В жопу Рождество

Как оказалось, родители у Хичоля тоже есть. — Твои родители? — Да. — У тебя есть родители? Хиджин, по невероятному стечению обстоятельств (о которых Донхэ ровным счётом ничего не хотел знать, но кто ж его спрашивал) оказавшаяся у них в общежитии, шумно перелистнула страницу глянцевого журнала. — Ты говорил, он сообразительный. — Я сказал, он не такой идиот, как остальные. Это не одно и то же. Донхэ раздражённо выдохнул и смерил их обоих угрюмым взглядом. — Я знаю, что у всех есть родители! — Да ладно. — Иди ты! Я имел в виду, они… ну, нормальные? Хичоль весело фыркнул и продолжил копаться в собственном бездонном шкафу. — Иногда мне действительно интересно, как ты дожил до своих лет? — задумчиво протянула Хиджин и снова вернулась к журналу. Хичоль отбросил в сторону шестой по счёту пиджак.

* * *

— У Хичоля есть родители, — поделился он с Чонсу двумя часами позднее. — Да, и я бы рекомендовал галстук. — Зачем?

* * *

— …Не вижу ничего хорошего в том, что современная молодёжь не считает необходимым следовать столовому этикету. Разглядывая пять пар столовых приборов с немыслимой тоской человека, над которым судьба и два кровных родственника сыграли очень злую шутку, Донхэ размышлял о понятии аффекта и всех возможных смягчающих обстоятельствах в случае непреднамеренного убийства ближнего своего. Вот этим самым ножом, похожим на лопатку. Или вот этой мини-вилкой. Ещё можно было швырнуть в Хичоля один из бокалов — нахера ему два. — Нет чести в том, чтобы вести себя за столом, как стадо невоспитанных бабуинов. Чем, чёрт возьми, им не угодили палочки?.. — Донхэ, вам не понравилась рыба? Донхэ встрепенулся, отвлёкшись от столовых приборов, и поднял взгляд на вежливо приподнявшую брови женщину. — Что?.. — мама Хичоля указала на его тарелку, и он недоумённо уставился на пустую, что только не вылизанную посуду. — Нет, почему, я всё съел, очень вкус… Хичоль рядом громко хохотнул, тут же заработав суровый взгляд матери, а Хиджин, сидящая по левую руку, сквозь кашель шепнула: — Приборы. Приборы как приборы. Нож только между зубчиками вилки попал, но он же всё съел, в чём проблема? — Всё очень вкусно, — заикнувшись, повторил он. — Палтус потрясающий. И порей — люблю порей… — Это шалот, милый. — Д-да. Укроп очень к месту. — Фенхель. Донхэ осёкся и, забывшись, почти залпом выпил оставшееся белое вино. — Но вы совсем не попробовали клюквенный соус. Донхэ моргнул. Вино, теплом прокатившись по пищеводу, горячим комком упало в желудок. Хичоль расплылся в подозрительно широкой улыбке. Часы в углу затикали громче. — А разве не компот? Хиджин поперхнулась водой. Ким Минги, суровый мужчина с посеребрёнными временем висками и в костюме-тройке, невозмутимо промакнул губы салфеткой. Ким Шиён, умопомрачительно красивая женщина, на которую как две капли воды был похож Хичоль, перевела изумлённый взгляд на хохочущего сына. Клюквенный соус оказался действительно вкусным.

* * *

Донхэ как раз пытался выбраться из подкладки пальто, в которой запутался, пытаясь одновременно ответить на сообщение Итука и одеться, когда подле него остановилась Ким Шиён. Каблуки лакированных туфель тонули в ворсе немыслимо дорогого ковра, но шла она так, словно под подошвой был мраморный пол. Хичоль вызывал такси, а Хиджин оставалась на ночь в родительском доме и сейчас разбиралась с посудой на кухне — Донхэ даже не заметил, как он оказался в коридоре совершенно один. — Чудесно, что мы с вами всё-таки познакомились, — негромко проговорила Шиён и плечом прислонилась к дверному косяку. Шёлковая блузка и юбка-карандаш сидели на тонкой фигуре как влитые, и, если бы не тонкие морщинки вокруг глаз и рта, Донхэ бы и не подумал, что она может быть матерью взрослого сына. — Я… Очень рад, — пробормотал он, чувствуя, как краснеют скулы. — Спасибо за приглашение. — Вам спасибо. Хичоль не приезжал на Рождество с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать. — О!.. — удивился Донхэ и, продев, наконец, руку в рукав пальто, неловко переступил с ноги на ногу. — Я не знал. — Мой сын не болтлив. Ну охренеть. — А вы собираетесь к родителям? — К маме, — на автомате поправил Донхэ. — Боже, простите, — тут же стушевалась женщина. — Всё в порядке, — поспешил её успокоить он и без прежнего усилия улыбнулся. — Пришлось отложить поездку на конец января: у нас выступление. — Вы успешны. — А? А, ну… Да. — И я рада, что Чонсу не единственный друг моего сына. Ох. Донхэ перестал нервно крутить в руках телефон и, убедившись в том, что Хичоль всё ещё в столовой, посмотрел в отчего-то вдруг неуверенные, немного грустные глаза Шиён. — Ким Шиён-ши, он… Мы семья, и Хичоль, он… Он нас всех вместе держит, — выдохнул Донхэ. — Да? А мне казалось, что вы. — Я? — уже смелее фыркнул Донхэ. – Нет, я часто злюсь и быстро раздражаюсь, и иногда не знаю, что нужно делать, а Хичоль… Он преданный, — вдруг вспомнил он слова своей матери и твёрже добавил: — И очень сильный. На дне чёрных глаз Шиён зажёгся такой же тёплый огонёк, какой горел в глазах Хичоля, когда тот думал, что его никто не видит. Удивительно. — Это… — Она вздрогнула и отвела взгляд. — Это очень хорошо. — Да, — уверенно кивнул Донхэ и, подумав, добавил: — С Рождеством вас. Улыбалась она так же, как её сын, когда улыбался по-настоящему: нежно и совсем немного снисходительно. Искренне. — И вас, Донхэ. С Рождеством.