Я - Симисшах. Кольцо власти

      Мурад вернулся во дворец Топкапы с тяжёлым сердцем. После разговора с Симисшах он понял, что жена больше не доверяет ему, да и прекрасно понимал, что не заслуживает её доверия. Он согласился на условие, которое ему поставила Симисшах, и отдал приказ привезти Айше в Старый Дворец, однако Симисшах воспрепятствовала, сказав, что вернёт её самостоятельно. Кёсем встретила сына приветливо, сказав, что всё к празднику практически готово. Новые наряды, новый кафтан для сына уже пошит, осталось лишь примерить. — Валиде, — Мурад зашёл с матерью в покои, и сел на тахту, — как вы, ещё при жизни отца, могли жить без него? Когда ссорились? — Кёсем удивилась такому вопросу. — Сынок, ты поссорился с Симисшах? — удивилась Кёсем, — она ведь должна понимать, что… — Я сильно обидел её, Валиде, — сказал Мурад, взяв мать за руку, — она согласилась приехать на прощальный вечер послезавтра. — Благодари Аллаха, что она согласилась, Мурад, — упрекнула сына Кёсем, — она имеет полное право злиться на тебя, ведь ты наговорил ей столько всего, чего она не заслужила. Ведь она потеряла сына, для матери потерять ребёнка хуже смерти. ***       Лодка подплыла к берегу небольшого острова, на котором над Босфором возвышалась девичья башня. Из лодки вышла Симисшах, и в сопровождении Сулеймана Аги, направилась в башню. Возле входа их встретили сипахи, которые проводили гостей внутрь.       Внутри было мрачно и сыро, Симисшах никогда не была здесь, но не думала, что всё так плохо. Поднявшись на самый верх, сипахи собирались пройти вперёд, однако Симисшах остановила их. — Я сама, — сказала Симисшах. Кивнув Сулейману, с его помощью открыла дверь в комнату башни.       Симисшах зашла внутрь и увидела тёмную комнату лишь с одним окно чуть ли не под потолком, да и то с решётками. Султанша осмотрела комнату, и рассмотрела навес, который был названной кроватью. На ней, в углу, сидела Айше, и видимо спала. Симисшах кивнула слуге, и тот закрыл дверь. Симисшах прошла вперёд, и Айше внезапно проснулась. Повернувшись, она увидела Симисшах. Айше решила встать, чтобы поклониться, но Симисшах рукой показала сидеть. — Пришла посмотреть на моё поражение? — прошептала Айше, садясь удобнее на кровать, — смотри, смотри, что ты сделала со мной. — Я пришла не для того, чтобы осуждать тебя, — сказала Симисшах, — рано или поздно тебя Аллах покарает за это. — Айше лишь закатила глаза, — я пришла, чтобы сделать тебе заманчивое предложение, которое позволит тебе выйти из башни. — Предложение? — усмехнулась Айше, — какие у меня могут быть соглашения с теми, кто стал причиной смерти моего сына? — Симисшах села рядом с Айше. — А что мне тогда ответить тебе, Айше? — спросила спокойно Симисшах, — что мне ответить тебе — убийце моего малолетнего сына? — Айше опустила взгляд, — видишь, в какой-то мере мы обе виноваты в смерти наших детей. Однако, с чего ты взяла, что твой сын был казнён? — Айше посмотрела на Симисшах. — Мой сын… — Ахмед жив и здоров, — сказала Симисшах, — однако за его грехи его сместили с поста санджакбея Манисы, отвергли в Топкапы, и отослали его в Старый Дворец, где он уже почти год живёт под моей опекой. — Ты опекаешь моего сына? — Ты убила моего сына, Айше, — напомнила Симисшах, — мне ничего не остаётся, как приютить бедного шехзаде, который стал жертвой твоей жажды власти и безграничного самолюбия. Однако, чтобы выйти отсюда, ты должна забыть о власти, самолюбии, и принять свою жизнь, как подарок Всевышнего за искупление твоих грехов. — Я слушаю тебя, Симисшах. — Чтобы выйти отсюда, ты должна присягнуть мне на верность, Айше, — бывшая Султанша ужаснулась, — выйдя из башни, ты не будешь считаться Султаншей даже из-за живого сына, ты или выйдешь моим доверенным лицом, или не выйдешь вообще. — Хочешь сказать, что в качестве служанки я могу выйти отсюда? — Да, однако, присягнув мне на верность, — сказала Симисшах, — я должна доверять тебе, а ты — мне. Только так мы сможем победить тех, кто желал и желает нам зла. — Гюльбахар? ***       Ахмед находился в Старом Дворце по приказу Симисшах. Она предупредила его присматривать за дворцом, пока её не будет, по крайней мере, пока она не вернётся из девичьей башни. Симисшах, конечно, сказала ему, что поехала освободить его мать, однако это никак не повлияло на Ахмеда, так как в глубине души он винил свою мать за всё, что с ним произошло.       Шехзаде сидел в своих покоях и читал книгу, как вдруг в дверь постучали. — Войди, — приказал Ахмед. В покои зашла Михримах, — что случилось? — Шехзаде, приехала Симисшах Султан, она ожидает вас в покоях, — сообщила Михримах. — Хорошо, я сейчас приду. ***       Симисшах ждала шехзаде в своих покоях. Айше выделили небольшую комнату, где она может жить спокойно в Старом Дворце. Айше понимала, что Симисшах не позволит ей видеться с сыном, но попытаться стоило бы. — Войди, — сказала Симисшах, когда в дверь постучали. В покои зашёл Сулейман, — говори. — Пожаловал шехзаде Ахмед, Султанша, — сообщил Ага. — Пусть заходит, — Симисшах встала с тахты. Ахмед зашёл в покои, и сразу же поцеловал руку Симисшах. — Надеюсь, в моё короткое отсутствие ничего не произошло? — они вместе сели на тахту. — Хвала Аллаху, Султанша, ничего серьёзного, — сказал Ахмед, — разве что Гюльбахар Султан выходила в сад. Она встречалась с каким-то человеком, я приказал слугам проследить за ними, и узнал, что этой какой-то Ага из главного дворца. — Эта новость удивила Симисшах, она отдала приказ написать письмо Валиде, и сообщить об этом происшествии. — Но, для чего вы уезжали, Султанша? — Я хотела взять кое-кого к себе в служение, Ахмед, — сказала Симисшах, — так как ты больше не являешься наследником, и династия отказалась от тебя, твоя мать будет у меня в служении. — Вы сделали мою Валиде служанкой? — возмутился Ахмед, вскочив с тахты, — да как вы… — Это был единственный способ вызволить её оттуда, — сказала Симисшах, — благодари Аллаха, что она вообще вышла оттуда. За её грехи, ей полагается отрубить голову или задушить шнурком. Отныне, она будет моим доверенным лицом, Михримах, когда я уеду на празднество в главный дворец, будет находиться здесь, возле тебя. Если что-то случится, сразу же посылай гонца ко мне. Понятно? — А что может произойти, Султанша? — Симисшах положила руку на щёку Ахмеда. — К сожалению, даже если твой отец отрёкся от тебя, ты всё ещё его сын и после смерти, прямой претендент на трон Османского государства. И это станет причиной охоты на тебя, Ахмед. Будь осторожен, придерживайся осторожности в моё отсутствие, и старайся лишний раз не выходить из покоев. — Как прикажите, Султанша. ***       Прошло два дня с момента освобождения Айше из девичьей башни. Праздник шёл своим чередом, все веселились, смеялись, старались делать вид счастья на лице. Особенно были рады яствам, которые были приготовлены по приказу Валиде Султан. Было весело, однако сидящие Валиде, Мурад, Атике, Айше и Махпейкер были не так счастливы, как их дети. Симисшах так и не приехала на праздник, хотя уже вторая половина дня, пора было бы приехать. — Что же делать, Валиде? — спросил Мурад, — что если она не приедет? — Она дала тебе слово, Мурад, — сказала Кёсем, — насколько я знаю, если Симисшах даёт слово, она его обязательно выполняет. Прошло примерно несколько минут, и в сад зашли какие-то слуги. Впереди шёл Сулейман, и он резко остановился. — Дорогу! Хасеки Симисшах Султан Хазретлери! — из-за спин слуг вышла Симисшах. Она была одета празднично, на голове была корона Хюррем Султан, которую Мурад привёз Симисшах в Старый Дворец. Увидев мать, Махпейкер обрадовалась, ведь тоже думала, что из-за обиды на отца, Симисшах не захочет приехать на праздник. Подойдя к месту, где сидели члены династии, Симисшах поклонилась Повелителю и Валиде. — Повелитель, Валиде Султан, поздравляю вас с праздником, — сказала Симисшах. — И тебя, моя красавица, — сказала Валиде, протягивая ей руку. Симисшах поцеловала её. — Добро пожаловать, Симисшах, — улыбнулся Мурад и указал на место рядом с Атике. Симисшах села рядом, — ты приехала одна? — Шехзаде остался в Старом Дворце, Повелитель, — сказала Симисшах. Внезапно, когда она попросила принести накидку, к столу подошла Айше, увидев её, все члены династии были шокированы. Айше не была одета как Султанша, а простое платье наложницы и обыкновенное украшение для волос, которое обычно носили служанки. — Не удивляйтесь так приезду Айше, отныне, она находится у меня в служении. — В служении? — воскликнула Айше Султан, — как такое возможно? — Я планирую дать ей другое имя, Султанша, — сказала Симисшах, — однако пока не решила какое именно. — Нергисс ей подойдёт, — предложил Мурад, — для рабыни самое примитивное имя, на мой взгляд. — слова Султана огорчили Айше, точнее, уже Нергисс-хатун, и она поспешила удалиться. Симисшах посмотрела на мужа. — Не стоит так предвзято относиться к ней, Султан, — сказала Симисшах, — не думаю, что, будучи моей служанкой, Нергисс осмелится что-то сделать. — Конечно, не осмелится, — сказала Атике, запуская в рот ложку с картофелем, — после того, что она сделала всем нам, какие тягости и беды нам пришлось пережить, пока болел брат-Повелитель… — Давайте закроем тему, — сказал грубо Мурад, — не хочу говорить об этой женщине.       Праздник проходил как нельзя лучше обычного. Дети Махпейкер, дети Эсманур Султан, дети султанзаде Османа веселились, и радовались солнечному дню. Члены династии сидели за столом, разговаривали, обсуждали политические дела, старались не обращать внимания на Нергисс, она то и дело подходила к Симисшах. Мурад не сводил глаз с Симисшах, которая оживлённо разговаривала с Атике. Атике родила дочь и Силахтар, по просьбе Атике, назвал её Гевхерхан, в честь сестры жены. Внезапно, встретившись взглядом с Мурадом, Симисшах увидела, насколько ему больно видеть, что она не разговаривает с ним, даже не смотрит и не поворачивается к нему. Неожиданно для самой себя, Симисшах попросила разрешение отойти, чтобы пройтись по саду. Мурад разрешил. — Повелитель, вы какой-то грустный сегодня, не хотите пойти со мной? — спросила Симисшах, вставая с тахты. Услышанное заставило Кёсем улыбнуться. Мурад кивнул, и ушёл дальше в сад вместе с женой.       Нергисс и Сулейман пошли следом, как сопроводители Султанши. Мурад и Симисшах ни о чем не разговаривали. Пока Нергисс не принесла золотые ножницы, которые просила Симисшах. У Симисшах были любимые цветы — белые розы. Она, взяв ножницы, стала возле любимого куста, и решила поухаживать за цветами, так как делают это крайне редко. Она просматривала каждый бутон, каждый лепесток, гладила, протирала влажной салфеткой, отрезала плохие листочки. Глядя на эту картину, Мурад переносился в то время, когда Симисшах не было во дворце, она была в ссылке. Ахмеду тогда только исполнилось 16 лет. Служанки ухаживали за этим самым кустом, и никак не могли нормально обрезать плохие листочки. Поэтому Мурад приходил и пока никто не видел, делал это сам. Потому что этот куст был посажен по приказу Симисшах, еще, когда она была беременна Махпейкер. Конечно, Симисшах любила белые розы, но она любила и другие растения. — И как давно вы планировали отправиться в поход, Повелитель? — вдруг спросила Симисшах. — Ещё прошлой весной, — сказал Мурад, — пора завоевать Багдад, такие территории должны принадлежать самой могущественной империи. — Иньшала вы придёте к нам с победой, — сказала Симисшах, кладя розу на поднос, который держала Нергисс. — Шехзаде Ибрагим также поедет с вами? — Да, когда мы с Элиф-хатун завтракали, Ибрагим пришёл в покои, и выразил своё желание поехать со мной в поход. Я не смог ему отказать в этом, — сказал Мурад. Симисшах кивнула, но если она никак не отреагировала на имя новой наложницы, не значит, что ей всё равно. — А как ты жила в Старом Дворце? — Моя жизнь не так богата на события, как ваша, Повелитель, — улыбнулась Симисшах, — я занималась своим фондом и реставрацией памятника шехзаде Мустафе в Бурсе. Несколько раз ездила туда, чтобы следить за процессом. — Симисшах повернулась к мужу, — я слышала, что Элиф-хатун ваша постоянная фаворитка? — Ты не волнуйся, она… — Добра, свежа, красива и умна, — закончила за неё Симисшах. — Откуда ты её знаешь? — Мурад, если я нахожусь далеко от Стамбула, это не значит, что я не осведомлена о делах гарема, — сказала Симисшах. Мурада это удивило, — конечно мне известно о твоей главной наложнице Элиф, к сожалению, она никак не может забеременеть. Я расстроена была этой новостью — И ты счастлива, что у меня есть такая наложница? — Конечно, — сказала Симисшах, своими словами она ударила Мурада прямо в сердце, — я много лет была твоей единственной, а когда меня нет, ты развлекаешься с другими женщинами. Разве я смею запрещать тебе? — Ты же говорила, что не потерпишь других женщин на моём ложе, — напомнил Мурад, — а сейчас, говоришь, что рада этому? — Что я ещё должна вам сказать, Повелитель? — спросила Симисшах, — я должна закатить истерику? Кричать? Ревновать? Кто эти рабыни, к которым я вас ревновать должна? — только сейчас Мурад понял смысл её слов и улыбнулся, — будто я не знаю, что в вашей жизни может быть много женщин, но в сердце всегда лишь одна. — Симисшах хотела отрезать очередной засохший лист, как вдруг Мурад достаёт что-то и берёт жену за левую руку. — Я не хочу отдавать кому-то твой перстень, Симисшах, — Мурад надел на безымянный левый палец Симисшах тот самый перстень, который она бросила ему под ноги. Её обручальный изумрудный перстень. Симисшах уже давно не видела это украшение, так как никогда не снимала кольцо, принадлежащее когда-то Хюррем Султан. Она посмотрела на мужа и улыбнулась, дотронулась до своего обручального кольца. (прим.автора: во время прощания с семьёй звучит музыка, которая была во время прощания шехзаде Мустафы с семьёй).       Члены династии стояли в ряд, чтобы проводить Мурада и шехзаде Ибрагима в поход. Кёсем переживала больше всех. Она не любила, когда Мурад отъезжает из столицы, так как большая вероятность бунта или чего-нибудь ещё. А теперь, ещё и шехзаде Ибрагима увозит с собой. Кёсем, когда Мурад и Ибрагим поцеловали её руку, крепко обняла их, хотела вдохнуть их запах, который будет с ней до конца их разлуки. Мурад отошёл от матери, и подошёл к старшей сестре — Айше. Она протянула руку, и Мурад поцеловал её, затем крепко обняла младшего брата. Ибрагим также прощался с сестрой. Далее Атике поцеловала руку Мурада, и обняла его. Мурад поцеловал в лоб маленькую Гевхерхан Султан, которую держала служанка, и потом, подошла очередь Симисшах. Мурад видел в её глазах боль. Она поцеловала его руку, и никак не хотела отпускать её. Мурад обнял жену. — Пиши мне, — прошептал он ей на ухо. Симисшах кивнула, и Мурад поцеловал жену в лоб. Затем подошёл к дочери, и та, поцеловав руку его, с мольбой посмотрела в карие глаза. Мурад знал, насколько сильно он любим своей дочерью, что все эти месяцы, когда Симисшах была далеко от него, именно Махпейкер поддерживала отца. Дойдя до племянника Омера, Мурад поцеловал его в лоб. Затем Эсманур Султан и султанзаде Осман. Эти племянники были так похожи на свою мать, что Мурад сразу дал им две руки поцеловать, и крепко обняв их, подошёл к Элиф-хатун, которой также разрешили проводить его. Элиф, конечно, понимала, что Мурад любит Симисшах, но и она была ему дорога. Мурад поцеловал свою фаворитку в лоб, и направился к выходу из сада. Мурад, посмотрев на своих горячо любимых родных людей, улыбнулся. Когда Мурад собирался уходить, его остановили. — МУРАД! — услышав знакомый любимый голос, Мурад обернулся. Симисшах бежала к нему. Она кинулась к нему на шею, и крепко обняла, из глаз бежали слёзы, она поцеловала его в глаза, в щёки, руки. Мурад видел, что Симисшах беспокоится за него. — Возвращайся или со щитом, или на щите. — Мурад поцеловал жену в лоб. — Береги наших родных, Симисшах, — сказал Мурад, — Валиде не сможет нести этот груз одна. — Не беспокойся, Мурад, — сказала Симисшах, вытирая слёзы платком, — всё будет хорошо. Я буду писать тебе. Отпустив руки жены, Мурад направился к выходу из сада. К походу было всё готово, поэтому можно было выезжать. ***       Дни шли так медленно, что Симисшах ощущала на себе давление, которое не ощущала до этого. У неё болела голова, болело горло, болел живот, она будто испытывала такое давление, будто действительно кто-то морально давит на неё. Нергисс, Михримах и Фара ухаживали за Султаншей. После появления Нергисс, Симисшах отправила Фару наместницей в Бурсу, так как она сослужила ей хорошую службу. Фара, конечно, была расстроена этим, но воспротивиться приказу госпожи не смогла. Доверенным лицом Симисшах стала Михримах. Однако второй служанкой была Нергисс, которая за несколько месяцев привыкнув к этой должности, уже и забыла своё первое имя.       После праздника в Топкапы, из Старого Дворца от Михримах пришла ужасающая весть о смерти шехзаде Ахмеда. Он был отравлен в своих покоях. Конечно, никто не собирался принимать меры, так как Мурад, узнав об этом, запретил это делать. Симисшах же, втайне от всех, провела расследование, которое привело её в покои Гюльбахар. Обвинять её та не стала, бесполезно. Решила, что нанесёт удар чуть позже. — Есть вести от Фары, Нергисс? — спросила Симисшах, просматривая документы, присланные Фарой, — обычно с документами она пишет письмо с отчётом, но в этот раз его, что-то, я не вижу. — Она написала официальное письмо, Султанша, — сказала Нергисс, — оно было передано Валиде Султан, и через неё я отдаю его вам. — Нергисс взяла письмо с тумбочки, и отдала его Симисшах.       «Моя госпожа. Спешу вам сообщить, что реставрация памятника и мавзолея Шехзаде Мустафе закончена. Я присылаю вам важные документы на подпись. Было решено увеличить жалования служителям вашего вакфа, так как времена тяжёлые, и я надеюсь, что вы примите эти бумаги, так как для его содержания денег, которые я привезла по вашему приказу, не хватает. С уважением, Фара-калфа». — Войди, — сказала Симисшах, услышав стук в дверь. Зашла Михримах, — отдай приказ из моих средств вычесть **** сумму, и отправь её доверенными нами лицами в Бурсу. Фара сообщила, что средств, для вакфа катастрофически не хватает. — Как прикажите, Султанша, — сказала Михримах, — госпожа, пришла весть от Гаскадер-хатун. — Служанка, которую вы подослали Гюльбахар? — спросила Нергисс, Симисшах кивнула. — Что она сказала? — Гаскадер говорит, что Гюльбахар в последнее время не выходит вообще из своих покоев, будто заболела или что-то ещё. Она думает, что это очень подозрительно. — Действительно звучит подозрительно, — задумалась Симисшах. — Пусть ничего пока не предпринимает, я подумаю немного, и скажу, что ей нужно делать. — Симисшах махнула рукой и Михримах пошла в покои Эмине Султан. — Нергисс, надеюсь, что Валиде Султан не осведомлена о том, что я сама отдаю приказы Гаскадер? — Нет, Султанша, — сказала Нергисс, — мы все держим это втайне от неё. Однако я не думаю, что получится скрывать от неё это слишком долго. — После её тайного собрания прямо после отъезда Мурада, приходится это делать, — сказала Симисшах, — мы не знаем, что может предпринять Валиде.       После отъезда Мурада, Кёсем собрала тайное собрание, на который даже Симисшах не пригласила, чтобы хоть как-то невестка могла защитить её в дальнейшем от сына. Паша, который был на собрании, рассказал Симисшах о том, что Кёсем пыталась поставить на новые посты своих доверенных Пашей, а затем сказать сыну, что бывшие члены Дивана оказались предателями. Симисшах это возмутило, но говорить свекрови об этом не стала. Решила действовать самостоятельно. ***       Поход был в самом разгаре. Война с неверными была кровавой, Мурад не ожидал, что так получится, но отступать он не был намерен, даже наоборот, говорил своим воинам наступать со всей силой, какой только можно было. Что же касается шехзаде Ибрагима… — Повелитель, — в шатёр зашёл Кеманкеш и поклонился. — Говори, Мустафа, — разрешил Мурад. — Шехзаде Ибрагим, он… — Мурад удивился. — Что с моим братом? — Мы сами не поняли, Повелитель, — сказал Кеманкеш, — мы зашли в его шатёр, но обнаружили его, лежащего в холодной земле, он вырыл себе могилу, Повелитель! — услышанное повергло Мурада в шок, он не ожидал, что Ибрагим способен на такое. Поэтому выйдя из главного шатра, направился к брату.       Зайдя в шатёр брата, Мурад ужаснулся. Ибрагим действительно выкопал себе могилу прямо в шатре, и лежал в ней. Мурад подошёл и попытался вытащить его оттуда, но шехзаде отказывался, даже истерить начал. Мураду ничего не оставалось, как позвать стражу, чтобы они вытащили его силой. Ибрагим бился в истерике, даже думал вырваться из рук стражников, но те крепко его держали. — Брат, что с тобой? — удивился Мурад, подходя к Ибрагиму, — зачем ты вырыл себе могилу, Ибрагим? — А что мне ещё остаётся, брат? — со слезами на глазах спросил Ибрагим, — твой трон настолько облили кровью, что ты убьешь за него любого, не то, что собственного сына! — слова Ибрагима удивили Мурада. Весть о смерти Ахмеда пришла ещё до отъезда в поход, но тогда Ибрагим был совершенно адекватен, и не подавал признаки безумства.       Конечно, Мурад знал о безумии младшего брата, и узнал он от Симисшах, за что та получила нагоняй от свекрови. Мурад был обозлён на свою мать за то, что она раньше не рассказала ему об этом, поэтому, в поход было решено взять главного лекаря, чтобы он присматривал за больным шехзаде.       Ибрагим плакал, рыдал, а Мураду оставалось только успокоить брата, сказав ему, что ему вреда никто не посмеет причинить. Шехзаде в это не поверил, и попросил не заходить в его шатёр, если Мураду понадобится его помощь, он будет здесь, в могиле. Выйдя из шатра, Мурад облокотился на опору, и закрыл лицо руками. — О Аллах, Кеманкеш… — прошептал Мурад, когда к нему подошёл его великий визирь, — столько лет мой брат был пленником безумства, а я не замечал этого. Он был совсем рядом, подле меня, а узнаю я об этом почти через 15 лет… — Не корите себя, Повелитель, — начал успокаивать его Кеманкеш, — все мы пытались ему помочь. Валиде Султан строго настрого запретила вам рассказывать об этом, потому что думала, что вы запрёте его в кафесе из-за безумства. — слова Кеманкеша возмутили Мурада, и он схватил великого визиря за ворот. — Что ты такое говоришь, Мустафа? — прошипел Мурад, — как я могу такое сделать с собственным братом? Думаешь, я настолько жесток, что поступил бы так с Ибрагимом? Невинным Ибрагимом? Да он же даже детей ещё не имеет! Только наложницу, которую подарила ему Симисшах. — Надежда-хатун? — спросил Кеманкеш, — Султанша говорит, что та очень умна, пьет лекарства как требуют правила. — Да, Симисшах с подарком не прогадала, — сказал Мурад, — Валиде говорит, что хатун смышленая, и если она будет настолько же умной в дальнейшем, у хатун большое будущее. ***       По приказу Мурада, Симисшах было велено присмотреть за гаремом Ибрагима, который находился в Коньи. После смерти Касыма, Мурад сделал Ибрагима санджакбеем Коньи. Симисшах приехала вместе с дочерью, чтобы как следует проверить порядок в гареме. — Дорогу! Хасеки Симисшах Султан Хазретлери! — объявила главная калфа гарема. Симисшах зашла в гарем, и все ей поклонились, — Султанша, вы осветили санджак своим приездом. — Я давно не была здесь, Нарин, иньшала, все соблюдают порядок? — спросила Симисшах, отдавая Нергисс свою накидку. — Я слежу за порядком, Султанша, — кивнула калфа, — ваши покои готовы, если хотите… — Хорошо, позови ко мне Надежду-хатун, я хочу поговорить с ней. — Как прикажите, Султанша.       Симисшах зашла в подготовленные ей покои, и приказала служанкам разместить её вещи. Конечно, надолго они не задержатся здесь, но всё же. Покои Махпейкер были через стену от покоев Симисшах. Когда вещи были разложены, Симисшах приказала приготовить кофе, а сама села на тахту, чтобы отдохнуть. В дверь постучали. — Войди, — сказала Симисшах, в покои зашла Михримах, — что такое? — Султанша, пожаловала Надежда-хатун, — сообщила Михримах. — Пусть войдёт, — разрешила Симисшах. Девушка зашла в покои. Увидев свою бывшую служанку, Симисшах улыбнулась. Девушка поклонилась, и Симисшах разрешила ей сесть на подушку. — Иньшала, тебе удалось завоевать сердце шехзаде? — Удалось, Султанша, — сказала хатун, — благодаря вам, у меня здесь хорошая жизнь. — Помни, Надежда, что стоит тебе оступиться, погибнем мы все, поэтому, старайся не привлекать к себе внимание. — Я помню, Султанша, — сказала Надежда.       На самом деле, Надежда — эта та самая Мелек, которая была подослана шехзаде Ахмеду в гарем. Хитростью, Симисшах удалось выпытать у неё её славянское имя, и отправить через несколько месяцев в гарем юного шехзаде. Теперь, Мелек стала чуть полнее, и ей перекрасили волосы в тёмный цвет. Симисшах была довольна своей работой, а Надежда благодарна ей. — Помни, что твоя задача — оберегать нашего шехзаде, а не вредить ему, — напомнила Симисшах, — главное, чтобы Кёсем Султан не заподозрила тебя в этом. — Хорошо, — кивнула Надежда, — можно узнать причину вашего резкого изменения в отношении Валиде Султан? — Симисшах сделала глоток кофе, и вздохнула. — Сразу же после отъезда моего Мурада, Валиде созвала тайное собрание, на котором она уволила старых пашей, и поставила новых, своих верных людей. Мураду же сообщила, что старые были предателями, хотя они стали жертвами её интриг. — Но для чего ей это делать, Султанша? — удивилась Надежда. — Для того же, из-за чего она посадила сына на трон, — сказала Симисшах, — ради власти. ***       Прошло полгода.       Война с неверными продвинулась далеко. Мурад был счастлив этому. Ему неоднократно приходили вести из Топкапы, также из Коньи, которые отправляла Симисшах. Последнее письмо гласило:       «Моя душа, моё солнце и мой свет, ваша рабыня скучает по вам. Когда вас так долго нет рядом, я отцветаю, как поникший цветок без солнца, скорее возвращайтесь, возвращайтесь с победой, мой Султан.       Спешу вам сообщить, что в санджаке шехзаде Ибрагима всё спокойно. В гареме я оставила Михримах-хатун, чтобы она присматривала и отправляла мне сведения. За каждый месяц, как обычно, я буду отчитываться вам. Ваша любимая Хасеки»       Когда приходили письма, Мурад радовался им. Конечно, были письма и от матери, дочери, сестёр, но письма жены Мурад любил читать и читать, а когда писем не было, он перечитывал старые.       К шехзаде Ибрагиму тоже приходили письма, от матери, сестёр, но однажды, ему прислали письмо из его санджака Коньи. Письмо было написано его главной фавориткой — Надеждой-хатун:       «Любимый, искренний и нежный мой шехзаде. Я рада, наконец, написать вам хоть несколько строк. Знайте, что ваша раба скучает по вам, тоскует, изнывает от желаний оказаться в ваших объятьях, прижаться к вам всем телом, стать вашим дыханием, вашим светом, вашей улыбкой.       Ваша, Надежда-хатун»       Письмо заставило Ибрагима улыбнуться. Он не знал, что Надежда уже так хорошо пишет на турецком языке, и был счастлив, получить такое нежное и искреннее письмо. ***       Что же касается жизни в гареме…       Кёсем Султан строит всех наложниц своего сына, она требует от них верности, преданности и самоотдачи. Отношения с Симисшах ухудшились, так как невестка начала показывать характер, особенно, после тайного собрания. *Через полчаса после тайного собрания*       Дверь в покои открылась, и зашла злая Симисшах. Она поклонилась и посмотрела на свекровь. — Что это значит, Валиде? — возмутилась Симисшах. Кёсем не понимала в чём причина её гнева, — как вы могли так поступить с Повелителем? С сыном? С моим мужем? — Объясни, дочка, что случилось, — сказала Кёсем, — присядь ряд… — Я всё знаю, — резко оборвала её Симисшах, — я знаю о том, что вы созывали тайное собрание! — Откуда? — удивилась Кёсем, — никто ведь… — У меня также как и у вас есть сторонники, Валиде, — сказала Симисшах, — как вы могли так поступить? Уже похоронили сына? На каком основании вы понизили пашей в должностях? Вы уже не регент Османской империи! — Кёсем разозлилась, встала с тахты и хотела дать невестке пощёчину, но та уклонилась, — не думайте, что это сойдёт вам с рук, Валиде, никто не смеет даже глаз положить на трон падишаха, даже вы! — Не забывай, кто перед тобой, Симисшах, — напомнила Кёсем, — я дала тебе власть, я же могу её и забрать, — Симисшах улыбнулась и подошла ближе. — Меня зовут Симисшах, — сказала невестка, — я — Хасеки Симисшах Султан Хазретлери! Я — законная жена Султана Мурада Хана и мать его двух дочерей. Вы можете считать себя Богом, считать себя властительницей мира. Но это не изменит того, что не вы у власти, а ваш сын! Если вы станете на путь, который может навредить моему мужу или детям, то вам стоит бояться. — Бояться кого? Тебя? — улыбнулась Кёсем, — кто ты, чтобы я тебя боялась? — Я управляла гаремом почти год, Султанша, — напомнила Симисшах, — в этих стенах у меня есть свои глаза и уши, в гареме мне есть верные девушки, даже евнухи, включая Сулеймана Агу. Поверьте мне, Султанша, даже в гареме у шехзаде есть. Меня не так просто сломить. — У кого ты черпаешь эту дерзость?! — возмутилась Кёсем. — Вы воспитали меня, Султанша, — сказала Симисшах. Эти слова были как гром средь ясного неба, — я ваша воспитанница, и лучше я буду действовать по возможности, открыто, нежели буду улыбаться вам в лицо. — Ты объявила мне войну? — Войну ведёт ваш сын и мой муж, Валиде, — сказала Симисшах, — в Топкапы войны нет. Я делаю вам предупреждение, Султанша. Или вы прекращаете свои игры, или… — Или что? — Или Мурад узнает о тайном собрании, — сказала Симисшах. Поклонившись, она вышла из покоев. Кёсем была удивлена такой дерзостью. — Аллах, Султанша, она так дерзила вам, а вы молчали… — прошептал Хаджи, — неужели вы спустите ей это с рук. — Я ждала, когда она бросит мне вызов, Хаджи, — усмехнулась Кёсем, садясь на тахту. — Что вы имеете в виду? — спросил Хаджи. — Симисшах — это свеча, которая превращается в пламя, когда её родным угрожает опасность, — сказала Кёсем, — конечно, у меня есть власть, но не стоит забывать, что у Симисшах действительно везде натыкано шпионов, которые верны ей до самой смерти. Нам стоит прислушаться к её словам. — Почему вы так слепо доверяете ей, Султанша? — удивился Хаджи. — Потому что я её воспитала, — ответила Кёсем. ***       Через два дня Симисшах вернулась в Топкапы, отдав новый приказ Надежде и Михримах — следить за гаремом шехзаде Ибрагима.       Симисшах сидела в своих покоях, как вдруг слышится резкий грохот и чей-то крик. Султанша удивилась этому, и уже собиралась открыть дверь, как вдруг влетает Сулейман Ага. — О Аллах, Сулейман, что произошло? — удивилась Симисшах. — Султанша, беда! — крикнул Сулейман. — Что такое? — В Топкапы ворвались янычары, Султанша, — сказал Сулейман. — Что ты такое говоришь, Сулейман, как такое возможно? — воскликнула Симисшах. — Меня прислала Валиде Султан, нам срочно нужно покинуть Дворец, янычары грозят убить всех членов династии, которые находятся во дворце. ***       В гареме была паника. Янычары убивали всех, кого могли увидеть. Наложниц, евнухов, всех, кто был как-то связан с династией. Когда путь в гарем был расчищен, вперёд вышел один евнух. А из-за его спины вышла женщина, этой женщиной оказалась Гюльбахар. — Здесь ещё остались рабыни или евнухи, Берчем Ага? — спросила Гюльбахар. — Нет, Султанша, — сказал Берчем, — что делать дальше? — Захватите дворец полностью, чтобы наши люди были везде, — сказала Гюльбахар, — пошлите налифтар в покои Махпейкер, Симисшах и Атике, пусть их задушат шнурком. — Как прикажите, — кивнул Берчем. ***       Дверь в покои Симисшах распахнулась, и вбежали палачи. Они опрокинули всё, чтобы найти Симисшах, но её здесь не было. Вдруг, палач, стоящий ближе к двери, почувствовал жжение, повернувшись, он увидел Симисшах. Она резким движением вытащила меч из него, и добила. Палачи обернулись. За столько лет Симисшах ещё не разучилась держать руке меч. Несколькими движениями, Симисшах зарезала остальных палачей. В покои забежала Нергисс. — Что нам делать, Султанша? — воскликнула Нергисс. — Бери факел и кинжал, пойдём в покои Валиде, — сказала Симисшах, — если появились недоброжелатели, то они первым делом отправятся к Валиде.       Симисшах приказала вывезти Махпейкер из дворца, чтобы она не пострадала. Однако дочь отказалась и решила помочь матери, ведь сама неплохо владела мечом. По дороге убивали всех недоброжелателей, пока не появились возле покоев Валиде. Дверь была открыта. Симисшах вбежала внутрь, и увидела, что к горлу Кёсем приставлен меч. Рядом с палачом стояла Гюльбахар. — Змея… Я должна была догадаться, что это твоих рук дело, — прошипела Симисшах. — Ты предсказуема, Симисшах. — улыбнулась Гюльбахар. Сзади их окружили, и захватили Махпейкер. Симисшах хотела их ударить, — не спеши, одно твое движение, и ты лишишься дочерей. — угроза детьми заставила Симисшах опустить меч, — вот так, молодец. — Что нам с ними делать, Султанша? — спросил Берчем. — Отведите всех в темницу, — сказала Гюльбахар, — так уж и быть, я позволю юной Эмине Султан быть с матерью, однако не долго. Её постигнет та же участь, которой подвергли её покойного старшего брата. Увести! ***       Уже в темнице, Симисшах поняла, что их убьют. Конечно, стоило надеяться, что Мурад прибудет вовремя, ведь уже были сведения, что Багдад уже завоёван. Симисшах держала в руках маленькую дочь, а, напротив, в клетке сидела Кёсем, чуть левее от неё — Махпейкер, а правее — Атике. — Матушка, что нам делать? — спросила Атике, — Гюльбахар не пощадит из нас никого. — Не волнуйся, дочка, — сказала Кёсем, — Мурад уже в пути, он спасёт нас. ***       Уже когда Мурад был в пути в Стамбул, ему сообщили о том, что на дворец было совершено нападение, и почти все верные ему и Валиде люди, были жестоко убиты. Члены династии, включая маленькую Эмине, были взяты в плен. Мурад приказал ускориться. ***       Прошло два дня.       Вестей от Повелителя не было. Все были так напуганы, что даже есть, отказывались, а никто их не заставлял, всё равно убьют.       Внезапно, в темницу заходят палачи, а следом за ними заходит и Гюльбахар. Все сразу же насторожились, потому что не знали, кого убьют или задушат первым. Гюльбахар осмотрела каждую, и остановила свой взгляд на Симисшах. — Должна признаться, что ты куда умнее, чем я думала, Симисшах, — сказала Гюльбахар, — подослала ко мне свою шпионку, она втёрлась мне в доверие, подослала наложницу Ахмеду, Ибрагиму… Ты куда умнее, чем кажешься. — Не люблю, когда меня недооценивают, — сказала Симисшах. Гюльбахар кивнула, и двери камеры открылись. Палачи зашли внутрь, и, забрав у Симисшах Эмине, вынесли её из темницы. — НЕТ! — крикнула Симисшах, палачи вернулись, и схватили её за руки. Симисшах билась, пыталась вырваться, но не получалось. Махпейкер вцепилась в ставни решётки, крича и проклиная Гюльбахар, молила, чтобы мать пощадили, но на Гюльбахар это не действовало. Через шею Симисшах перекинули верёвку, и начали сдавливать. Воздуха катастрофически не хватало. Симисшах схватилась руками за верёвку, пытаясь ослабить хватку, но палачи были куда сильнее. — Аллах, спаси нас! — воскликнула Махпейкер. Кёсем, камера которой находилась прямо напротив камеры Симисшах, тоже вцепилась в ставни, и смотрела Симисшах прямо в глаза. — Вы.… Были правы, Валиде, — уже хриплым голосом сказала Симисшах, и улыбнулась, — этот дворец может стать тюрьмой, если не умеешь в нём жить… Я научилась, Валиде… Научилась всему, чему учили меня вы… Я… Не хочу бросать детей, но пожалуйста… Позаботьтесь о них… Кроме вас и отца у них никого больше нет… Да… Я умираю… Но умираю свободной женщиной… А ты, Гюльбахар, умрёшь рабыней… Рабыней.… По которой некому будет держать даже траур… — Симисшах улыбнулась и посмотрела на свекровь, — я… последняя, кто унаследовал этот перстень… Я — последняя владелица перстня Хюррем… Султан…       Палачи в последний раз сдавили верёвку, и Симисшах уже была полностью задушена. Махпейкер закричала на всю темницу, она увидела, как её мать была задушена. Увидела её смерть. Кёсем заплакала, увидев смерть своей самой верной невестки. — Теперь твоя очередь, Махпейкер, — улыбнулась Гюльбахар, — заканчивайте. — Не успели палачи и выйти из камеры, как вдруг к горлу Гюльбахар кто-то приставляет кинжал. — Это тебе конец, змея, — прошипел Кеманкеш, — думала, что твой бунт пройдёт тебе даром? — Кеманкеш… — прошептала Гюльбахар, — какой сюрприз… ***       Отряд Кеманкеша по приказу Мурада, был отправлен далеко вперёд, чтобы вовремя остановить кровопролитие. Пока Гюльбахар была в темнице и душила Симисшах, сторонников было приказано убить. Кеманкеш подоспел вовремя. Ему удалось вызволить Кёсем, жену Махпейкер и Атике, также нашли маленьких Эмине Султан и Гевхерхан Султан, которых уже готовились задушить подушками. Мурад приехал через несколько часов после прихода Кеманкеша. Увиденное в гареме, да и по всему дворцу его ужаснуло, и он поспешил в свои покои, где по сведениям Силахтара, находились Кёсем и другие члены династии. ***       Дверь открывается и заходит Мурад. Увидев живых любимых, Мурад кинулся к ним. Сестра, дочь, плакали, рыдали, но ничего понять из их слов он не мог. Затем повернулся к матери, и поцеловал её руку. — Всё закончилось, Валиде, я рядом, — сказал Мурад, — все, кто был причастен к этому понесут наказание. — Хвала Аллаху ты вовремя приехал, сынок, — сказала Кёсем, — если бы приехал чуть позже… — Шшшш, — прошептал Мурад, — всё позади. — осмотрев комнату, Мурад не обнаружил жену. — Валиде, а где Симисшах? Разве, она не с вами? — вспомнив Симисшах, Кёсем прослезилась, а Махпейкер и вовсе чуть в обморок не упала. Мурад не хотел думать о худшем, но приход Кеманкеша из темницы заставил его забеспокоиться. — Повелитель, мы нашли вашу жену, — сообщил Кеманкеш. — Хорошо, пусть захо… — и тут в покои внесли носилки. Когда носилки поднесли ближе, Мурад был готов разрыдаться. На носилках лежала Симисшах. Её левая рука свисала вниз, сама была бледна, как снег, а на шее Мурад увидел красный след от верёвки. — Мы нашли её в одной из камер, — сказал Кеманкеш, — допросив Берчема Агу, мы узнали, что Гюльбахар убила её первой.       Мурад не мог прийти в себя. Он боялся подойти к трупу своей жены, своей возлюбленной. Но когда, же нашёл в себе силы, то подойдя к ней, резко упал на колени. Он дотронулся до её волос, до лица, до рук, до талии, пытался её разбудить, но любимая не поддавалась. Столько раз Симисшах была на грани смерти, столько раз она умирала, но смогла остаться в живых, но сейчас, увидев её бледный труп, Мурад не мог поверить в то, что смысла его жизни, его возлюбленной, его ненаглядного Феникса больше нет. Мгновение, и Мурад кричит. Все стараются закрыть уши, чтобы не слышать его крика. Крик ужаса разнёсся по всему дворцу. Мурад тормошил Симисшах, думал, что она жива, но всё было иначе. Симисшах не подавала признаков жизни. ***       Дворец был одет в чёрный траурный наряд. Все были в трауре без исключений. Погибло столько людей, столько невинных людей, однако, траур держали лишь по одному человеку, человеку который запал в душу всем без исключений.       После смерти Симисшах, Нергисс была передана Надежде-хатун в служение. Узнав о смерти своей наставницы, Надежда была очень расстроена и обеспокоена. Она поклялась, что никогда не забудет её       Симисшах было решено похоронить в её же мечети, которую для неё строил Мурад. Её усыпальницу подготовили, и когда было прощание во дворце, никто не мог вести себя спокойно. Слуги уже несли гроб с Симисшах в гарем, у самого выхода стояли члены династии. Бедная Махпейкер преградила им путь, и дотронулась до гроба матери. Такая потеря не могла не отразиться на ней, да и на всех других членах династии. Атике и Айше еле оттащили племянницу от гроба матери.       «Я чувствую вашу боль… я чувствую как по вашим слезам катятся слёзы….»       Гроб вынесли на улицу, где его на плечи приняли: Султан Мурад, Кеманкеш Паша, Силахтар Паша и Ибрагим. Они несли его, а шейх-уль ислам уже шёл впереди, и так до самой мечети.       «Я — Фарья. Приехала в Османское государство просить помощи у Султана Мурада».       Гюльбахар была казнена ещё до похорон Симисшах. Приговор был приведён в исполнение в той же камере, где была задушена Симисшах. Вначале Мурад не хотел её убивать, подумав, что тем самым освободит её от мучений на земле, но по просьбе Махпейкер, Мурад казнил убийцу своей жены, и матери своих дочерей».       «Я — Фарья, девушка, которая могла разговаривать с Султаном на равных. Я — Фарья, сражалась с падишахом на мечах, даже если и проиграла, я заслужила его уважение. Я — Фарья, красотой затмившая Айше Султан. Я — Фарья, я стала первой, кто получил свободу от Валиде Султан. Мне дали имя Симисшах, и в дальнейшем, меня прозвали Фениксом, потому что я всякий раз находясь на волосок от смерти, выскальзывала из её цепких рук. Свобода, дарованная мне, стала моим проклятьем. Меня сослали.… Сослали надолго.… Вдали от родных, родного дома, любимого человека… Он признал ошибки, совершал, их в будущем… Я подарила ему весь мир, а он подарил его мне. Моя Махпейкер, моя красивая Султанша, смысл моей жизни… Моя Эмине, моя милая доченька, жаль, что я не увижу твоего взросления, твоих первых шагов, не услышу твоего первого слова, не увижу твоей первой любви. Я — Симисшах, Султанша, восстающая из пепла. Я — Симисшах, удостоившаяся чести поцеловать руку Великой Кёсем Султан. Никто не посмеет оскорбить меня, мою любовь или моих близких. Я — Симисшах, пошла против Кёсем Султан, моё слово такое же сильное, как и слово членов династии. Я — Симисшах. Меня причислили к династии за мой ум и красоту. Я — Симисшах, никто не посмеет называть меня рабыней, никто не осквернит мою память и моё прошлое. Я — Симисшах, ещё никто так долго не находился в ссылке, нежели я.       Я — Симисшах, последняя из Султанш, которая заслужила носить перстень Хюррем Султан».