Монстр

Я хотела сбежать от него, но это невозможно. Он воплощение дьявола в человеческом обличии. Он тот, кто таит в себе все зло этого мира. От него не скрыться, как бы далеко я не ушла: у него есть глаза в каждом уголке этой маленькой планеты. И каждый раз, сбегая от него, меня возвращают обратно. А я не сопротивляюсь. Просто устала упираться руками в дверной проем и кричать, как мне хотелось бы вернуться к нормальной жизни. Я устала кричать, ведь меня просто не слышат. Он ворвался в мой маленький мирок неожиданно и перевернул все вверх дном, разрушив то спокойствие, которое я строила долгие годы. Но я благодарна ему, потому что он сделал меня сильнее, он сделал из меня ту, коей я являюсь сейчас. Теплый весенний вечер свел нас вместе. Тогда мне было еще невдомек, что это за человек: высокий, с растрепанными волосами, покрытый татуировками. Его хриплый, грубый голос заставлял покрыться мурашками и ускорял темп сердцебиения. И, поддавшись чувствам, я с головой нырнула в эту странную любовь, которая, как казалось, была лишь с моей стороны. Теперь я убеждаюсь, что Чанёль так же любит, иначе для чего ему нужно возвращать меня домой уже третий раз с другого конца земли. Или же это больной эгоизм, который я никак не могу узреть из-за своей слепой любви? И вот я вновь возвращаюсь к нему, в пустой дом, где веет морозцем. Серость и холод в каждом предмете, в каждом сантиметре воздуха и даже в его глазах. - Почему ты снова ушла? – задает он тот же вопрос, что и прошлые два раза, но стоит ли отвечать, если ответ остается тем же? Какой слепой не была бы любовь, монстра, таящегося в любимом, разглядеть не сложно, сложно принять решение оставить их на съедение друг другу, пусть подавятся. И это действительно сложно, намного интереснее принять решение, которое разрушит последние крупицы адекватности, еще тлеющие в моей больной душе. Кому не хотелось бы приручить монстра, который рвется наружу, желая заполучить власть? - Ты снова сделал это. – проходя в глубь квартиры, сухо отвечаю я. - Сделал что? – я слышу, как его губы растянулись в легкой ухмылке, что, в равной степени, пугает и заставляет сердце трепетать. Какая больная ситуация. - Ты снова убил человека… - спокойно отвечаю Чанёлю. Мы будто обсуждаем что-то обыденное, вроде того, о чем говорят обычные пары: «Почему ты не выкинул мусор?» или «Что подарить тебе на Рождество?». И вот приходит осознание, куда скатилась моя жизнь, насколько бредовой она может стать за пол года. - Моя работа никак не относится к нашим отношениям. – на скулах парня играют желваки, от чего я непроизвольно напрягаюсь, ожидая атаки. Но ее не будет, я точно знаю, ведь что бы не вырвалось из моих уст во время ссор, или какой бы странный поступок я не совершила, он не ударит меня, даже не закричит. Все, что он может – говорить тихо и монотонно, что пугает намного больше, чем кулак. - Твоя работа относится к нам и нашим отношениям, если она связана с убийством. Я не хочу жить с мыслью, что однажды кто-то придет в этот дом и решит отомстить тебе, убив меня. Я слишком хочу жить, Чанёль. Я люблю мою жизнь, поэтому не могу подвергать ее такой опасности. - Ты любишь жизнь больше, чем меня? – и вновь его спокойный, монотонный голос с хрипотцой, от которого бросает в дрожь. – Тогда уходи… - Я уходила уже столько раз, но ты возвращаешь меня! – разрывая голосовые связки, я кричу в надежде, что теперь то точно докричусь. Истерика накрывает, как лавина, и ее уже не остановить. - Теперь не стану возвращать. Чанёль оставляет меня одну в этом доме, давая время. Он точно не будет останавливать, он дает полную свободу действий, разрешает уйти. И теперь, впервые за пол года, я не хочу уходить. Во мне проснулись какие-то мазохистские наклонности. Когда ребенок долго что-то просит, и в последствии ему предоставляют эту вещь в полное его пользование, у него пропадает желание как-либо ей пользоваться. Сейчас я тот самый ребенок, просившийся на свободу долгое время, и когда эта свобода оказалась так близко, она оказалась не нужна. «Ты любишь жизнь больше, чем меня?» - вопрос Чанёля сам собой всплывает в моей голове. Я люблю жизнь. Я люблю жить, дышать свежим воздухом, встречать рассветы, провожать закаты, любоваться звездным небом. Я хочу продлить пользование жизнью на чуть-чуть дольше. Но я люблю и Чанёля. А возможна ли жизнь, о которой я мечтаю, рядом с ним? Все сложно и одновременно просто. Казалось бы, возьми свой чемодан, да лети куда-нибудь к морю, но серость и холодность дома не отпускает, ведь я так отвыкла от солнца. Есть ли хоть какая-то возможность приручить монстра? Можно ли сделать из него домашнего любимца, любящего ласку? Какому дьяволу мне продавать душу, чтоб Чанёль стал тем, кем я хочу его видеть? Или я ошибаюсь, и эгоизмом болен вовсе не Чанёль? - Ты еще здесь? – он появляется на кухне, смотрит на меня сверху вниз, и монстр в его глазах грустит. - Сможешь ли ты измениться для меня, если я попрошу? – испытывая удачу, задаю ему вопрос, и с нетерпением ожидаю ответа. - Нет. - Ладно. Можно ли приручить монстра, живущего в человеке? Можно ли сделать из него милого котенка, домашнего любимца? Монстр не даст себя приручить. Монстр приручит к себе, никогда не отпустит и будет любить больно, нанося ущерб, покрывая сердце ранами, а потом нежно обнимет и скажет, как сильно дорожит.