Не нужна

Казалось бы, мракоборцами работали самые неблагодарные люди, чьи сердца были холодны ко всему словно камень. В народе не знали, как относиться к ним. «Сволочи там только работают, бессердечные причём» — говорили одни, в тайне до жути боясь, что их вторая половинка, присуждённая природой, будет аврором. «Но они же нас защищают» — слабо отзывались другие, стараясь не думать о худшем. Пожалуй, Тина не относилась ни к тем, ни к другим. Она лишь нервно вздыхала, ощущая на щеке очередной мимолётный порез или мощный толчок в спину, заставлявший её всхлипывать от боли, каждый раз проходящей через мгновение. Она всегда знала, что её жизнь не будет такой простой. Порпентина никогда не испытывала зла к своей судьбе, потому что знала — это бесполезно. Не тряслась от страха, не рыдала в подушку по ночам. Мягкосердечная девочка только старательно избегала острых вещей да игру в салазки с дворовыми мальчишками и девчонками, уберегая себя от падений. Нет, не себя. Просто Тина не хотела приносить большей боли тому, кто к ней привязан. Маленькая девочка выросла в тот момент, когда, проснувшись среди ночи от ясного ощущения чужих рук на своей шее, душащих её, она задалась вопросом «А думает ли он обо мне?». Тина тогда больше не смогла уснуть, в слезах прибежав к перепуганной не на шутку сестре, задыхаясь от своих страданий, физических и моральных. Почему этот мир так несовершенен? К тому моменту старшая Голдштейн поняла — ей нечего терять, именно таких отчаявшихся и берут в Магический Конгресс. Не зря Рогатый Змей* выбрал её, она отдавалась больше разуму. После Ильверморни хрупкую девушку скрепя сердце за превосходную учебу взяли обучаться на аврора — авось удастся пересилить эту её кротость. Не вышло. Доброту в ней не сломило ничего. Однокурсники видели, что оппонент Порпентины будто совсем забыл о её существовании — красные, опухшие глаза не давали соврать. Но не от боли плакала она, а от страха, боясь, что тот, кто предназначен ей, такими темпами, не оберегая себя совсем, скоро умрёт. Тина уже была привязана к нему, не зная его. Но ей казалось, будто с этим человеком она прожила всю жизнь бок о бок. В Департамент защиты магического правопорядка Голдштейн приняли не сразу. Ей пришлось отработать год, зарывшись с головой в бумаги, иногда нарушая покой кабинета главы отдела результатами личных вылазок. Все насмехались над ней и над начальником. Но Персиваль Грейвз, вздыхая, со всей серьёзностью вчитывался в строки отчётов, бесполезных в своём роде — по таким мелким вещам никто давно не писал рапортов. Пожалуй, её крепкая хватка, настойчивость и преданность делу и зацепили его. Она была принята в Департамент. Благодарная улыбка ещё месяц озаряла лицо Тины при виде начальника, проходящего мимо неё каждое утро с горячим крепким кофе в руках. С их работой другого не пьют. Персиваль просто бросал ей штатное приветствие, казалось бы, забывая о девушке сразу же. И каждый раз Голдштейн, заправляя вечно мешающуюся прядь тёмных коротких волос за ухо, со вздохом отводила взгляд в сторону, обрушивая на себя шквал укоров. Ибо ровно тридцать дней она была не просто благодарна ему, ощущая, как лёгкое тепло расплывается по телу от одного лишь взгляда тёмно-охристых глаз. Ей казалось это несправедливым по отношению к своей второй половинке, которая могла находиться где угодно. Но в другой момент волна мыслей о том, что о ней всё равно не заботятся, накрывала её с головой. Разве она обязана любить неизвестно кого? «А что, если он просто неспособен защитить себя? И меня» — думала Тина, сшивая очередной рапорт, который её попросил сделать коллега, не успевавший на свидание. Забавно, что нужно почувствовать боль, чтобы обрести любовь. Это так символично. Мир, полный страданий, пройдя которые, можно обрести счастье. Уйдя глубоко в себя, Тина дёрнулась, почувствовав на плече чью-то руку. Острая игла проткнула указательный палец, и она непроизвольно закусила губу. В то же мгновение ладонь её начальника слетела с неё. -Я вас напугал, Голдштейн? — как ни в чём не бывало спросил Грейвз, оглядывая быстрым взглядом девушку. Та смутилась, убрав от губ пораненный палец, и отрицательно замахала головой. В обычной ситуации на такой наивный обман Персиваль бы усмехнулся, но только не в тот миг. Показалось? — Тогда продолжайте работу, — голос его оставался спокойным. Тина лишь пожала плечами, коря себя за детскую привычку слизывать кровь с ранки. Через две недели Глава Департамента взял Порпентину и ещё пару ребят с собой на задание. Голдштейн была вне себя от радости, послав весточку Куинни, чтобы та не ждала её вечером. Перед началом операции обычный инструктаж, потом трансгрессия на тысячу миль от дома. В темноте ночи страх сковал Тину, радость улетучилась, а неуверенности прибавилось. Она слабо помнила, кто напал на них, сколько их было. Она старалась не вредить людям, зная, что где-то так же мучается кто-то ещё, неповинный ни в чём. Порпентина ставила лишь блоки, думая, что получит выговор от начальства, которое, между прочим, сражалось в паре шагов от неё. «Повезло второй половинке мистера Грейвза» — промелькнуло в её голове при виде чётких блокирующих заклинаний от красных вспышек, между которыми он так удачно вставлял невербальные петрификус тоталус и экспульсо. В самый неподходящий момент, когда она тайком бросила очередной взгляд в сторону Персиваля, кожу на ключице содрало режущим заклинанием. Тина охнула не то от боли, не то от обрушившегося на неё осознания, когда она увидела багровое пятно, расплывавшееся по белоснежной рубашке начальника, его резко обеспокоенный взгляд, полный сожаления, направленный в её сторону, и рефлекторное движение его пальцев к ранению, исчезнувшему через миг. Неужто он знал? Порпентина всхлипнула, машинально поставив блок; противников уже практически не оставалось. Неужели все эти годы она зависела от главного аврора страны, который так упорно не замечал её, хоть она и была рядом? Неужели это её судьба — навек остаться одинокой? Глаза защипало, Тина постаралась проморгаться, чтобы унять непрошеные слёзы. Девушка отошла в сторону, присев на грязный бордюр, поступив совсем непрофессионально, пока остальные мракоборцы восстанавливали обстановку вокруг и накладывали обливиэйт на случайных прохожих-немагов, приводя после боя всё в порядок. Она невидящим взглядом уставилась в холодный асфальт, ладонью прикрыв губы, подавляя всхлипы. Порпентина была впервые обездвижена своею судьбой и потеряна. -Мне жаль, — приглушенный шум шагов и шорох мантии. Он присел перед ней на корточки. Она лишь посмотрела на него, всхлипнула и не сдержалась. Слезы потоком полились из глаз, смешиваясь с кровью, каплющей из мелких царапин на лице. Каштановые короткие волосы растрепались. Её хрупкие худые плечи вздрагивали, заставляя его сердце сжиматься. Боже, и эта бедная хрупкая девочка делила бремя его страшной и опасной жизни вместе с ним. Но Персиваль чувствовал лишь жгучую вину. — Тина-Тина, — протянул он, вздыхая и притягивая её к себе, чтобы обнять. Она не сопротивлялась. Если бы он только знал, как сильно она любит его, как этот тривиальный жест утешения заставил весь её мир перевернуться с ног на голову, как ей хотелось умереть сейчас. Она со своими чувствами была лишь тяжкой ношей для этого сурового, отверженного мужчины. -Не стоит, мистер Грейвз, — коротко прошептала она, порывисто глотая воздух, вконец добивая себя, — Я не нужна вам.