, огненный зверь, Криптон-зверь, пламенный дракон — дранг, что иногда поддавался дрессировке, рондор — металлоед и гончие-телепаты из Кандора были обычными зверями. Она начинала с легким пренебрежением рассказывать о планете-близнеце Даксаме и его необычайно невоспитанном народе. Алура объясняла ей, что именно криптонцы колонизировали эту планету очень, очень много лет назад, в далекую «Эпоху Экспансий». С тех пор от тех первых криптонцев мало что осталось, да, на очень глубоком генетическом уровне мы были схожи, но не более того. Они приспособились к суровому, но спокойному климату планеты, назвали ее Даксам и объявили себя Даксамитами. Гильдиям Криптона не понравилось своеволие и самолюбие, которое в себе взращивали даксамиты и, справедливо рассудив, что и без этой планеты у них проблем хватает, стали просто прививать своим будущим поколениям пренебрежение к ним. В отличие от демократичного и, в целом, увязшего в традициях и консерватизме Криптоне, Даксам был иным. Народ Даксама избрал себе монархический тип правления, что, впрочем, всех устраивало долгие века, а кого нет, - тот долго не жил, ибо против правящей семьи никто идти в открытую не решался. Сама планета была пристанищем разгула и вечного ощущения непрекращающихся вечеринок. Даксам имел еще одно существенное различие: согласно указам Научной Гильдии, Криптон жил своей, обособленной и изолированной жизнью, углубившись в науку и совершенствование технологий, откинув даже межличностные отношения (даже процесс деторождения у них был специфический и строго контролировался) и пытался просто «выжить», а вот любители свободы и отсутствия ограничений на «планете вечеринок» принимали у себя гостей и прочих сомнительных представителей различных Галактик очень даже радушно. Как стало понятно, еще одна причина для пренебрежения. Хотя были вещи, которые занимали не хуже истории написания Кодекса Криптона. Мама как-то обмолвилась о том, что ее очень озадачили некоторые традиции даксамитов. Естественно умолчав о том, откуда эта информация вообще может быть известна ученому из Криптона, Алура Зор-Эл со смешным выражением удивления и замешательства на лице поведала юной Каре, что в монаршем доме были свои странности, взять хотя бы обряд Посвящения: наследнику или наследнице предстояло провести целый цикл Рао (что в настоящем Кара могла уже сравнить с несколькими земными неделями) с диким дрангом, в одном из подготовленных для такого дела каменном лабиринте. Дранги тоже водились на Даксаме, но были крупнее и являлись совершенно неуправляемыми животными, похожими на шипастых драконов с костяными наростами по всему телу. Продержишься — место за монаршим столом твое и право на трон разумеется, умрешь — ну что же, никто скорбеть не станет. Хотя для юной наследницы дома Зор-Эл был даже не странным, а скорее необычным и по-своему притягательным следующий факт. На таком своевольном и разгульном Даксаме был один неоспоримый никаким поединком или обстоятельством факт, кроме смерти, конечно: еще при рождении наследники-даксамиты были отданы в пару кому-то из недавно рожденных отпрысков высшего сословия для укрепления взаимоотношений и власти правящей семьи. То есть брак сразу организуют при рождении, до совершеннолетия, что душе угодно делай и заводи себе хоть тысячу партнеров, но при его наступлении должен вступить в брак, что не может быть отменен. Только смерть одного из партнеров была достойным поводом. Именно поэтому заключались скорее политические браки, построенные на равнодушии к друг другу, чем на взаимопонимании. Юным даксамитам не были объяснены причины, почему они должны будут связать себя с кем-то, с кем возможно они и не встретятся до совершеннолетия, а потом и вовсе будут игнорировать друг друга до конца жизни. Поэтому пока позволяло время, наследники и их подчиненные, отрывались, как могли, не отягощая себя длительными связями, каждый раз доказывая свою бунтарскую и ветреную натуру. Хоть Кара и пыталась понять, что имела ввиду ее мама, когда добавляла к вышесказанному, что так поступать с наследниками неправильно, что они сами должны решить, с кем они хотят создать Пару, для себя же юная наследница выделяла только одно: это же было так романтично! Ты сразу же при рождении имеешь Пару и ты никогда не будешь одинок. Кара была уверена, что их браки такие, потому что даксамиты просто себялюбивые эгоисты и даже не пытаются присмотреться к своей Паре. А если бы и не по любви, так хотя бы дружили, а не отплевывались друг от друга всю жизнь, а были бы опорой и поддержкой. Юная Зор-Эл, которая еще с раннего детства знала, что найдет отражение себя в том единственном криптонце, что предназначен ей в Пару (политические браки не были обязательными на Криптоне и спокойно могли расторгаться по желанию одной из сторон), в будущем обязательно будет счастлива с ним, кем бы он ни был. Она действительно в это верила. Пока Криптон не погиб. *** В цветущие шестнадцать ее первая влюбленность была яркой, но быстро пошла на спад, ибо была безответной и абсолютно лишенной перспектив. Объект ее влюбленности, юный отпрыск дома Смитов, Рекс, был красив, обворожителен, известен успехами в регби и был абсолютным бабником, что прославился на свою школу своими сомнительными похождениями. Кара была влюблена в него наравне с половиной школы, будто помешательство какое-то. Дэнверс умом понимала, что они не пара друг другу, а сердцем хотела быть любимой, обыкновенной девчонкой с Земли, хотела наконец понять, что это за чувство «бабочек в животе». Но не сложилось. Ее старшая сестра Алекс только и успевала приносить ей новые порции мятного мороженного и лопать с ней на пару, хотя сама отдавала предпочтение клубничному лакомству, и не давать крушить их сарайчик для хозяйственной утвари, а ради любимой сестренки готова была идти и просто надрать зад этому напыщенному ублюдку Рексу, что заставил любимую сестренку так убиваться. *** В роковые восемнадцать сестренки Алекс поняла, что с Рексом были только цветочки. Ее новый объект влюбленности, юный покоритель девичьих сердец, европеец по происхождению и лгун от бога, Николас Орео, был тем, кто сам предложил Каре начать встречаться. И на свидания водил, и поцелуи дарил, и шелудиво улыбался. Вот только от поцелуев Кара не чувствовала ничего особенного, никаких бабочек и в помине не было. Конечно, влюбчивая натура девушки сыграла здесь злую шутку, ведь за красивыми комплиментами и обворожительной улыбкой скрывалось странное желание Николаса подкатить к ее старшей сестре, а не встречаться с ней. Когда об этом узнала сама Алекс, взбесилась Дэнверс-старшая не на шутку и пару зубов неудачливого ухажера младшей оставила себе. На память. Слава Рао, Кара была умной девочкой и не винила сестру, а просто снова переживала с ней не лучшие моменты ее жизни. Снова с мороженным, сериалами, теплым пледом и родными объятьями. Но пара вмятин на сарайчике все равно появилась. Сама Алекс давно уже определилась с тем, что ее больше привлекает свой же пол, но рассказывать об этом не собиралась, да и работа в ДЭО была на первом месте. О чем она умалчивала и теперь. *** В созревшие двадцать к ней пытался подкатить одногруппник Джереми, местный тихоня и просто ботаник до мозга костей. Высокий, но постоянно сутулившийся, не умеющий совершенно разговаривать с противоположным полом, не имеющий чувства стиля и выглядящий, как обиженное на весь мир дитятко, но почему-то не постеснявшийся пролепетать что-то о том, что она красивая и не против ли выпить с ним кофе в пятницу в местной кофейне. Кара, по натуре добрая душа, не понаслышке знавшая, как больно, когда отказывают, благодушно согласилась. Кофе было вкусным, беседа о журналистике занимательной и интересной, и тут уже сама Кара решила проявить инициативу и предложить встречаться. Джереми мялся, хмурился и от волнения даже его острые скулы, казалось стали еще острее, но, протянув влажную ладонь, нервно согласился. Девушке сразу захотелось сделать из него того самого, от которого она бы потеряла голову, тем более, Джереми не был против перемен в себе. Дэнверс аж воспряла духом. Она сама научила его со вкусом одеваться, записала его в спортзал, расширяла его кругозор, показывала советы о том, как вести себя на свиданиях, и заставляла больше улыбаться. В общем, лепила из него идеального по ее меркам мужчину, совершенно забыв о том, что они встречаются, а не на шоу «Сотвори себе идеал своими руками». Поэтому она впала в ступор на долгое время, когда он, будучи уже стильным Дон Жуаном и местным повесой, заявил ей, что в ее услугах он больше не нуждается, а она — наивная ботаничка, что никого, кроме себя не замечает, и круто развернувшись на каблуках, потопал к своей новой пассии, что решила за ним заехать на новенькой Mazda. Алекс в этот раз не смогла вырваться с работы. Уборка разрушенного подчистую сарайчика потихоньку успокоила нежное криптонское сердечко. Больше влюбляться себе Кара не разрешала. *** В свои одинокие двадцать пять Кара — супергерой Нэйшн-Сити, работает на два фронта: в издательском доме CatCo на должности журналиста, что ее заставляет себя чувствовать как на пороховой бочке, ибо ее новый начальник сущий зверь и за каждую провинность грозится уволить ее; в сверхсекретном ДЭО, вместе с сестрой спасая мир от инопланетной угрозы, носится с каждым попавшимся в ее поле зрения инопланетянином по городу, получая кучу головной боли и синяков, и совершенно себя не жалеет. Влюбляться себе Кара запретила. Но это ей не помешало вздыхать по Джимми Олсену, добиться взаимных чувств, но испугавшись ответственности или чего похуже — разочарования в любви в который раз, решила прекратить эти так и не начавшиеся отношения (одно прерванное свидание и невинный поцелуй, что даже в ее памяти не отпечатался) и остаться друзьями. Олсен хмурился и не настаивал, справедливо решив, что она еще не готова, и он подождет. Последняя девушка Криптона не была невинной в плане отношений. Но все равно это не мешало ей мечтать, о том, что как было бы здорово узнать, кем же была ее Пара. Матушка как-то проболталась, хотя Кара была уверена, что она специально, чтобы порадовать дочь, что она может стать Парой одному прекрасному наследнику, если захочет. Но имени не называла, хотела, чтобы дочь сама определилась с тем, чего хочет в дальнейшем. Криптонку это огорчало, конечно, но злиться на матушку она не смела, учитывая все обстоятельства, что выпали на их судьбу. Мечтать о своей возможной Паре она прекратила. *** Поэтому сейчас краем уха, она совершенно не собиралась подслушивать правда! она с удивлением обнаружила, что Мон-Эл с интересом расспрашивает Джимми с Уинном о том, отдана ли она кому-то. Нет, ну надо же было спросить именно таким бестактным способом о том, встречается ли она с кем-то. Причем интересоваться у ее несостоявшегося бывшего (хотя со статусом оного все было не так уж гладко) Джимми, и Уинна, который был в нее влюблен когда-то. Лучше кандидатов и не придумаешь, мда. Хотя она была бы рада, если бы он спросил ее саму. Не рассмеяться она не могла, старательно делая вид, что слушает сестру. Все-таки он неисправим, хоть и точно ей симпатичен. Будучи воспитанной на пренебрежении и неприятии жизненного уклада даксамитов, Кара сначала и вела себя соответствующе, но потом все же изменила свою точку зрения. Он был таким же одиноким и последним из своей расы, как и она. Ее сразу приняли в семью Дэнверсов, что не только считали ее своей законной дочерью, но и знали, кто она и откуда и не пытались отнять у нее право быть и криптонкой тоже. А у него была только койка в ДЭО, память о прошлой жизни, несколько пар одежды, несколько шотов непонятной бурды, что стреляла в голову не хуже протонного излучателя проксианцев в местном баре для пришельцев, и безотказные местные и неместные красотки, что за пару купюр заставляли его хоть немного забыться. А еще у него была Кара Зор-Эл. Ну как, «была» слишком громкое слово, но проводить с ней время ему нравилось. Можно было провести время за разговорами о своих народах, слушать родное наречие и отвечать в ответ, подтверждать или опровергать известные факты и спорить до хрипоты. О, спорить с ней он обожал. Она так смешно хмурила свои тонкие брови, так невинно закусывала губу, когда пыталась что-то ему доказать, так очаровательно краснела, понимая, что сдается, и так задорно стреляла своими невероятными серыми глазами, когда пыталась его рассмешить, если все-таки была она была права. Ему приносило удовольствие видеть, как она пытается сделать из него «приличного землянина», как она носится с ним как курица с яйцом, лишь бы он чувствовал себя комфортно на Земле да и рядом с ней, ведь она была единственной, кто понимал его и принимал Мон-Эла со всем его сволочным характером и наглым, вызывающим поведением. Да что там, он просто был околдован ею. Хоть в этом смелости признаться не ей, так хотя бы себе хватило. — Чего? — Джимми с Уинном только заухмылялись. — Ну, на Даксаме брак организуют еще при рождении, — Мон-Эл был не прочь прояснить, — когда ты вырастаешь, оп, и тебя уже привязали. Что, на Земле все не так? — Расслабленность даксамита и его искренний интерес почему-то Олсена напрягли и заставили по-другому посмотреть на парня. — Ну, на Земле у нас говорят «захомутали», а не «привязали», — Уинн решил прояснить, видя, что Джимми не спешит отвечать, — и в наше время ты сам выбираешь себе пару. Мон-Эла такой ответ только порадовал. — А у Кары есть пара? — он кивком головы указал на Кару и Алекс, что весело смеялись и увлеченно о чем-то шептались друг с дружкой. Почему-то думать о том, что криптонка уже выбрала себе кого-то в Пару было неприятно. — Нет, пока нет, а почему ты спрашиваешь? — Джимми Олсен дураком не был, а тем более понять такой интерес к Каре он мог, но решительно не собирался давать этому пришельцу и шанса. Хмыкнув, даксамит ответил: — Да так, — пожал он плечами, — просто интересуюсь земными традициями. - И засмотрелся на улыбку очаровательной блондинки с Криптона, что была адресована, он был уверен! именно ему. И сдержаться, чтобы не улыбнуться в ответ, было практически нереально. Вечер прошел на удивление без происшествий, хотя всезнающая Алекс только усмехалась, глядя на возникшую неловкость между Карой и Мон-Элом. *** Следующий день ознаменовал для последнего даксамита полный провал. Решив справедливо обдумать, как бы оповестить блондинку о том, что он не только «немного» ей приврал о своем статусе на Даксаме, но и собирается признаться ей в том, что он о ней думает и думает много, но не оплошать при этом, он тихонько напивался в местном баре для таких как он, не людей. Местные дамы, зазывающе показывали свои прелести, непрозрачно намекая на то, что не прочь провести с красавцем время, и обещая ему незабываемое утро, день и ночь. Вот только бедный брюнет извиняюще улыбался, мягко отваживая каждую из них. Теперь мысль о том, чтобы быть с кем-то кроме прелестной криптонки, вызывала у него волну отторжения. Черт. Вот о чем говорила его старая служанка, подслеповатая даксамитка, пеленавшая еще его мать. Как только даксамит находит истинную Пару, что воспринимает и его тело, и его душа, он ни с кем больше быть не сможет. На Даксаме в эту чушь не верили, так как в большинстве своем, никто длительными связями себя не обязывал. Исключением был политический брак, но и он был лишь фикцией, и на похождения супругов никто не обращал внимания. Такими были и его родители, и все его королевское окружение. Теперь же все было иначе. Не сказать, чтобы его это пугало, но и не вдохновляло на подвиги. В душе он не был трусом, хотя и мог идти на грязные уловки, но иногда это было единственным, что спасало от политических интриг и опасностей, что нес в себе статус Наследного принца Даксама. Он знал, что на родной планете ему уже выбрали Пару, но был еще один маленький нюанс. Родители, не пойми с чего, решили дать ему выбор, впервые за историю существования даксамитского народа, предложив ему еще одну кандидатуру в качестве пары, но с условием, что он встретится с ней не раньше, чем пройдет Обряд. Он был согласен, справедливо полагая, что возможно эта девушка даже не с Даксама, но определенно будет лучше, чем Юуна-Кол-ан. С этой особой он уже встречался, и встреча эта закончилась разрушением одного из монарших церемониальных залов и нескольких святилищ. Обряд-то он прошел, причем с легкостью и достоинством истинного наследного принца, но вот узнать, кем она была, он не успел. Умирающий отец решил унести имя с собой в могилу, лишив Мон-Эла единственного шанса узнать хотя бы ее имя. Смерть монарха, а также не вступившего в полные права принца, что и сам не горел желанием становиться королем, и последовавшие за этим междоусобные войны заставили думать только о самосохранении, а не само убиваться о неизвестной ему девушке. Буквально через несколько циклов Лорры (что Мон-Эл мог приблизительно свести к неделе земного времени) на Криптоне произошел взрыв невероятной мощи, и его крупные осколки врезались в спутник Даксама, чем нарушили гравитационное поле планеты, после чего её поверхность была выжжена солнечными бурями. О последнем ему поведала уже сама Кара невероятно грустным и извиняющимся тоном, будто это она сама накликала беду на свой родной Криптон и вызвала катаклизмы на его Даксаме. Резкое движение на периферии сознания привлекло его внимание. Фигура в темном плаще стремительно направлялась к черному входу, на секунду обернувшись, чтобы окинуть взглядом из-под капюшона бар и быстрым шагом продолжила путь к выходу. Мон-Эл с удивлением узнал в нем Джʼонна, наставника Кары. Решив разузнать, что он тут делал, он направился за ним, предварительно кинув несколько купюр на барную стойку. Позже, он даже не сможет решить, что было худшим решением: надираться в том дешевом баре и попасть в смертельные неприятности, вступив в схватку с настоящим Хэнком Хеншоу, что в легкую одолел его; сидеть в изоляционной камере ДЭО, будучи зараженным смертельным вирусом, что убивает всех, кроме людей; играть через защитное стекло в Монополию с Дэнверс и безбожно улыбаться как придурок, когда она смешила его, не имея возможности даже дотронуться до нее; впервые в жизни занервничать на прямой вопрос о симпатии; делать вид, что старательно не понимает Кару, используя нелепый аргумент, что английский — это его второй язык, и он еще не все понимает, что она имеет ввиду; сводить все провокационные вопросы о том, что она может ему нравиться в шутку, не вполне осознавая, что этим отталкивает Зор-Эл, которая вполне благосклонно относилась к его возможной симпатии к ней. Кара и сама вполне не осознавала, что хотела выведать у хитрого даксамита, задавая вопрос о том, что он может выбрать ее в качестве Пары. Конечно, она и не наделась на то, что он четко скажет ей о своих намерениях, но сравнение ее с иными представительцами внеземной да и, что уж тут, земной жизни, что вешались на него без разбору, больно кольнуло где-то под ребрами. Злиться на него не хотелось, видя его нездоровое состояние и держа в голове беспокойную мысль о том, как вирус мог на него повлиять. Ненатурально посмеявшись вместе с ним на его очередную шутку, она увидела, что он начал захлебываться кашлем. Чуть не сломав рычаг тревоги, блондинка рывком открыла люк изолирующего помещения, бросилась к нему, обняла и не смела даже отойти от бессознательного тела, звала на помощь, не слыша своего голоса сквозь оглушающий визг тревоги. А ведь день только начинался. *** Кара догадывалась, что все так и случится. Взяв над ним неофициальное шефство, она все-таки не смогла его уберечь. Конечно, еще больше она злилась на собственного отца, что изобрел эту мерзость, этот проект «Медуза», что полностью разрушил все ее убеждения о благородстве отца. Создать нечто, что убивает всех представителей иных рас, отличных от криптонцев. Этого даже она представить себе и в страшном сне не могла. Именно в этот момент она впервые почувствовала стыд, что родилась на Криптоне, а не на Земле. Или, в крайнем случае, Даксаме. Видеть его, болезненно делающего каждый вздох, такого беззащитного и слабого было невыносимо. Как и слышать от Элайзы, что он медленно умирает, а антидота нет. А она, неуязвимая Супергёрл, должна лишь наблюдать его агонию, и молиться Рао, потому что ничего не сможет сделать. Поправив неровно висящую капельницу, чтобы хоть как-то избавиться от нервозности, она услышала, что он пришел в себя. — Хей, — его голос был слабым и хриплым, — Кара, — его глаза безошибочно нашли ее рядом со своей кроватью. Даксамит был рад очнуться вот так и видеть ее лицо. Каждое утро. — Ты что, научилась раздваиваться? Я вижу тебя две, — несмотря на противную слабость, хотелось улыбаться, — это здорово. — Нет, это… — она не могла не улыбнуться, слушая его мягкий, озорной голос, — это не моя новая сила. Просто, — она кивнула ему, — просто у тебя двоится в глазах, — нервозность скрыть у нее не получалось, хоть она и правда старалась. — Так это у меня новая сила? — Мон-Эл не мог не шутить даже в такой ситуации. — Твоя земная мать Элайза считает, что я умираю, — и ни капли обреченности не сквозило в его голосе. Кара только могла позавидовать его умению принимать все плохое с достоинством. — У меня не такой слух, как у тебя, но, в общем, тоже ничего. Трудно было убедить себя саму в том, что она говорит ему, зная правду: — Она найдет лекарство, — и голос ее почти не дрогнул. Почти. Мон-Эл отрицательно кивнул головой, прикрыв на секунду глаза. — Все нормально, — и тут уже ей хотелось расплакаться. — Я, — он с трудом приподнялся в кровати и сел, — обманывал смерть чаще, чем положено, — продолжил он, и ни капли сожалений не было в его спокойном голосе. И она мириться с таким положением дел не собиралась. Кара отрицательно качнула головой. Твердость ее голоса, вперемешку с заботой и убежденностью того, что он не должен сдаваться, делало ее хрупкий стан еще прекраснее, а лицо еще прелестнее. — Это ненормально, — к концу она даже повысила голос, — ты не должен умирать! Ты умираешь только из-за моей семьи, и… Он поспешил опровергнуть эту мысль, чтобы она не смела даже винить свою милую земную мать Элайзу. Она ему понравилась, и если честно, он был бы рад, если бы она одобрила его интерес к Каре. Мон-Эл посмотрел прямо ей в глаза. — Элайза сделала все возможное. Кара прикрыла глаза и расстроено произнесла: — Я не о ней, — видно, что ей было трудно справиться с эмоциями, но, проглотив комок горечи, она продолжила дрожащим голосом, — мой родной отец создал «Медузу», — блондинка наконец сама подняла на него взгляд, — и из-за него ты так страдаешь, и из-за него я не могу ничего с этим поделать. И больше смотреть ему в глаза не смела, чувствуя невероятный груз вины за его нынешнее состояние. Сама мысль о том, что его попросту не станет, была невыносима. Легкое прикосновение его пальцев к щеке она ощутила не сразу. Мон-Эл завел прядь ее светлых волос за ухо, и, чуть наклонившись к ней, поведал ей о том, что не решился бы рассказать так скоро, не будучи при смерти: — Знаешь, ты прекрасна, — он прикоснулся ладонью к ее щеке снова, и, улыбнувшись уголками губ, продолжил, — когда взваливаешь на себя ответственность за все миры. Девушка не хотела слушать его слова утешения, ведь это именно она должна быть сильнее, а не он, борющийся со смертью:  — Нет, не надо меня утешать, ты… — он прервал ее легким поцелуем, прикрыв глаза. И именно в этот момент она поняла, что имели в виду поэты, описывая «бабочек в животе». Невесомое прикосновение губ к губам, что, казалось, длилось вечность, в настоящем же продолжалось не больше пары секунд, было подобно живительной влаге в пустыне, и заставило ее прикрыть глаза. Мон-Эл будто забирал все ее тревоги и печали, оставляя лишь легкую светлую грусть. Будто они, наконец, нашли то, что искали так долго; то самое чувство полного единения и понимания. Перестав ощущать его губы, она открыла глаза и увидела, что он, обессилев, откинулся на подушки, уже засыпая болезненным сном: — Да, ты просто прекрасна. Черт. Засыпая, Мон-Эл осознал, что сожалеть он будет только о том, что поцеловать прелестную криптонку он больше не сможет. Черт. Сдаваться так просто она не собиралась. Она разнесет по кирпичику проклятый Кадмус и лично задушит Лилиану Лютор, что стояла за всем этим и точно заставит ее отдать ей антидот. Она же чертова Супергёрл. А ведь ночь только начиналась. *** Мон-Эл проснулся от звука, что странным образом напоминал ему переливчатый перезвон цветков эолуса, что рос только в Долине Метеоритов, где он часто бывал в детстве. С удивлением проморгав глаза, он увидел улыбающуюся Элайзу, счастливо щебетавшую с ней Кару и, одобрительно смотрящих на него, Алекс и Уинна. Внутреннее усмехнувшись, он осознал, что дивным перезвоном для его мозга оказался именно голос криптонки. Будто в рай попал или как там его земляне называют? Тело было отдохнувшим, умирать он точно не собирался, но на всякий случай спросил уже окрепшим голосом: — Я мертв? Это рай? — вопросительная интонация в его голосе только позабавила Кару, и она закатила глаза. — Нет, — хмыкнула Элайза и довольным голосом продолжила, — на основе полученного образца вируса мы смогли разработать лекарство. — И говоря мы, — Алекс усмехалась, кивнув на свою мать, — она имеет ввиду себя. Но, — кивнув на Уинна и сложив руки на груди, — мы с Уинном болели. Даксамиту оставалось только усмехнуться. Смерть его не достала, он помнил, как целовал Кару и это был лучший поцелуй в его жизни. Лучше и быть не могло. — Мы не только смогли вылечить тебя, но и вернуть клеткам Джʼонна нормальную форму. Его клетки больше не мутируют в клетки белого марсианина. — Элайза повернулась к идущему к ним пришельцу. Сам Джʼонн подошел к ним в своем настоящем облике. Кара с Алекс кинулись его обнимать и облегченно выдохнули, чувствуя, что все позади. Мон-Эл даже сел на кровати, чтобы рассмотреть его. Нечто похожее на волну всеобщей эйфории пронеслось по палате и это его несказанно радовало. Убедившись, что с брюнетом все нормально, и что они в палате остались одни (ох, уж эта ненавязчивая тактичность ее любимой Алекс, что увела всех, хитро подмигнув ей на прощание) Кара вздохнула, собралась с духом и подошла к Мон-Элу, и, решая прояснить, наконец, ситуацию между ними, встала напротив него. Парень сел, свесив ноги с кровати, и приготовился к неловкому разговору. Будучи неуверенным в том, что она ему скажет, он предоставил начать этот разговор ей. Его улыбка придала ей уверенности: — Я так рада, что ты, наконец, поправился. — Она сложила руки на груди, совсем как в детстве, когда сильно нервничала. — Да, я тоже, — он нарочно сделал смешное удивленное лицо, — не знаю даже, что бы ты делала без меня. Кара не смогла не улыбаться, задиристо глядя на него. В ее глазах он становился все лучше и лучше. Уверенность в дальнейшей реплике была небольшой, все же неловкость сквозила в каждом слове: — Может быть, — она смотрела куда угодно, но не на него, — мы с тобой, — блондинка быстро взглянула на него, — обсудим, то, что случилось. К концу реплики криптонка даже растерялась. Делая вид, что не понимает о чем она, он решил узнать сначала ее решение. — Да, — он хлопнул себя по коленям, — не терпится узнать, как ты гналась за ракетой, — он старательно изображал заинтересованность ее подвигами, хотя ему и правда было интересно. Его ответ ее озадачил. — Нет, — она взволновано взмахнула руками, — я хотела поговорить о том, — сложила руки в замок, пытаясь скрыть нервозность, — что случилось между нами, когда ты умирал. — И указала указательными пальцами сначала на себя, а потом и на него. Мон-Эл понимал, что поступает глупо, но поделать ничего с этим не мог. — А что случилось? — о, Великая Лорра, он так не изображал святую невинность даже перед своей матерью. — Что я сделал? — ведь он не прокололся же, да? Черт. И тут Кара поняла. Осознала все, что несли эти вероломные губы, что так мастерски пытались откреститься от лучшего поцелуя в их жизни. Последняя дочь Криптона уже смирилась с тем, что выбрала себе в Пару чертового шута, но просто так ему спускать с рук это не собиралась. И справедливо рассудив, что он еще помучается с ней, а вообще с ней так обращаться никому не позволено, решила отплатить ему той же монетой. — Кара? Мон-Эл ожидал чего угодно, но не следующего. Кара вдруг как-то слишком резко успокоилась, и, наклонившись к нему еще ближе, взяла его лицо в руки и деланно удивленным голосом произнесла, недобро усмехнувшись: — Да меня тут недавно один пациент назвал прекрасной, подарил поцелуй, но видно запамятовал. Было темно, представляешь, — она наклонилась еще ближе, призывно облизнув нижнюю губу, что черт точно свело его с ума, — а я грешным делом подумала на тебя. Вот сейчас и проверим. — И не дав ему даже слова вставить, ошеломила его совершенно неописуемым поцелуем. Если от простого касания его губ к ее губам у него перехватывало дыхание, то эйфория, что сейчас заполняла его разум, была подобна взрыву цепочки вулканов Огненной Стены, что сотрясали близлежащую территорию рядом с его столицей. То, что вытворял ее бесстыдный язык с его языком, не поддавалось никаким нормам приличия. Будучи совершенно обескураженным ее такими нехарактерными (о, Рао, какие еще изумительные стороны она имеет?) действиями, он смог оторваться от нее лишь тогда, когда вспомнил что ему нужно сделать вздох. О, Великий Рао, она была соблазнительней всего, что ему приходилось видеть. Он и так уже был сражен ее милой стороной, а вот Кару-соблазнительницу ему пришлось увидеть впервые, и если честно, он имел большие сомнения в том, какая сторона его больше привлекает. И прежде чем он снова потянулся к ней за очередным глотком его личного наркотика, черт-черт-черт она озорно улыбнулась и певуче пропела:  — Ох, все-таки не помню, кто же это был. Но это был точно не ты. О-ши-боч-ка. — И применив часть своей силы, зарядила ему в челюсть, и была такова. Чееерт. А могло быть и лучше. Он просто идиот. *** Думать о своей Паре Каре нравилось. Даже, если эта Пара — чертов шут из Даксама. Чертовски классный шут. Найти себя в наследном принце Даксама. Черт. Это даже забавно. Думать о том, что криптонки чертовски горячие штучки, Мон-Эл не переставал все время, пока челюсть заживала. Даже с его регенерацией это было чертовски долго. Но больше всего ему нравилось размышлять и размышлять о том, что Кара была его Парой. Она была чертовски его, как и он был ее. Оставалось только хорошенько подумать над тем, как бы объявить ей о том, что он ее, вот прям весь, бери и делай, что хочешь, только согласись создать со мной связь. Конечно, ничего лучше он придумать не мог, как начать с традиционных даксамских ухаживаний. Кара после некоторых таких попыток хотела спрятаться на краю света и желательно поглубже. Крепость Одиночества зазывно подмигивала блеском сталагмитов и сталактитов. Как хорошо помнил последний представитель даксамитов, была у них в ходу такая традиция: любая женщина для монаршего двора воспринималась не больше, чем самая обыкновенная добыча. Монарх, как захватчик, мог увести с собой любую женщину. Справедливо рассудив, что Кара вполне подходит под понятие «женщина», твердым шагом направился к ней домой. Не застав там оную, вернулся в ДЭО, где к счастью застал всю честную компанию во главе с взволнованной Карой, которая, насколько он смог разобрать, отправляется снова драться против опасного пришельца. Не придумав ничего лучше, даксамит гордо прошествовал к ним без лишних прелюдий, и развернул удивленную криптонку к себе лицом. Озорно улыбнувшись блондинке, прокричал: — Ты — женщина, я — захватчик! — И утянул ее в сумасшедший поцелуй, который, казалось, длился вечность. Что, безусловно, было бы чудно, если бы девушка прицельным хуком не отослала парня с нокаут с первых же секунд этого представления. Каре понравился напор, но совершенно не понравилась реализация идеи по ее завоеванию. Но не улыбнуться и чмокнуть в лоб этого придурка она не смогла. Беззлобный смех Алекс вперемешку с шуточками Уинна он уже не слышал. *** Идею с убийством своего соперника он отмел сразу. Не то, чтобы он был излишне самоуверен. Он был чертовски уверен в себе! Единственным, кто хоть как-то подходил под описание врага, чью голову нужно было преподнести семье его Пары, был Джимми Олсен. Но он носил статус друга Кары, и Мон-Эл был уверен, что она точно бы ему такого не простила. Нужно было придумать нечто другое. Если хорошенько пораскинуть мозгами, то блондинка же защищает Нэйшн-Сити, верно? А значит нужно найти что-то, что приносит вред городу и преподнести это на блюдечке ее ближайшей семье. Если ваш день начинается с того, что к вам ломятся в дверь, как сумасшедшие, и телефон разрывается с самого утра, да еще и в выходной день, приятно познакомиться, Вас, наверное, Кара Дэнверс зовут? Вот и злая на весь мир криптонка думала так же. Чуть не выломав дверь со злости, она, тем не менее, узнала взбешенную Алекс, что с глаз разве что молнии не метала. Молча пройдя в квартиру, Дэнверс-старшая прошествовала к холодильнику, открыла оный и, взяв бутылочку темного эля, произнесла: — Голова. Голубя. У меня под дверью. Перевязанная подарочной лентой. С запиской: Джимми Олсена убивать не хочется, а эти существа — враги города, что защищает моя Пара. Пожалуйста, благословите нас на связь. То, о чем ей хочет рассказать матушка она уже поняла. Как и то, что она прибьет свою Пару до того, как она согласится рассказать ему, что давно уже выбрала его. Что получать поцелуи, что удары от своей Пары было для Мон-Эла радостью и испытанием на прочность одновременно. Что целовать этого придурочного даксамита, что отправлять его в нокаут было для Кары счастьем и наказанием Рао одновременно. Они были чертовски схожи. *** Как понял Мон-Эл немного позже, оказывается даже будучи последней с Криптона, Кара Зор-Эл землянин больше, чем он мог себе представить. Оказывается, ей нравятся посиделки в кофейне, походы в «кино», обожает она и готовить для них завтраки, обеды и ужины, носить его одежду и просто сидеть с ним в обнимку, завернувшись в плед, поедать пиццу и литрами трескать горячий шоколад. Целоваться, обниматься, часами не вылазить из постели, утягивая руками-ногами к себе для новых порций поцелуев или секса. Его Пара была восхитительно бесстыдна и очаровательно невинна одновременно и этот контраст его просто невероятно возбуждал. Но вот одно обстоятельство его смущало. После того, как буквально пару дней назад его Кара слетала в Крепость Одиночества, криптонка прямо светилась от счастья и кидалась на него с нежностями еще чаще. Ему это только нравилось, но он не мог понять причины. Даксамиту тоже хотелось узнать, что сделало его прелестную Пару такой окрыленной. Сдавшись после пары часов пыток ласками и удовольствием, она сонно завозилась рядом с ним, обняла его руками и ногами, и, уткнувшись в уютную ямочку ключицы, произнесла с улыбкой, которую он мог чувствовать даже кожей: — Ища дополнительную информацию по криптонским технологиям по просьбе Джʼонна, я случайно наткнулась на забытый родителями архив. Там хранилась информация о том, кто мог стать моей Парой, когда я бы достигла совершеннолетия. Мон-Эл напрягся всем телом. Его, конечно, совершенно не интересовало имя этого неизвестного криптонца. Даже будучи даксамитом и наследным принцем, однажды встретив бы ее на Даксаме или на Криптоне, он бы точно применил бы все свои умения, весь шарм и очарование, выполнил бы самое нелепое поручение или сразился бы с любым из противников, лишь бы она стала его Парой. Но следующее его ошеломило не менее, чем ее «профилактический», как выражалась Кара, поцелуй в медицинском отделении несколькими месяцами ранее: — Им был ты. Мон-Эл Даксамитский, наследный принц Даксама. Я, Кара из Дома Зор-Элов, была бы твоей еще там, если бы не трагедия, уничтожившая наши народы. Ты счастлив это слышать? — Кара недовольно приподнялась, не услышав никакой реакции на свои слова. — Эй, если ты чем-то недоволен, можешь мне высказать это… зммфх, -он больше не дал ей вставить ни единого слова. Они все растворились в сносящем голову, жадном, голодном поцелуе. А вот стонать ей никто не запрещал, чем она бесстыдно чертовски нагло пользовалась, снова и снова сводя его с ума. Ох, черт. Это была чертова бездна и они оба в ней тонули, совершенно не желая всплывать на поверхность. *** Лучше все-таки стало.