Проводник

ОТРЫВОК ПЕРВЫЙ     В кромешной тьме она протянула мне руку — белую, словно снег в первое январское утро. В те дни я не доверял свету, но ее теплая рука так настойчиво тянулась ко мне, что я наконец-то сдался и позволил вытянуть себя из тьмы.     Сперва свет казался пустотой. Во тьме всегда было людно и шумно, всегда приключалось что-то интересное и не слишком приятное. Свет же населяли немногие, и жизнь здесь текла спокойно и тихо. Но вскоре я понял, что свет не пустота, а простор. Свобода. Во тьме о свободе никогда не слышали. Там существовало лишь слово «придется», потому что, не прогнувшись под «сильных мира того», дожить да старости вряд ли удастся.     Я привык к свету быстрее, чем думал. Теперь я наслаждаюсь им, с содроганием вспоминая прошлую жизнь. Если бы не она та девушка, которая вытянула меня со дна, я никогда бы не познал свободы. А ведь моя спасительница осталась там, во тьме.     Я должен вытащить ее, как когда-то она меня. ОТРЫВОК ВТОРОЙ     Я долго искал ее. Когда после прогулки под ярким солнцем заходишь в темную комнату, не можешь ничего разглядеть. Но неясные силуэты скоро обретают форму вазы, камина, торшера. То же самое я чувствовал, когда вглядывался во тьму. Сперва все казалось незнакомым и одинаково отвратительным. И я не мог различать людей, поэтому возвращался домой, на сторону света, в полном опустошении. Я думал, что никогда заново не привыкну к тьме и не найду свою спасительницу. Ночами я долго не спал: старался вспомнить, где же впервые встретил ее. Но свет на то и свет, чтобы затмевать воспоминания о тьме.     Через несколько дней я начал различать «темные» заведения. Сейчас, видимые во всех деталях, они кажутся еще отвратительней. Я заглядываю в каждое здание, и везде меня встречают десятки звериных глаз. Они не отпускают, пока я не ухожу, так ничего и не выведав. Я на самом деле их боюсь. Эти люди готовы меня убить, но я не понимаю, почему? Ведь я ничего им не сделал, ничем не привлекаю к себе внимания… Неужели из-за того, что я светлый? И ведь точно. Та девушка как-то раз сказала: «Быть на стороне света значит не просто принадлежать иному миру, а быть иным существом». Хоть я не изменился внешне, во мне теперь живет свет, и в этой кромешной тьме он выдает мое присутствие. Ошарашенный этой мыслью, я выбегаю на улицу. Я стараюсь идти быстро и не смотреть в глаза людям, но жажда крови волной исходит от толпы, и спрятаться от нее негде. Я чувствую, какими глазами они смотрят мне вслед. Так смотрит озлобленный от голода волк на отбившегося от стада олененка. Я спотыкаюсь и падаю. Это конец. Сейчас они набросятся на меня и разорвут на кусочки. Я зажмуриваюсь, но… ничего не происходит. Будто какая-то непостижимая сила сдерживает темных. Я быстро поднимаюсь и едва ли не бегу. Это мой самый долгий путь домой. ОТРЫВОК ТРЕТИЙ     Пару дней я боялся выйти из света, но желание помочь той девушке пересилило малодушие. Когда я представил, что она живет среди этих хищных взглядов, что в любой момент они могут увидеть ее внутренний свет, я не мог больше бездействовать. Я решил, что безопасней было бы изменить свою сущность. Я попытался скрыть свой внутренний свет немногими воспоминаниями о темной стороне, которые у меня остались. В мусорном баке я нашел обноски под стать тамошней моде: потрепанная куртка с капюшоном, драные джинсы непонятного цвета, солдатские сапоги и темные очки. В этом нелепом костюме темная сторона принимает меня более радушно. И хотя самые закостенелые темные подозревают неладное, мне достаточно просто слиться с толпой. И теперь, спустя несколько недель с начала поисков, я уже знаю, где встречу ее. ОТРЫВОК ЧЕТВЕРТЫЙ     Она сидит за барной стойкой одна и, потягивая голубой напиток, вглядывается в посетителей. В кожаной куртке, один рукав которой неловко обвисает у плеча, и в темных заношенных до дыр джинсах. Светлые волосы небрежно перекинуты на одну сторону. Такой я ее и запомнил из прошлой жизни. Она всегда ходит в одних и тех же вещах, с одной и той же прической и пьет один и тот же коктейль. Для мира тьмы она слишком постоянна. К счастью, никто не обращает на нее внимания, поэтому я осмеливаюсь подойти. Сердце бешено бьется, ноги подкашиваются. Вдруг она меня не вспомнит? Она бросает на меня беглый взгляд и возвращается к своим делам. Ее глаза стали слишком усталыми… Странно, что я не помню их, но сейчас они выделяются так же резко, как глаза старухи на младенческом лице. Будто ее гложет, изматывает постоянная боль.     Я начинаю без предисловий в мгновенной уверенности, что она поймет меня правильно:     — Идем со мной.     Она усмехается и качает головой.     — Я не оставлю тебя здесь, — беру ее за руку, чтобы она не отводила взгляд.     Вот и настал этот момент, ради которого я жил все это время на светлой стороне. Момент, ради которого она и вытащила меня из тьмы. Она испытующе смотрит на меня и, улыбнувшись своим мыслям, тихо отвечает:     — Придется оставить. Это мое место.     Я глупо таращусь, не веря своим ушам. Она действительно… отказала? Почему она не хочет покинуть тьму? Ведь она прекрасно понимает, что свет принесет свободу, что по-настоящему жить можно только на его стороне. Так почему она цепляется за тьму?     — Ты хочешь помочь — это нормально. Это в твоей природе. Но мне не нужно уходить. Это мое место. Ты благодарен мне — это тоже в твоей природе. Лучшей благодарностью было бы твое возвращение на сторону света. — Она делает глоток и, замечая, что я не двигаюсь с места, добавляет: — Иди своим путем, и я приму это как награду.     Что мне ответить на это? Как уговорить ее? Я даже до конца не понимаю, почему хочу ее вытащить.     Я разворачиваюсь и ухожу, оставив ее пить голубой коктейль и вглядываться в лица посетителей. Я окончательно запутался в себе. ОТРЫВОК ПЯТЫЙ     Я потерял счет времени. Один день кажется продолжением другого, и я все никак не могу вырваться из этого цикла. Все как в тумане. Порой я не хочу выходить на улицу, несколько дней к ряду лежу, глядя в потолок или забившись в угол комнаты, а порой не хочу возвращаться — тогда я бесцельно скитаюсь по улицам. О посещениях темной стороны я даже не мыслю. Я совершенно не знаю, что делать. Рой надоедливых мыслей преследует даже во сне, а я настолько угнетен, что не нахожу на них ответа. Все сводится к одному: та девушка дала мне новую жизнь, но отняла ее смысл. Спасла ли она меня в тот раз или обрекла на большие муки? Лучше бы я остался. Лучше бы оттолкнул ее руку в тот раз и вонзил в вену иглу. Я бы остался лежать там, на изгаженном полу клуба, и пускал бы слюни от передоза, но лучше бы так. ОТРЫВОК ШЕСТОЙ     Погруженный в свои размышления, я забрел на оживленную улицу. Тут собралась толпа, но мне нет дела до того, что заставило их прийти сюда. Я иду мимо, стараясь побыстрее свернуть в безлюдный переулок, но что-то теплое ложится мне на плечо. Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Молодой человек в темном фраке, цилиндре и с повязкой на глазу. Вместо галстука-бабочки на шее изящно повязана вишневого цвета лента. Лента… похожее ощущение я испытывал, глядя на голубой напиток своей спасительности, и это не передать словами. Ощущение чего-то… вне реальности. Я ловлю себя на мысли, что уставился на этого парня. Он спокойно смотрит мне в глаза, но от этого становится неуютно: будто он читает мою душу. Я отвожу взгляд, на миг замечая, что народ теперь пялится на нас, но незнакомец поворачивает мою голову к себе, заставляя смотреть только на него.     Мое имя… Я вздрагиваю, как от пощечины. Откуда этот человек знает мое имя? Что ему нужно от меня? Это не кончится добром. Его взгляд заставляет меня нервничать еще больше. Я едва сдерживаюсь, чтобы не убежать. Народ восхищенно зашепчется. Больше незнакомец ничего не говорит так громко. Он притягивает меня за плечо и шепчет:     — Ты темнеешь.     Сердце пропускает удар. Нет сомнений: я понял его правильно. Я опять становлюсь темным. Но почему? Я слишком долго бывал на другой стороне? Или та девушка ошиблась, выбрав меня? Или это из-за ее отказа?     — Ты был темным? — тревожный шепот на самое ухо.     Как? Откуда он знает? Мне вспоминается, как смотрели на меня темные. Вспоминаются их звериные глаза. Если я не перестану темнеть, буду ли я так же смотреть на жителей светлой стороны? Или они на меня? Что со мной будет, когда они поймут, кем я стал?..     — Не бойся. Я не выдам тебя. Просто ответь.     Что-то в его спокойном голосе заставляет меня верить в добрые намерения незнакомца. Я непроизвольно зажмуриваюсь и киваю. Будь, что будет. Мне уже все равно. Незнакомец облегченно вздыхает и хлопает меня по плечу.     — Узнаю ее работу…— будто сам с собой говорит провидец. — Значит, она еще жива и переплавляет души. Не один проводник не держался так долго… Впрочем, это неважно. Не предавайся отчаянью, парень, иначе потемнеешь совсем.     Он разворачивается на каблуках и идет сквозь толпу к уличной сцене. Ну уж нет. Я не могу его так просто отпустить. Он знает ту девушку. Знает намного лучше меня. И возможно, знает, как вернуть ее на светлую сторону. В одно мгновенье все мои сомнения и вопросы кажутся глупостью.     — Я хочу забрать ее, — кричу ему вслед.     Незнакомец останавливается. Плечи его начинают трястись. Что это с ним? Смеется? Внезапно он разворачивается на каблуках, чтобы встретиться со мной взглядом.     — Не думаю, что у тебя что-то получится. — Он делает два размашистых шага, чтобы шепнуть мне: — Завтра утром, в парке, на мосту.     Я ничего не успеваю ему ответить, потому что толпа уже унесла его от меня. ОТРЫВОК СЕДЬМОЙ     Дождаться утра неимоверно сложно. Я не находил себе места весь день и теперь, ночью, не смыкаю глаз. Я так много хочу узнать про ту девушку и про незнакомца, что теряюсь в своих же мыслях. Но больше всего меня донимает страх. Я боюсь идти на встречу. Боюсь узнать, что этот парнишка разыграл меня. Или что он заманил меня в ловушку, чтобы выслать со светлой стороны. И конечно, я боюсь узнать о ней. Я дико этого хочу и боюсь. Я просто слабак. Я так быстро сдался в тот раз, при встрече с ней, испугался, что она оттолкнет меня, а теперь боюсь узнать, почему она отказал мне.     Как же медленно ползет минутная стрелка… ОТРЫВОК ВОСЬМОЙ     В итоге я так и не поспал. Я пришел в парк, когда солнце только начинало вставать, и сел, прислонившись к дубу, чтобы наблюдать за мостом. И задремал…     Проснувшись, я не знаю, что делать. Ушел ли мой вчерашний собеседник, не дождавшись меня, или даже не приходил? Здесь редко бывают люди, и никто не задерживается. Что же делать?..     На мост заходит какой-то парнишка в серой толстовке, но из-за капюшона я не вижу его лица. Парнишка медленно проходит к середине и останавливается глядя на ручей. Он стоит так довольно долго, и я решаюсь подойти к нему только чтобы выяснить, не посыльный ли он того человека с повязкой на глазу. Как только я ступаю на мост, парнишка поворачивается ко мне и раздраженно кидает:     — И кому из нас нужна эта встреча?     Я застываю на месте. Так это и есть тот, вчерашний. Но без фрака он совершенно не похож. Я виновато улыбаюсь и подхожу ближе. Точно он. Повязка на месте и лента, хотя теперь она обвязана вокруг руки.     — Почему вы?.. — хочу задать первый вопрос, но парнишка тут же останавливает меня.     — Давай без «почему». Я знаю, у тебя их слишком много, и большинство попросту глупы. Так что послушай меня молча.     Я нехотя киваю. Что ж… Это лучше, чем ничего. Он медленно шагает вперед, кивая мне, чтобы я шел рядом. Он молчит до тех пор, пока мы не ступаем под сень порыжевших деревьев, и неспешно, в ритме наших шагов, начинает:     — Она — проводник, как я уже говорил, а я — провидец. — Он снимает воображаемую шляпу и отвешивает шутливый поклон. — Если ты уже звал ее сюда, то, должно быть, она объяснила, что ее место там, на темной стороне. Еще не догадался, почему?     Я открываю рот, чтобы рассказать о своем предположении, но парнишка продолжает, не обращая на меня внимания:     — Чтобы перейти с той стороны на эту, надо чтобы кто-то отсюда помог тебе. Сама она, проводник, кажется темной, но душой она на стороне света, ты сам это видел. Поэтому она без опаски находит на темной стороне тех, в ком свет горит достаточно ярко, и переправляет их сюда. Иначе вы не можете перебраться на свет, а если оставлять таких недосветлых там, темные будут нападать на них все чаще и однажды попросту забьют. Но проводник не может уйти с темной стороны, потому что иначе не сможет быть проводником. А не сможет быть проводником — не сможет быть вовсе. В этом ее сущность. Желая увести ее сюда, ты желаешь лишить ее сущности.     — Что же делать?.. — я настолько теряюсь, что забываю о своем обещании помалкивать.     Провидец смотрит на меня так же пристально, как в первый раз, и мне снова становится не по себе. Эта его привычка заглядывать в самую душу ужасает. Он довольно усмехается и отводит взгляд.     — Мы заплатили, только лишь за возможность быть теми, кем мы с ней являемся сейчас. У меня взяли глаз, у нее — руку. Руку она обменяла на свой «темный покров», а я получил небольшой «разбег во времени» — способность «видеть грядущее и прошедшее». Хах, так символично, что даже смешно. Но тело — это часть платы. У нас забрали все наши связи: и те, что уже были, и те, которые только предстояло создать — и бросили нам одиночество. Как собакам бросают обглоданные кости. Это, скажу тебе, пострашнее, чем остаться без руки. Но именно за связи нам дали жалкую возможность быть проводником и провидцем.     Он замолкает, и несколько минут мы идем в шуршащей тишине рыжих листьев. Дали возможность… Возможность так легко упустить, но они смогли ухватиться за нее. Если бы не смогли? Я смотрю на провидца, — тот уставился в серое небо, — и отвожу взгляд. Им было за что бороться, но сейчас ничего не осталось. Без единой связи, без друзей и врагов, без семьи и любимых… А ведь я такой же. На темной стороне у меня было много связей, а здесь, одержимый желаньем вытянуть из тьмы свою спасительницу, я не успел ими обзавестись.     Провидец усмехается и, останавливаясь, тихо произносит.     — Вероятно, сейчас ты такой же. Но у тебя есть связи в прошлом и связи в будущем. Их нет только в «сейчас».     Я не могу поверить. Он действительно читает мысли?..     — Знаешь, в чем заключается моя сущность? — улыбаясь, спрашивает он, но как всегда не дожидается ответа: — проводник ищет будущих светлых на темной стороне, а я ищу будущих проводников и провидцев на светлой. Быть проводником трудно: каждому переправленному на эту сторону ты невольно отдаешь часть своей души. Поэтому проводники не живут долго. Она, верно, уже на пределе.     Мне вспоминается ее ужасно усталый взгляд. Внутри все холодеет. Значит, скоро она… Нужно торопиться.     — Нужно торопиться, — эхом отзывается провидец и спрашивает прямо: — Но на что ты готов ради ее спасения?     Ради нее?.. Я не знаю, что ответить. Я никогда не задумывался, что мне придется отдать, чтобы вытащить ее оттуда. Я ведь думал, что могу просто прийти к ней и уговорить вернуться на светлую сторону. Но я не смогу.     — До тебя были многие, кого она переправила сюда и почти все они хотели помочь ей. Это ее отличает от других проводников: она отдает вам слишком много своей силы. Но все, кто был до тебя, сдавались после первой попытки. Они следовали ее совету жить здесь и не пытаться ее спасти, хотя у них у всех была причина помочь ей. А есть ли причина у тебя? Почему ты так рвешься перевести ее на сторону света?     Причина. Вот еще один тупик. Я сам не понимаю, что мной движет. Это не простая благодарность, иначе я бы тоже отступился. Так почему? Какой ответ провидец хочет услышать? Ведь он ждет чего-то от меня, и если я не оправдаю его ожиданий, он не поможет.     Провидец с силой сжимает мое плечо и заглядывает в глаза, проникает в душу:     — Если бы ты дал мне ответ, который мне не понравится, я бы давно тебя покинул. «Видеть грядущее и прошедшее», ты забыл? Так ответь мне сейчас же, почему?     Я качаю головой. Я пытаюсь успокоиться, но голос изменяет мне:     — Я не знаю, не знаю!.. Нет причины. Разве она должна быть? Я просто очень хочу вырвать ее из тьмы.     Провидец отпускает меня и кивает своим мыслям. Я разминаю плечо, рассматривая рыжие листья, только чтобы не встречаться с провидцем взглядом.     — Уточню свой вопрос. Ты готов умереть за возможность переправить ее сюда? — тихо спрашивает он, также не глядя в мою сторону.     За возможность… Я невольно улыбаюсь. Стало быть, он предлагает мне…     — … стать проводником?     — И занять ее место. Ты подходишь для этой сущности. — Провидец прислоняется к шершавому стволу клена и прикрывает глаза. — К тому же ее время на исходе.     Я делаю глубокий вдох и, чтобы не передумать, на выдохе произношу: «Да». ОТРЫВОК ДЕВЯТЫЙ     — Нужна связь с каким-нибудь предметом. Если ты станешь проводником, этот предмет будет твоим символом, меткой для светлых на той стороне. А еще он будет связывать тебя с этим миром: со светлой и темной стороной.     Провидец усаживается на подоконник и вытягивает ноги. Он, верно, устал после долгой прогулки.     — Она все время пьет голубой напиток… — рассуждаю вслух, расхаживая по комнате в поисках чего-нибудь подходящего. — Это ее символ?     — Ну, да. Она всюду ходит с этим бокалом, а напиток в нем никогда не убывает. Она выпила отравленный коктейль, чтобы стать проводником. А мой символ — лента, на которой я… ну ты понял.     Я неохотно киваю. Он говорит об этом так легко, будто о походе в кино с подружкой. А ведь мне придется помучиться. Он сказал, что должна быть борьба с самим собой… Во что я ввязался? Какой-то сумасшедший парень пытается склонить меня к самоубийству! Что за?.. Я опять запутался. Я опять не понимаю, что делаю. Вдруг он пытается убрать меня со светлой стороны, а я ведусь на обман?     С подоконника слышится тихий смешок:     — А разве у тебя есть выбор верить мне или нет?     Вот ведь… Все время забываю, что он читает мои мысли. Выбора у меня действительно нет. Я просто не хочу умирать, вот и ищу подвох. В ярости я засовываю руки в карманы куртки и натыкаюсь на что-то. Зеленая зажигалка. Странно… Последний раз я курил, когда был темным, и уже забыл про это. Но вот она — связь между темной и светлой стороной.     Провидец уже все понял и только бросил одобрительное:     — Ну-у-у, сойдет. ОТРЫВОК ДЕСЯТЫЙ     Я закрыл все окна, занавесил плотными шторами, а дверь не только запер на все замки, но и для надежности придавил шкафом. Скорее всего, я задохнусь. Точнее, надеюсь на это. А еще надеюсь, что меня не успеют вытащить. Я уже выпил легкого снотворного, как и советовал провидец, подготовил горы газет, бумаг и тряпья, чтобы дым был гуще, облил пол и тряпки керосином. Осталось только чиркнуть зажигалкой. Колесико трется о кремень, выбивая охапку белых искр. Красиво. Как бенгальские огни. Как звездопад. Вот уже танцует маленький ручной огонек. Но стоит поднести к нему бумагу, как огонек жадно кидается на жертву, превращаясь в голодного зверя. Я кидаю подожженную бумажку в груду тряпья и газет, сажусь в угол комнаты и смотрю на огонь. Пламя быстро разливается по куче барахла и начинает танцевать танго. Глаза закрываются, и я мягко проваливаюсь в сон. ОТРЫВОК ОДИННАДЦАТЫЙ     Провидец говорил, что самое трудное это даже не решиться на смерть, а противостоять ей. Смерть манит. Она сулит покой, которого так не хватает в жизни. Она кажется решением всех проблем. Но надо возвращаться к жизни. Надо тянуться к боли, к страданиям, к лишениям, к одиночеству. Добровольно обречь себя на мучения. Зачем? Зачем мне возвращаться в тот мир, где мне не рады? Где у меня не будет ничего, кроме изнуряющей душу сущности проводника? Лучше мне не возвращаться.     Я перестаю сопротивляться течению, расслабляюсь и чувствую, как теплый поток легко несет меня все дальше и дальше. Тихо. Темно. И вдруг — чья-то рука. Белая, словно снег в первое январское утро. Рука тянется ко мне, а я — к ней. Но ведение исчезает, и на меня уже смотрят сотни звериных глаз, и среди них — ужасно усталый взгляд старухи. Вдали мелькает что-то голубое и вишневое. Я начинаю задыхаться. Что же это?.. Откуда оно здесь? Я пытаюсь остановиться, барахтаюсь в теплом и мощном течении, но лишь утопаю. Не могу дышать, не могу…     Перед глазами плывут темные и светлые люди, волосы, перекинутые через плечо, обвисший рукав куртки, повязка на глаз, серое небо, рыжие-рыжие литья…     Я судорожно тянусь к этим образам, отталкиваясь от потока, влекущего меня вперед.     Игла у вены, грязный пол, зажигалка, белые искры, звездопад…     Я не хочу умирать. Я не должен. Мне надо найти ее. Спасти. Хоть бы глоток воздуха…     Пламя разливается по куче барахла и начинает танцевать танго. И стирается в плотном зеленом цвете.      ОТРЫВОК ДВЕНАДЦАТЫЙ     Я делаю судорожный вдох и открываю глаза. Жадно хватаю воздух ртом, будто рыба брошенная на берег. Серое небо. Где же это я? Я жив?.. Ощупываю себя — все на месте. Не получилось? Если они ничего не забрали, значит, я так и не стал проводником. Но я жив. Провидец сказал, что если я не стану проводником, то умру. Ничего не понимаю.     Я опираюсь руками об асфальт и с трудом встаю на четвереньки. Асфальт? С боку ограждения, а за ними — мутная вода. Вот оно как. Я на бетонном мосту между темной и светлой стороной. Но если я не умер и я здесь, то я теперь проводник. Шарю по карманам. Точно, вот и зажигалка, жалко, сигарет нет. Сейчас бы закурить. Чувствую, что губы обветрили и стали сухими. Я по привычке хочу облизнуть их, но не могу. Они забрали язык.     Я откидываюсь на асфальт и смотрю в серое небо. Я стал проводником, значит, она стала свободной.