Не грусти

Май красивая — Харухико видит это сразу, и смысла отрицать нет, потому что от его (не)принятия не изменится абсолютно ничего, а самой Май он в любом случае об этом не скажет. Май красивая — это часто говорит ему Шоске, добавляя, что Харухико повезло, и Итидзё тоже считает, что ему повезло быть с ней в одной команде, пусть и неуспешны они до ужаса. Май говорит: «Это временно». Май красивая, добрая, надёжная, находчивая, и у Харухико нет причин сомневаться в её словах (а ещё есть глупое желание оставаться рядом, даже если они вечно будут находиться в самых низах рейтинга). Май красивая, добрая, надёжная, находчивая, и что с этим делать, Харухико придумывает почти сразу — влюбиться. Он не удивлён и не расстроен, и с этим фактом ничего в его жизни, надо сказать, опять не меняется — дни идут как раньше, а Каваками он и об этом пока рассказывать не собирается. Сначала Харухико думает, что надо выбрать момент, потом думает, а нужно ли признаваться вообще, и, да, все его проблемы в том, что он только и делает, что думает.

***

Новость о том, что через три дня Май уезжает, для всех — и Рейны, и Минасе, и Харухико — в одну секунду преображает окружающую действительность в вакуум: не видно, не слышно, не ощущается. Звуки возвращаются снова вместе с поспешным разъяснением того, что поездка за границу была запланирована давно, и единственное, чем это чревато для остальных — Новый год все будут праздновать без Май. В принципе, потеря небольшая, потому что с совместным празднованием всё и так было очень расплывчато: Рейна не говорила напрямую, но Харухико уверен, что родители не разрешат, Който просто не говорила ничего определённого, а единственный, кто точно мог отметить Новый год в компании с кем-то — это сам Харухико, потому что все праздники он всегда справляет один («Эй, а как же я, козёл ты неблагодарный!» — летает Руру над его головой и обиженно прячется в комнатах). Май говорит, что обязательно привезёт всем подарки и что вернётся она скоро.

***

Май говорит, что вернётся скоро, но она не возвращается — так Харухико думает сначала, потому что семпай на звонки не отвечает. Май говорит, что вернётся скоро, но о её возвращении Харухико узнаёт спустя три дня и от Рейны — так всё оказывается на самом деле. Они пересекаются на улице, и первым делом Рейна жалуется на то, что Май, судя по всему, до сих пор расстроена. Для кого-то до сих пор, а вот для Харухико она ещё даже не вернулась — так что ему приходится вместе с Рейной сходить до магазина и выслушать. Оказывается, из-за работы отца им пришлось вернуться раньше запланированного — тридцать первого ночью. Оказывается, Май очень трепетно относится к праздникам — и проспала этот Новый год из-за усталости (или болезни, или и того, и другого — Харухико уловил не очень). Оказывается, Май умеет «очень, очень сильно расстраиваться из-за пустяков», как она сама передала Рейне. Харухико благодарит Изуми и выслушивает на прощание просьбу не сердиться на Май за то, что не оповестила о приезде; он и не думал, конечно, но Рейне обещает. Май в городе — это главное. Он до сих пор ничего ей не подарил — и это хороший шанс поднять ей настроение, которым нужно воспользоваться правильно. Хотя с подарком, по правде говоря, он не определился до сих пор. Он может подарить портрет, потому что Харухико нравится рисовать Каваками, но нужен ли он ей? Что вообще сможет поднять Май настроение? Судя по тому, как она организовывает свой досуг, Май любит избивать Харухико и фантомов, но подарок из этого так себе. Итидзё хочет на несколько мгновений вернуть все воспоминания Каваками, которые он когда-то получил, чтобы определиться, и в этих раздумьях он собирается провести всю дорогу до дома, но у самого выхода взгляд цепляется за перламутровые снежинки в стеклянном шаре, который только что радостно трясла проходящая мимо девочка — и у Харухико, кажется, появляется идея.

***

Всё идёт как нельзя лучше — в этот раз Май отвечает на звонок; уже хорошее начало. Она не отказывается прийти в гости, и по голосу даже не скажешь, что она огорчена, так что Харухико надеется застать подругу в обычном расположении духа. Она и приходит не то, чтобы обычная, и не то, чтобы потерянная, но какая-то явно не такая — и он не может дать этому точное определение, так что мысленно просто делает пометку, что Май всё ещё загоняется. Хотя ведёт она себя как ни в чём не бывало: первым делом извиняется за то, что не звонила и сама на звонки не отвечала, — оказывается, по прилёте пересеклась с Рейной около аэропорта, дома почти сразу свалилась с температурой да так два дня и лежала, почти не вставая, а на третий просто ходила как в воду опущенная и совсем ничего не хотела; Май по-хозяйски заваривает чай, спрашивая, куда запропастилась Руру; Май смотрит в своё отражение в кружке и тихо подытоживает, что этот Новый год в число лучших явно не входит, а ведь она так ждала его, так хотела, и ей обидно, хотя и осознаёт, что это глупо и так по-детски. Май улыбается грустно; Харухико хмурится. Кажется, протяни руку — на повисшей между ними тишине можно будет сыграть, как на струнах, настолько она осязаемая. Харухико спасает положение, так же тихо, как Май, говоря: — Май-семпай, я ведь ещё не подарил тебе подарок. Она удивлённо поднимает на него глаза. Итидзё за руку ведёт её в центр комнаты — это сбивает с толку ещё больше, но она хотя бы начинает улыбаться; Харухико бурчит что-то вроде «не смотри» и так упорно добивается, чтобы Май честно закрыла глаза, что она хихикает, находя это довольно забавным, потому что напоминает о детстве. Ей, если честно, стало гораздо лучше сразу после того, как она пришла к Харухико, как поговорила с ним, потому что потребность в общении и друзьях, которые поддержат (а у неё именно такие друзья), у Май, наверное, всё-таки больше, чем потребность в праздниках, так что и подарок не нужен, чтобы вернуть её в привычный ритм жизни, но вот Харухико вкладывает в её ладони что-то миниатюрное, вот она открывает глаза и видит маленькую декоративную розочку, которая вмиг взлетает вверх, подобно хлопушке, и Май поднимает голову, чтобы проследить за направлением её движения, и... Восхищенный вздох невольно вырывается. Цветок бесшумно взрывается сотнями лепестков, которые разлетаются блестящими искрами, точно звёздами, и над их с Харухико головами — бледно-голубой купол, похожий на водную гладь, отражающий все переливы не перестающих сыпаться блёсток. Приглядевшись, Май понимает, что они в форме снежинок; наконец опустив голову чуть ниже, Май понимает, на что это похоже. У неё дома есть стеклянный шар — подарок матери, когда Май была ещё совсем маленькая, и всё детство она неустанно его трясла, гипнотизировав взглядом «вау, мамочка, волшебный снег»; из всех воспоминаний Май у Харухико из головы не хочет уходить почему-то именно оно — эта вещь простая, но ужасно дорогая Май, и к этому подарку матери она до сих пор относится бережно и с особой любовью. — Хару... Он воссоздал всё до мелочей — вот самая высокая ёлка, протяни руку — почти достанешь до верхушки; вот небольшой домик на окраине — он достаёт Май до живота и кривится крышей, а изгибы его окон Май помнит до сих пор; вот небольшая царапина на самом шаре, около этого одинокого домика — её царапина, которую Май оставила по неосторожности и жутко испугалась. — ... хико. Она в очередной раз, не скрывая восторга, вздыхает. Там, за спиной Итидзё — два дома побольше, три пышные ёлки и каток с двумя мальчишками, Май знает каждую деталь наизусть, но видеть всё это вот так, изнутри... Она жмурится и прикрывает рот руками, пытаясь хоть как-то совладать с охватившим её восторгом; выходит плохо, но на это сейчас, если честно, плевать. Май так живо озирается по сторонам, и в её переполненных счастьем глазах этот падающий фантомный снег так завораживающе отблескивает, и она улыбается такой улыбкой, которую Харухико не видел ещё никогда, и он, наверное, пялится на Май как последний дурак; и понимает, что, кажется, влюбился очень сильно, и это надолго. Каваками аккуратно преодолевает расстояние до катка парой шагов, присаживаясь на корточки, предварительно прикинув, что ничего не заденет; дотрагивается пальцем до сползающей шапки одного из мальчиков (а в детстве, как сейчас помнит, удивлялась, как же эта шапка не падает с него окончательно) и охает. Харухико присаживается рядом, дотрагиваясь до второй фигуры. — С Новым годом, Май-семпай. Она поворачивает голову к нему, и от этого переполненного нежностью и ностальгией взгляда Харухико сбивается с мысли и замолкает; кажется, что он забыл всё, кроме её имени. Прочистив горло, он продолжает (и, чувствуя, что уже невероятно красный, хвалит сам себя за идею выключить в комнате свет, оставив включенными только пару гирлянд, которые он ещё не убрал, искренне надеясь, что цвет его лица не виден): — И, ну, не грусти больше. До слуха доносится еле слышный смешок, и Харухико чувствует, что краснеет ещё сильнее, так и знал, что не надо было говорить, он всё испортил, но Май обнимает его крепко-крепко. Она держит его так, будто он вот-вот исчезнет, и это, наверное, всё ещё поток эмоций, с которыми она не может управиться, а Харухико обнимает её слишком слабо, потому что уже несколько секунд как совершенно не соображает. О, как же он не хочет её отпускать, и в этот момент — он готов поклясться — Май думает почти так же. Но она отстраняется, всё равно находясь ещё слишком близко, смотрит ему в глаза и кивает. И говорит: — Не буду. И ради такой Май — яркой, мягкой-мягкой, сияющей — а, впрочем, какая разница; ради Май — любой Май, какой бы они ни была — он готов на многое, и сегодня это впервые не кажется ему таких дурацким, абсолютно безответным и лишним чувством.