Отравленные любовью

      Яркое солнце пробивалось в щель между занавесками, что и разбудило Филиппа Орлеанского. Сонно скривившись, он уткнулся носом в затылок своей жены, та в ответ прижалась к нему спиной. Герцог обвил её руками и ещё плотнее прижал к себе. Невнятно что-то пробормотав, Генриетта улыбнулась во сне. Филипп осторожно поцеловал её в оголившуюся шею. Судорожно вздохнув, герцогиня проснулась, и муж уже в открытую навис над ней, не переставая улыбаться. Генриетта не смогла сдержаться и улыбнулась в ответ, а он осторожно коснулся её шеи рукой.       После ужасного отравления Генриетты прошёл уже почти месяц, и можно было сказать, что она полностью поправилась. Отравитель был найден и публично казнён. Никто не посмотрел на то, что им оказалась весьма видная особа, имеющая статус друга короля. По мнению Филиппа, Рохан заслуживал куда худшей участи. Клодин поистине сотворила чудо, но даже если она и ведьма, Орлеанского это заботило в последнюю очередь. За спасение Генриетты он готов был простить той этот грех. — Филипп, — неловко попыталась увернуться от его поцелуев Генриетта, но герцог даже не подумал прекратить. За тот период, когда она лежала, истекая кровью, принц осознал многое, а именно то, что любит свою жену. Может, не так как Шевалье, но она ему очень дорога. И теперь Филипп ни за что не отдаст её своему брату. Он заставит её забыть о Людовике, чтобы они смогли быть счастливы. Хотя бы немного. Ведь они заслужили это, правда? — Филипп… — судорожно вздохнула его жена, когда он проложил вдоль её шеи дорожку из поцелуев. Затем он слегка прикусил её ухо, от чего та схватилась за его плечи.       Осторожно нависая над женой, герцог нежно поцеловал её в ямку между ключицами, а затем, почти невесомо, поглаживая Генриетту, он взял в рот её сосок. — Филипп! — желание начало разгораться внутри неё. Волны наслаждения стали разливаться по всему телу и герцогиня запустила руку в волосы мужа, слегка прижимая его голову к себе, словно веля тому не останавливаться. — Филипп… — прошептала она, когда тот отстранился, и в её голосе слишком явно послышались разочарованные нотки. Удивлённо хохотнув, Орлеанский прижался к её губам в поцелуе и осторожно спустил руку к тёмному треугольнику между её ног. Нежно поглаживая внутреннюю сторону бёдер, герцог не прерывал поцелуй, что заставило Генриетту выгнуться и прижаться к мужу. Тот не заставил себя долго ждать и спустился ниже, осторожно проводя рукой по самому сокровенному месту на теле жены. — Филипп!.. — в отчаянии выгнулась Генриетта, находя мужские губы самостоятельно.       Герцог снова вызвал разочарованный вздох жены, когда прекратил свои ласки, однако почти сразу же он медленно погрузил пальцы в её влажную плоть, что заставило её сжать его плечи. — Филипп… — задохнулась Генриетта в поцелуе, когда он медленно в неё вошёл. Плотно прижимаясь к мужу, герцогиня сжала его плечи ещё сильнее, не заметив как оставила ногтями на светлой коже алые ямки.       Филипп постепенно набирал темп, а Генриетта, уже не скрывая, начала постанывать, то отрывисто, то протяжно. Но на самой последней точке блаженства она неосознанно огорчила своего мужа. — О, Людовик! — прошептала она, обвивая мужа ногами.       Нежно целуя жену в висок, Филипп откатился в сторону и приобнял её. Не страшно. Он ещё сможет отучить её от брата. В этот раз она прошептала его имя всего лишь раз. Всего лишь раз. Но Орлеанский вернёт себе и это. Генриетта — его жена, и лишь его имя она может шептать по ночам. Он не позволит ей снова мечтать о короле, потому что знает, сколько боли причиняют ей подобные мысли. Она слишком дорога ему, чтобы он мог позволить ей так страдать. Он хотел стать ей дорогим хотя бы наполовину из того, насколько она ему дорога. И он станет таким. Он уже стал.