В Петербурге городе, на Пяти углах

Не находя места от волнения, Яков ожидал в приемной у лейб-акушера Красовского. Он пытался войти в кабинет, но был решительно остановлен строгим старичком в пенсне. - Куда вы, милейший? Мы с вашей дамой сами во всем разберемся. Нельзя! Яков отступил. Сидеть было невозможно, и он стал кругами ходить по скромно обставленной приемной, переделанной из проходной комнаты огромной квартиры лейб-акушера. Медицинская сестра Красовского приободрила его: - Не волнуйтесь, папаша. Антон Яковлич еще в начале века детей принимал, и с вашим все в порядке будет. Попытавшись подсчитать, сколько акушеру лет, Яков сбился. Цифры на ум не шли. Из головы вылетели и задержание Варламова, и обещание встретиться с Виктором Мироновым. Он помолился бы, если мог. Клял про себя полицейскую работу, будто притягивавшую к Анне неприятности. Понимал, что работа тут не причем. Ругал себя за беспечность – положиться на мягких, как воск, родителей Анны и безмозглую тетушку было глупостью уже с его стороны. Но мысли возвращались к одной и той же фразе. Пусть все будет в порядке. Наконец старичок вывел из кабинета притихшую Анну, и Яков кинулся к ней: - Аня, как ты себя чувствуешь? Анна еле пожала плечами, и он перевел требовательный взгляд на доктора, чуть не хватая того за грудки: - Антон Яковлевич, что произошло? Это плохо? - Успокойтесь, папаша, - Красовский за семьдесят лет практики повидал и не таких нервных отцов. - Это нормально. Плод… эээ, прошу прощения, ребенок чувствует себя хорошо. Не буду погружать вас в дамскую физиологию, Яков Платонович, скажу лишь следующее… Яков сжал кулаки. Все что угодно. Он был готов перевезти Анну хоть в Италию, хоть в Баден-Баден. - Покой, прогулки, хорошее питание. Морская рыба, свежие овощи. Но отсутствие стрессов и прогулки важнее, - лейб-акушер передал ему четко выведенные на листочке бумаги рекомендации. - Это все? – Яков ожидал, возможно, список микстур и притираний, но не такого простого решения. Красовский похлопал его по плечу: - Мил человек, природа – лучший доктор. Ваша жена – здоровая молодая женщина, не нужно ничего лишнего. Не давайте ей поднимать тяжести, и все будет в порядке. Он перевел взгляд на все еще бледную Анну: - А вас, дорогая, жду через месяц. И умоляю, не желаете думать о себе, подумайте о муже. Когда вы приехали, на нем лица не было. - До свидания, Яков Платоныч, передавайте привет Ярцеву, - акушер, пожав руку Штольману, самолично проводил их до двери. В экипаже Анна несмело взглянула на него. - Будешь на меня кричать? Яков вздохнул, прижимая ее к себе. Упреки в безрассудстве замерли на языке при виде ее виноватого лица. Вместо этого он сказал: - Давай снимем дом в пригороде. … Дом в Лахте на берегу Финского залива оказался небольшим и уютным. Шурочку вместе с шестилетним Семен Степанычем они взяли с собой. Мария Тимофеевна с сестрой поначалу гневно высказывались, что жить в одном доме жениху с невестой крайне неприлично, но Штольман в ответ на их нападки невозмутимо молчал, Анна держалась с ним заодно, и дамы смирились. Погостив неделю, они отбыли в Затонск помочь Виктору Ивановичу со сбором приданого. От Лахты до Пантелеймоновской был добрый час езды, но Яков каждый день старался возвращаться домой. Всего раз он остался в служебной квартире до утра – был третий час ночи. На следующий вечер он встретил дома зареванную Анну. Несмотря на полученную записку, она весь день представляла неслучившиеся с ним ужасы, и он зарекся покидать ее надолго. Настроение ее постоянно менялось – она то сидела в гостиной, перечитывая книги и фыркая на пытавшегося вытащить ее на прогулку жениха, то часами гуляла под карельскими соснами. Наученный горьким опытом Штольман подошел к обеспечению безопасности Анны со всей серьезностью. Обойдя недавно уволившихся пожилых полицейских, он выбрал самого надежного. Крепкий не по годам Василий Иванович Зайцев вышел в отставку по выслуге лет. Когда Яков заявился к нему домой, Зайцев на маленьком огороде грустно ковырял просыпающуюся землю тяпкой. - Что сеете, Василий Иваныч? – Штольман не разбирался в посадках, да и Зайцев, похоже, тоже. - Вчерашний день, - Зайцев пожал протянутую руку и признался: – Тоскую я без работы, господин Штольман. Василий Иванович обеими руками ухватился за предложение поработать личным охранником. - Да с радостью, Яков Платоныч. Я и по дому все умею, помогу дрова нарубить, растопить, если надо. Я давно уже вдовец, а дети разъехались… … Теперь Зайцев сопровождал Анну в каждой прогулке, скромно держась поодаль. Однажды ему пришлось подбежать и поднять ее из обморока. Узнав об этом вечером, Яков рассердился. Пытаясь найти способ уберечь ее от вездесущих духов, осведомился у нее: - Аня, разве ты не можешь заставить их не приходить? Анна всплеснула руками. – Я стараюсь! Яков, каждый раз я отворачиваюсь или прямо говорю – мне запрещено с вами общаться! Он улыбнулся. – Слушаются? - Не особенно, - она вздохнула, подойдя ближе и теребя его за галстук. - Меня и жених-то не слушается… - Это как же? Пожалуйся мне, я его проучу, - развязав галстук, он стащил его с шеи. Анна с воодушевлением принялась за пуговицы на его жилете. - Знаете, Яков Платоныч, я вот приказываю ему раздеться… Он сглотнул. Отпущенный доктором срок в двенадцать недель только прошел, и он опасался еще подступать к невесте с откровенными ласками. Но в целительном воздухе балтийских сосен Анна окрепла, румянец ее вернулся на пополневшие щеки. - И что жених? – он снял сюртук и жилет, и Анна переключилась на рубашку. - Говорит, делай все сама… Зарывшись лицом в распахнутые полы его рубашки, она лизнула теплую грудь. Он вздрогнул. Найдя ее губы, томительно целовал их, разжигая желание. Слова стали лишними. Нацеловавшись, она поерзала в крепких руках, и он отпустил ее. Сжал зубы, готовясь к очередной мучительной для тела ночи. Но Анна подтолкнула его к дивану, зашла за трюмо. Очаровательно выпятив попку из-за зеркала, стащила с себя панталоны. Сквозь биение крови в ушах он услышал, как шелковая ткань с шорохом спланировала на пол. Она подошла к дивану. Медленно обвела его взглядом, будто решая, с чего начать. Мужчина, сидевший перед ней, был прекрасен. Короткие вихры так и звали запутать в них пальцы, чеканные скулы – огладить. Расстегнутая белая рубашка, обнажив широкую грудь, собралась складками на бедрах. Взгляд Анны остановился на его животе, и сидеть стало неудобно. Он поерзал, только усугубив ситуацию. Облизнув губы, она задрала подол домашнего платья, уселась на его колени верхом. Запустила тонкие пальцы за пояс брюк, расстегнула клапан, спустила верх белья. Дотронулась до высвобожденной напряженной плоти. Выдохнув в голос, придерживая ее за талию, он сполз на диване ниже и нашел горячим стволом ее лоно. Она распрямилась на коленях и осторожно заключила шелковистую головку в плен своих бедер. Медленно опустилась, послушная его рукам. Подымалась и скользила вниз с закрытыми глазами, вцепившись в его плечи, сосредоточенно слушая происходящее внутри. Яков держался изо всех сил, но слишком давно он уже горел, не позволяя себе выхода. Содрогаясь, он уткнулся лицом в ее грудь. Отдышался, поднял голову – Анна, все еще в любовной истоме, продолжала постанывать, закусив губу. Он осторожно поднял ее, уложил к себе на колени. Встретив затуманенный страстью взгляд, хрипло приказал: - Раскрой бедра. И погрузил пальцы во влажную щель. … Исправно возивший Анну на примерки, Штольман не был допущен лицезреть платье до свадьбы – Сюзанна Степановна неумолимо выпроваживала его из мастерской. Перед очередным вечерним визитом он даже высказал свое недовольство: - Анна Викторовна, вы за принца Датского замуж собираетесь? По мне так – белое и длинное, больше ничего не надо… Анна взяла его за руку. – Будете ворчать, Яков Платонович, я и вас заставлю новую форму пошить. Старая уже пообтерлась. - Ни в коем случае, - твердо выразив несогласие, он поцеловал ей ладонь: – Иди, милая, наслаждайся. Я с Коробейниковым договорился встретиться, через полтора часа вернусь за тобой. … У трактира на Садовой он столкнулся с изрядно похудевшим Петром Мироновым. После первых удивленных восклицаний Миронов сказал: - Адрес ваш пытаюсь разузнать, Яков Платонович. Виктор мне только о Пяти углах писал, там я уже был. Яков дружелюбно позвал его с собой: - Присоединяйтесь, Петр Иванович... – и он кивнул на вход в кабак. - О! А вот у меня и презент подходящий, - Миронов преподнес Штольману бутылку португальского рома. Ожидающий за столиком Коробейников обрадовался неожиданному компаньону, и мигом вытащил пробку из бутылки. Крепкий запах дубовой бочки растекся в воздухе. Антон разлил ром по бокалам. - Яков Платоныч, безмерно рад за вас и Аннет, - Миронов блаженно потянул носом. - Знали бы вы, как я давно не ощущал этого божественного аромата… - Не верю, Петр Иванович, - глотнув рома, Яков расслабился на стуле. Миронов протянул пустой бокал Коробейникову, предлагая повторить. – А я вам расскажу… - Петр Иванович! Прошу прощения, что прерываю. У меня к вам вопрос, - вспомнил Яков свою неотложную нужду. – Посоветуйте, как избавиться от духов. Дядюшка Анны недоуменно воззрился на Штольмана. – Совсем? - Совсем. Житья от них нет. Быстро захмелевший Миронов пожевал губами и произнес: - На них надо пошипеть! Коробейников удивленно переспросил: - Просто пошипеть? - Именно! Вот так вот: - шшшшш… Повторите, юноша. Антон повторил. – Вот так? - Да нет же, Антон Андреич! Не шшш, а шшшшш… Штольман представил, как настойчивым шипением он отгоняет от Анны духов. Улыбаясь, наклонился к Миронову: - Осмелюсь узнать, Петр Иванович, а вот Олимпиада Тимофеевна… - Вы хотите спросить, Яков Платонович, нет ли для тети Липы подходящего заклинания? О боги, я и сам бы дорого дал за такое знание…