Смутная улыбка

      Едва заметные тени от языков пламени вот уже догорающей свечи играли на щеках девушки, казалось, совершенно случайно уснувшей здесь, прямо посреди библиотеки, сидя за письменным столом. Ее рука безвольно свисала вниз, со стола, и если бы не она — юноша бы и не обратил внимание.       Он стремительно шел по направлению к выходу, засунув руки в карманы идеально выглаженных темно-серых костюмных брюк. Одному Мерлину только известно, что мог Он забыть в библиотеке. Однако рука, повисшая в воздухе и периодически содрогающаяся, свидетельствуя о том, что девушке снилось что-то определенно волнующее, преградила ему путь. Едва не натолкнувшись на нее, он опешил. Эту лохматую, вечно непричесанную голову он узнает всегда. Кажется, нет другой такой девушки, которая бы так наплевательски относилась к своему внешнему виду. Следы чернил на большом и указательном пальцах, размазанные и размытые. Что-ж, она хотя бы пыталась от них избавиться… Возможно, не все потеряно. — ухмыльнулся он. Взгляд скользнул вверх по руке, по нежной коже, покрывшейся мурашками, должно быть, замерзла, и остановился на ее лице, напряженном и сосредоточенном, даже во сне она будто решала проблемы мирового масштаба. Малфой поймал себя на мысли, что это весьма странно — столько пялиться на какую-то грязнокровку, и будет лучше, если эта минутная слабость не будет иметь свидетелей. Он огляделся по сторонам, чтобы еще раз удостовериться для собственного спокойствия. Что-то внутри подсказывало ему: нужно напугать девчонку или что-нибудь утащить из ее вещей и спрятать, чтобы впредь не дрыхла где попало, или же…как раньше… Идеи одна лучше другой приходили ему в голову, однако его спокойствие нарушило сонное бормотание девушки. Пробурчав что-то невнятное, она переложила голову на другую сторону и сжала учебник, на котором лежала, словно это самая удобная подушка на свете. Малфой напрягся, но поняв, что опасность миновала, приблизился к ней, тихонько провел двумя пальцами по бронзовым спутавшимся волосам, что рассыпались по столу и быстро покинул зал, дабы не искушать судьбу. *****       Возможно, он запутался. Вполне возможно, что он перенял это у матери. Черные и белые, добро и зло, Поттер и Волдеморт, Поттер и Малфой… Все это как-то потеряло смысл и разумное объяснение. Лорд пал, поговаривают, что в этот раз — уже навсегда. Но только то, за что Он боролся кануло в лету вместе с былым величием Лорда, улетело в пропасть, рассыпалось на сотни, нет, тысячи тысяч мелких осколков и собрать все воедино вновь было априори невозможно. Нельзя вернуть людей из мертвых. Нельзя вернуть людям навсегда утраченную веру в себя. Ее забрали те, кто навсегда покинул их в тот день. Малфой перестал задумываться об оттенке собственных чувств и эмоций, он либо чувствовал — либо нет. Чаще, конечно, второе. Поэтому любое проявление душевных порывов он пытался будто бы законсервировать, продлить этот момент, потому что это было единственное — реальное в его жизни. Единственное — стоящее. Единственное, что заставляло его чувствовать, как кипит кровь и как порой заходит дыхание, замирает сердце, потом заставляя его биться сильнее словно птенец в клетке, словно тот, кого он однажды закрыл в исчезательном шкафе. Только этот периодически оживал, как будто говоря «Драко, ты все еще живой. Так живи».       Надо сказать, это причиняло дискомфорт. Теперь прежние близкие друзья, как оказалось, были всего лишь эфемерным образом какой-то поддержки, защиты. Он не чувствовал больше ни-че-го. Потеряв былое влияние, он потерял и привлекательность в глазах многих. Один только Заббини изредка спрашивал о его здоровье и состоянии Нарциссы. Малфой находил это унизительным и сводил разговоры на нет. Дотерпеть эти два месяца, сдать чертовы экзамены ради матери и катись оно все… В той битве его знакомые много кого потеряли, кто-то друга, кто-то брата, кто-то любовь, а Драко потерял себя. Впервые он был искренне рад, когда Поттер снова выжил. Это был свет надежды на свободное будущее. Свободное и счастливое. Но вскоре они забрали отца, вскоре его как бы случайно не стало, сердце, нервы… Что за маггловская отговорка? Они ведь сами довели его. Сами добили! Но с такими заявлениями Малфоя бы ждала судьба его отца.       С недавних пор Малфой перестал думать о будущем, загадывать на годы вперед. Все это вызывало… не вызывало ничего. Трудно вообразить, насколько потерянным он себя чувствовал, а еще труднее — представить, как выпутаться из этого состояния. *****       Этим утром Малфой сидел на подоконнике коридора, выходящего во внутренний двор. В руках была плитка темного шоколада, завернутая в зеркально серебристую бумагу. Он методично отламывал один за другим тонкие, как будто шлифованные, куски шоколадки и с отсутствующим видом наблюдал за происходящим.       Поттер со своей рыжей Уизли снова прятался по углам, что же, он заслужил свое счастье. Он уже не вызывал никакой неприязни, нет. Чего не сказать о его еще одном рыжем дружке. Тот по какой-то невероятной причине постоянно попадался Малфою на глаза, не упуская возможности состроить ему какую-нибудь рожу. Это, надо сказать, сильно раздражало слизеринца, но от ответных комментариев он зачастую воздерживался. Не раз он доставал палочку и припирал рыжего к стене, второй тотчас же терял над собой всякий контроль и, словно разъяренный петух, начинал задирать Малфоя. Эти стычки, вероятно, заканчивались бы серьезными драками, но парней постоянно кто-то разнимал.       Сейчас же Малфой занял позицию наблюдателя, хотя сам не видел в этом никакой особой надобности. Уизли был главным раздражающим фактором, сидел себе на ступеньках, будто бы выжидал чего-то. И действительно. Как только в конце коридора показалась Грейнджер, рыжий вскочил и направился прямо ей навстречу. Малфой отломил еще один ломтик шоколадки и медленно отправил его в рот, самодовольно улыбаясь, предвкушая интересное зрелище.       Грейнджер глазами растерянно искала по сторонам пути отступления, но от рыжего ей уже было некуда бежать, и она решила игнорировать его. — Где ты была? Ты меня слышишь? …-доносилось гулкое эхо до Малфоя. …-Почему ты молчишь? Тебя не было в библиотеке и… — Рональд, я не хочу ни о чем разговаривать с тобой. Дай мне пройти, немедленно — процедила она, пытаясь обойти настойчивого парня. Он все не унимался, чтобы хоть как-то ее остановить, схватил за запястья и притянул к себе. — ОТПУСТИ МЕНЯ! Рон! Как смеешь… только я попросила времени, ты рванул к Браун…-заверещала она, пытаясь оттолкнуть Уизли. Малфоя позабавило, как истерично срывался ее голос, но он не собирался сидеть там и смотреть, как рыжий пристает к кому-то, да даже к грязнокровке Грейнджер. — Дай мне объяснить, — уже было начал Уизли, но внезапно его перебил подошедший Малфой. — Так так, Уизли, совсем зазнался после победы, грязнокровки уже не достойны тебя? — Заткнись Малфой, иди куда шел! Это тебя явно не касается, — возразила Грейнджер, презрительно посмотрев в его сторону и все еще пытаясь выбраться из объятий Уизли.       Воспользовавшись секундным замешательством Уизли, она сумела высвободиться и тотчас же зашагала прочь. Малфой мог бы также беспрепятственно удалиться, но по какой-то причине задержался, испепеляя Уизли полным презрения взглядом. — А ты не торопись…-процедил он. -На твоем месте я перестал бы ей докучать. — Черт возьми, а тебе-то какое дело, а, Малфой? — взорвался гриффиндорец и неожиданно перешел на крик, чем явно привлек внимание проходящих мимо студентов. Оборачиваясь, они шушукались друг с другом и терялись в догадках. Перепалки заклятых врагов уже ни для кого не были сюрпризом, а вот предмет их теперешних разногласий вызывал у всех как минимум недоумение.       Драко не обращал внимания на не скрывающих любопытство зевак и продолжил также холодно: — Я тебя предупредил, Уизли.       Не дав рыжему возможности ответить, он развернулся на сто восемьдесят градусов и ушел, оставив Уизли наедине со своим гневом. *****       Нетрудно догадаться, что инцидент, случившийся между тремя волшебниками, еще долго был предметом обсуждений у едва ли не всех учеников Хогвартса. Всех троих провожали косыми взглядами и перешептываниями за их спинами, но никто не осмелился подойти и напрямую задать так мучившие их вопросы. Занятно, как порой за неимением собственной личной жизни, люди теряют всякий стыд и пускаются в долгие и бессмысленные обсуждения друг друга, не лишая себя возможности озвучивать самые нелепые догадки и самые вопиюще непристойные обвинения.       Разумеется, нельзя сказать, что у непосредственной участницы конфликта не возникло никаких вопросов. Большую часть времени ее мысли занимала подготовка к грядущим экзаменам, которые, к ее неописуемой радости, никто не отменял. Лишь иногда она давала волю своей фантазии. Она была абсолютно уверена, что первопричина кроется в многолетней вражде, но с чего вдруг Малфою вздумалось заступаться за нее таким своеобразным и весьма сомнительным способом? И была ли это защита? Незначительная вероятность наличия у Малфоя капельки благородства неожиданно для нее грела изнутри и вызывала едва заметную тень улыбки.       Невероятная смелость нахлынула на нее, когда она возвращалась с ужина в башню Гриффиндора и заметила сидящую в оконном проеме знакомую ей фигуру. В очередной раз разругавшись с Уизли, устав от бесконечных сплетней и собственных терзаний, она собрала всю волю в кулак и подошла к окну, где разместился Малфой с каким-то потрепанным учебником. Стоит отметить, что он все чаще предпочитал чтение компании друзей. В уединении он чувствовал себя раскованней, не приходилось делать над собой усилие, чтобы следить за ходом разговора, по-прежнему отпускать обидные шутки про любого, проходящего мимо ученика. Это был Драко, к которому все привыкли за несколько лет. А его новоприобретенная молчаливость и задумчивость становились причиной многочисленных вопросов и, в особенности, набившему оскомину «Ну как ты?»        Он был настолько увлечен чтением, что не заметил ее появления. — Что читаешь? -максимально непринужденным голосом поинтересовалась Гермиона.       Его застали врасплох, но он не подал виду и, подняв взгляд на девушку, вопросительно изогнул бровь. Сам он неоднократно повторял себе вопрос, заданный ему Уизли. Какое действительно ему дело? Отчего-то навязчивость ее бывшего… гкхм, ухажера вызывала в нем резкие вспышки гнева, объяснения которым он не находил. — Знаешь, тут вот в чем дело…-уже робко продолжила она. — Мал… Драко. Спасибо что заступился тогда за меня. Я бы и сама разобралась, но спасибо. — Не стоит благодарностей, Грейнджер. — все с тем же беспристрастным выражением лица отрезал он. — Объясни, почему ты это сделал? — задав вопрос, она сотню раз пожалела, что осмелилась подойти, заметив как Малфой напряженно стиснул зубы. — Я смотрю ты нуждаешься в моих оскорблениях? Время идет, а тебе все также обязательно все знать, — ухмыльнулся он. -Губу закатай, мне было слишком скучно.       Хоть это и не самые обидные слова, что Малфой когда-либо произносил в ее адрес, но они отозвались невидимой пощечиной, что немедленно привело ее в чувства и напомнило о том, кто он есть. Обидно было поверить в его добропорядочность. И вдвойне стыдно позволить себе полагать, что он хоть чуточку изменился. В одно лишь мгновение ее лицо сделалось по-детски расстроенным, обиженным и ошарашенным. К глазам подступили непрошенных слезы, что-то внутри предательски сжалось и сковало ее дыхание. Еще мгновение и она уже бежала по коридорам в гриффиндорскую гостиную, вытирая рукавом мокрое от слез лицо. *****       Истинное мучение — томиться в неведении, изнывать от неопределенности, когда единственный, кто может знать ответ на все твои вопросы — это ты сам. Отчего внутри все сжимается, когда ее глаза вдруг наполняются слезами? Отчего вдруг появилось это… едва уловимое чувство легкости, стоит ей появиться рядом? Отчего начинаешь ненавидеть все, что вызывает лишь тень недовольства на ее лице? Ты чувствуешь это всем своим естеством.       Мысли Малфоя переплелись и уж никак не могут быть выражены в словах. Неведомая ранее злость пугает и дезориентирует, и пока только пугает его и не носит никакого названия. Каждый раз, когда он просыпается утром в своей постели после очередного кошмара, или когда сталкивается с ней лицом к лицу в коридоре, или когда неосознанно ловит каждое ее слово, движение — осознание неминуемого накрывает его с головой, накатывает, как море, что неспокойно перед штормом. Волна стирает все следы и неровности, отшлифовывая гладь песчаного берега. Такой же невыносимо опустошенной становится его голова после внезапного озарения. В голове бегущей строкой проносится мысль: «она мне небезразлична». И на этот раз это не неприязнь, не брезгливость, это что-то… куда более странное.       Еще большее мучение — знать, что ты — причина ее страданий. *****       Уроки трансфигурации всегда казались Драко невероятно занудными, он едва ли не считал минуты, чтобы первым вылететь из класса. Это длилось на протяжении всех лет обучения в Хогвартсе. Если б только не один счастливый случай… Немало слов сказано об обстоятельствах и случайностях. Сейчас же Драко благодарил судьбу, что та сделала ему столь щедрый и неожиданный подарок. В этом году проходили сдвоенные уроки у Слизерина и Гриффиндора, к концу недели студенты должны были сдать три длинных свитка на самостоятельно выбранную тему. Для более подробного изучения темы доклада и его практического рассмотрения, профессор Макгонагалл разделила учеников на пары… -…Булстроуд и Патил, Заббини и Паркинсон, Долгопупс и Гринграсс, Грейнджер и Малфой, Поттер и Томас… -Профессор свернула свиток, пристально оглядела класс и продолжила, — настоятельно рекомендую приняться за работу сегодня же. Свитки требуется сдать не позднее грядущей пятницы. А теперь можете быть свободны. — Простите, профессор, а по какому принципу выбирались напарники? — спросила негромким голосом Гермиона, все еще надеясь, что можно изменить ситуацию. Как ей не хотелось и секунды проводить в его обществе! Да еще наедине! — Согласно выбранным вами темам, мисс Грейнджер. — Класс наполовину опустел, ученики толпились у выхода, шумно обсуждая выпавших им напарников. Минерва тихо продолжила, — Я понимаю ваши переживания. Постарайтесь сработаться, когда-то же надо… попытаться забыть былые обиды. Я в вас верю.       Улыбнувшись одними уголками губ в своей сдержанной манере, профессор поспешила удалиться. Возмущению Гермионы не было предела. Целую неделю терпеть этого самодовольного грубияна! А ведь он наверняка не упустит возможность припомнить их последний разговор… От этих постыдных воспоминаний ее щеки залились румянцем. Вольность, которую нельзя было допускать…       Не успела она и выйти из класса, как почувствовала чью-то руку, схватившую ее за локоть. — Поговорим? — нерешительно начал Малфой. — Не о чем нам разговаривать, Малфой. Я прекрасно справлюсь с заданием и без твоей помощи. — презрительно фыркнула она и уже собиралась уйти, но он все еще не отпускал ее руку. — Я о другом. Извини, Грейнджер, — отрезал он, глядя ей в глаза.       Казалось, он действительно раскаивается. В светлых, морозно-серых глазах не было и намека на неискренность. Гермиона, в свою очередь, ожидала услышать новый поток оскорблений и насмешек в свой адрес, потому его неловкое и тихое «извини» вызвало целую бурю эмоций, что ежесекундно сменяли одна — другую.       Драко решил воспользоваться ее замешательством и сказать все сразу, пока на то хватает смелости, пока она не испортила все очередными вопросами. Не то чтобы он не хотел на них отвечать. Он просто не привык, да и ответа толком не знал. Каждое слово, казалось, дается ему с трудом. Несуразно, нескладно, но искренне. Он предложил начать все… как будто заново, зная, что стереть прошлое из памяти никому не под силу. Поблагодарил за то, что Гермиона замолвила словечко о его матери, во время судебных разбирательств, чем спасла ее от заключения в Азкабан. И, напоследок, дал слово помогать Гермионе, стоит ей только обратиться с любым вопросом. Девушка, словно завороженная, слушала самый длинный, который ей только доводилось слышать, монолог Малфоя, а дождавшись его окончания — не смогла и слова вымолвить и только закивала головой. Драко ушел, а Гермиона в полубессознательном состоянии направилась в гриффиндорскую башню, где ее уже поджидали друзья.       Не успела она положить учебники и устроиться в своем любимом кресле у камина, как ребята начали свой допрос. — Ну что, не удалось договориться с Макгонагалл? — поинтересовалась Джинни, которой уже обо всем рассказали Гарри и Рон. — М… Нет. Но нужно всего-то — пару дней его потерпеть… — задумчиво ответила Гермиона. — Ты же знаешь, если он снова посмеет что-то про тебя сказать… — хотел было продолжить Поттер, но подруга его перебила. — Он больше не скажет, я уверена, Гарри. — поспешила заверить его Гермиона. — С чего это такая уверенность? Разве на днях не Он тебя опять довел до слёз? — снова вмешалась Джинни. — Это было недопонимание, вот и всё! — старалась как можно убедительнее сказать Гермиона. В глубине души она сама вообще ни черта не понимала. Привыкшая ненавидеть Малфоя, привыкшая к его ненависти, теперь уже она не знала как себя вести. И, конечно, она не представляла, как себя вести завтра, после занятий, когда они вдвоем, Грейнджер и Малфой, будут выполнять то злосчастное задание Макгонагалл. В голове то и дело звучали отголоски его последних слов, а в память врезался, скорее даже въелся, тягучий, вязкий, смолистый запах его парфюма, на который она позволила себе обратить внимание почему-то только сейчас. *****