Фаза №3: расставание

- Кэл! Кэл! – кричала Фостер, пытаясь догнать его. Он был упрямым и эгоистичным придурком, который посвятил несколько лет, живя у племени в Африке или где там, чтобы изучить мимику бровей. Этим придурком был Лайтман. И этого придурка всю сознательную жизнь защищала и отстаивала Джиллиан. Добрая и милая Джил, которая была ему и другом, и жилеткой, и тростью, и таблетками. Она была ангелом-хранителем, крестной феей.. назовите ее как угодно, потому что любой добрый персонаж из сказки, помогающий людям – это была его Фостер. Они познакомились при довольно странных обстоятельствах, которые скрепили их узами дружбы. Казалось, что они друзья, но между ними всегда висела ширма, чтобы не перейти за эту грань. Нет, они не сгорали оба от безумной любви друг к другу, не хотели втайне переспать, не хотели пожениться, но они испытывали явную симпатию, которая закрепилась в их душах, не давая дальше продвигаться им. А знаете почему? Им итак было хорошо. Зачем портить их прочную нить? Когда-то они поклялись друг другу, что не станут лезть в личную жизнь каждого, оставляя все на себя, предоставляя свою жизнь себе. Джиллиан сдерживала свое слово всегда, позволяя Лайтману самому решать, как поступить ему, но всегда давала ему советы, когда понимала, что это ему было необходимо. Даже, когда он не просил поддержки, она приходила и молчала, по глазам читая его состояние. Она пила это состояние, проталкивая внутрь себя, и жмурилась, как от водки, которую она ненавидела. Фостер поклялась сама себе, что никогда не станет вмешиваться в его личную жизнь, даже если произойдет что-то катастрофическое, даже если Зои решит сброситься с высотки, пока он сам не попросит ее вмешаться. Но позже она отреклась от этих слов, осознавая, что не сможет ждать от него слов, потому что сам он никогда не попросит ее. Слишком гордый, самолюбивый. Что же до него, то он тоже не вмешивался, давая ей советы, когда нужно, помогал подняться, когда она падала. Кэл был для нее что-то вроде снотворного, успокоительного. Этот человек всегда умел найти нужные слова и поднять настроение в те моменты, когда хочется перекинуть свое тело через парапет. Но в один прекрасный момент он не смог сдержаться, посчитав нужным влезть в ее душу, переворошить там все. Понимая, что ей плохо после развода с мужем, он не хотел, чтобы она бросалась в объятия первого встречного. Фостер злилась, создавая вокруг своей личной жизни барьеры, тогда он отступил, осознав, что в нем не нуждаются, как в защитнике. Наверное, в тот момент их отношения надломились. Банкротство фирмы, которая еле-еле держится на плаву; его отношение к ней и ко всем; его безумные идеи, которые могут привести к распаду группы Лайтамана; его беспечность – все это раздражало ее. И поэтому она заморозила их счет, чтобы Кэл не пустил эти деньги, которые помогут фирме несколько месяцев жить, на всякую ерунду. Узнав об этом, он, разумеется, разозлился. После очередного дела он сказал ей: - Еще раз влезешь в дела моей фирмы, и мы с тобой разойдемся. Тогда она восприняла это, как в штыки, но все сдержалась, чтобы ничего не ответить ему. Но этот паршивец с горбатым носом все же поступил по-своему. - Кэл! – крикнула она и прошла в его кабинет, захлопнув дверь с такой силы, что картины, висевшие на стене задрожали, как от землетрясения. - Джиллиан, я не буду с тобой на эту тему разговаривать. Я поступил так, как считаю нужным, - Лайтман наклонился, пытаясь по ее лицу прочитать ее эмоции. Но оно было холодно и выражало ненависть. - Ты решил угробить нашу компанию? – спросила она его спокойной. - Нашу? На ней что написано «группа Лайтмана и Фостер»? – он нахмурился от возмущения и раскинул руки в стороны. - Ты хочешь сказать, что никакого вклада во все это я не внесла? – она обвила руками его роскошный кабинет. - Ты хочешь так думать, - он принялся в привычной ему манере читать по лицам, указывая пальцами на те части лица, которые дрогнулись. – Эта фирма построена только мной! Моим потом, моей кровью, моей задницей. – На лице Фостер проскочила эмоция, и он вздохнул, понимая, что она сделала. – Ты все-таки сделала это с моим счетом? – Кэл сохранял спокойствие, а затем резким движением перевернул стол, который с шумом повалился на пол. Он подлетел к ней, смотря прямо в глаза. - Кто просил тебя об этом? Кто просил тебя об этом, Джиллиан? Ты пообещала мне тогда, что не сунешься больше в эти дела! Ты зачем это сделала? - Чтобы спасти нашу фирму, Кэл! – на повышенных тонах, несвойственные ей, ответила она ему. – Ты не Бог, Кэл. Фирма наша. Я не говорю, что только моя и твоя.. - Моя? – скептически спросил он. Фостер выдохнула, отвела взгляд и снова повернулась к нему, начиная говорить снова спокойно и ровно. - Она наша. Что сделали Илай, Риа, Бен, а остальные? Считаешь, что они ничего не сделали? Без них бы ты тоже ничего не смог, Кэл. Свой фундамент они тоже заложили в эту фирму, которую ты посчитал своей. Мы с тобой строили эту компанию без малого 15 лет. 15 лет вместе. Бок о бок, переживая падения и взлеты.. - И ты решила бросить меня сейчас, когда, как ты говоришь, наша компания в упадке? - Я никого не бросаю, Кэл. Я сделала лучше для всех. Иначе ты доведешь ее до того, что все мы пойдем ко дну из-за твоих амбиций. Его глаза были наполнены болью и отчаянием. Он должен был принять самое сложное решение в своей жизни. В его душе крутился торнадо чувств. Лайтман смотрел на Фостер, которая сохраняла спокойствие, но ее глаза выдавали все. Его пальцы прикоснулись к ее волосам, а затем лица, проводя линию подбородка. Из ее глаз потекли слезы. - Я позвоню тебе, когда нужно будет подписать договор о расторжении партнерства. Прощай, Джил. - Прощай, Кэл, - она плакала так, как никто не умеет плакать. Сдерживать себя, чтобы не сорваться, чтобы голос не дрогнул, при этом сохранить вид мудрой женщины, которая не впадает из крайности в крайность. Она вышла из его кабинета, направляясь в свой, чтобы собрать вещи. По пути ей попалась Торрес, которая удивленно посмотрела на нее и спросила взволнованно: - Фостер, что случилось? Ты почему плачешь? - Плачу, что не смогу увидеть очередной рассвет «группы Лайтмана». Спустя три года. Слова Джиллиан стали пророческими. Рассвет компании действительно пришел. Не быстро, но все же пришел. Это произошло буквально через год после расторжение о партнерстве. Тогда у них началась новая жизнь в отдельности друг от друга. Фостер устроилась работать психологом в одну из престижных фирм и все же смогла усыновить и удочерить детей. Мальчику уже было шесть лет, а девочке – пять. Это были самые прекрасные дети на свете, которые только у нее могли быть. Если Бог обделил ее возможностью воспроизводить эту жизнь, то она может воспитать тех, от кого отказались. Они к ней привыкли очень быстро, чтобы было для нее крайне удивительно. Она наконец-то стала счастливой мамой, успешной карьеристкой. Джиллиан не злилась на Кэла, не могла ни в чем его обвинить. Ведь обернувшись назад, она все же поняла, что не нужно было делать так, как она поступила. Фостер перевела все деньги на свой счет, ограничив доступ к средствам Кэла. Это было подло. Но что сделано, то сделано. Жалеть ей было некогда об этом, потому что все ее мысли были о ее приемных детях, которых она любила больше и сильнее всех на свете. Лайтман раз и навсегда разобрался в отношениях с женой. Теперь они хорошие друзья. Место Фостер никто занять не смог, ибо сатрап отказался, чтобы хоть кто-то был у него в партнерах. Он был на выпускном дочери, проводил ее в колледж, погрузился в работу. Насчет ФБР, то он так и не возобновил с ними связи. Не хотелось ему быть немецкой овчаркой, которая ищет важные улики в особо важных делах. Но не смог отпустить в своей душе своего ангела-хранителя, которая стояла в рамочке на его столе. Он скучал по ней, не находя в душе места. Иногда он пытался набрать ее номер и извиниться за столько резкие и грубые слова, но не смог, боясь того, что за три года она очень сильно измениться. Его фея, его друг, его бальзам могла стать опаснее крысиного яда. Один раз он ее увидел на пляже с детьми. Тогда он решил, что она посмотрела на него, и улыбнулся, но взгляд бы точно направлен не на него. Фостер его даже в тот день и не заметила, словно никогда его и не было в ее жизни. Ему стало одиноко без нее и пусто. Он потерял не просто друга, он потерял часть себя, которая была самой сильной во всех ситуациях. Его мир стал оттенками серого. - Меня нет, Торрес, - сразу в грубоватой форме ответил она, наблюдая за ее отражением в стекле. Его мысли были полны о новом деле о подростке с психическими отклонениями, который перестрелял всех в школе, убил свою мать, а затем и сам застрелился. - Но к вам пришли гости, - ответила как-то странно весело Риа. - Меня нет ни для кого. Я занят. Скажи, что я в Африке, в диких племенах, изучаю движения кадыка, - пошутил он, чувствуя, как каждая клетка в его теле напрягается, потому что его нос уловил запах ее духов от Chanel. Кэл обернулся и увидел Джиллиан, которая похорошела за эти три года. На его лице появилась счастливая улыбка.