Сокровенное

Он вновь сидел на полу своего номера в компании с бутылкой алкоголя, в этот раз выбор пал на виски. За окном была уже глубокая ночь, которая увлекла в сон жителей города, обитателей отеля. Как же ему было безразлично на то, что происходит вокруг. Черт возьми, ты взрослый мужик! А ни черта за спиной не имеешь. Что значат эти деньги, машины, девушки… когда рядом нет того человека, который дарил бы спокойствие. Неужели он так много просит? Только одного — чтобы Даша была рядом… Он не видел ее уже около недели. С того самого момента… как открылся ей, излил все свои переживания. Из-за того, что она не хотела его видеть? Нет. Из-за того, что просто так сложилась судьба? Нет. Скорее всего, это недельный запой, в котором пребывал Павел Аркадьевич, всему виной. Он закрылся в своем номере, отключил телефон и всячески оградился от окружающего мира. И кто про него вспомнил? Никто. Никому он не нужен. Дверь тихонько приоткрылась, впуская в комнату луч света от люстры в коридоре. Через мгновение вновь стало темно, дверь захлопнулась. Звук тихих, несмелых шагов донесся до ушей парня. Он повернул свою голову, окинул пьяным взглядом вошедшего. Точнее вошедшую. На секунду улыбнулся. О нем вспомнили. — Даша. — он протянул ее имя, смакуя каждую букву. — Ты все-таки пришла. — язык заплетался от количества выпитого алкоголя, а акцент был более выразительным. Канаева молча подошла к нему, присев рядом на колени. Ей было безумно тяжело видеть его таким. Нет, не пьяным, а именно разбитым. Она протянула к нему руки и взяла его лицо, которое кололось щетиной, в свои холодные ладони. — Говорят, у людей с холодными руками — горячее сердце. — прохрипел Павел Аркадьевич. Брюнетка только печально улыбнулась, как бы ей хотелось собрать весь его разбитый мир по частям и склеить воедино, чтобы он вновь улыбнулся, задирался к ней, та и ладно… пусть уже и приставал бы. — Меня не было неделю. Я уезжала домой. Надо было навестить родителей. Их нет уже восемь лет… — с горечью произнесла Дарья. — А сегодня мне сказали о том, в каком Вы состоянии. Я не могла не прийти. — Прости меня. — сказал парень, посмотрев ей в глаза и легонько поцеловав в ладошку, которая все еще была на его лице. — Я думал, что про меня все забыли. Но я хотел верить, что ты не такая. — Паш… — ее голос оборвался. А у молодого человека, казалось, почти выскочило сердце из груди. Как оно екнуло! Никто и никогда не называл его так. И это казалось каким-то особенным моментом, только для них двоих. Канаева ничего не молвила дальше. Она подвинулась ближе, обняла его крепко, уложив его голову себе на плечо. Ему показалось, будто бы сейчас он укрыт от всего зла, от всей алчности и всех бед, которые его окружали. — Как дома? — задал он свой вопрос, медленно гладя горячей ладошкой ее руку. — Бабушка соскучилась, плакала. А мне так стыдно за то, что я ни в каком не в Лондоне, никакая ни жена бизнесмена, как они все думают. А обычная горничная, которая снимает квартиру на двоих с подругой. Я ничего не добилась… хотя так была уверена в своих силах. — Зато ты — настоящая. Поверь, это стоит дороже, чем Лондон, бизнесмен, хорошая жизнь. Ты думаешь, я счастлив? Ни капли. Ты думаешь, я нужен кому-то? Неа. — он говорил тихо и размерено, перебирая ее пальцы, будто бы рассматривая каждую деталь. И ей было абсолютно плевать на то, что раньше она бы и прикоснуться не дала к себе. — Самое дорогое в жизни для меня были родители. А сейчас только память о них. И ты. — Вам… Тебе нужно собраться, нельзя продолжать так дальше. — Я не вижу смысла, Даш… Я не вижу. Мне двадцать восемь лет, черт побери! Я не завел семью, не вырастил дерево, не построил дом, мать его… Я ничего не имею, кроме фальшивых друзей и дешевых девиц. — его акцент проявлялся все сильнее в такие моменты, как сейчас… когда он волновался. — Я нашел человека, который дает мне силы, который делает меня счастливым. Но я боюсь, что вновь могу все потерять. В один миг. — Я буду рядом, Паш… — девушка поцеловала его в лоб, позже перемещая свои поцелуи на глаза, щеки… губы. Несмотря на то, что парень был пьян — он был наконец-то счастлив. Ее робкий и мимолетный поцелуй был перехвачен его губами, более настойчивым. В нем не было ни капли пошлости, ни грамма необузданности. Павел уверенно целовал ее, пытаясь насытиться сполна, но так и не мог выпить ее до последней капли. Плевать на мозг, который твердил: «Даша, что ты делаешь?! Прекрати!», плевать на то, что они сидят на полу, плевать на то, что он необыкновенно пьян. Плевать на все! Абсолютно! Каждый из них сейчас получил то, что хотел. Будто бы обрел свою потерянную вторую половину, отсутствие которой так выжигало душу. Ночь уволакивала в свое царство все глубже и глубже. И только им было все равно. Им было светло. Друг от друга.