Зимние сказки

      Тридцатое декабря. Я поёжилась, сильнее укутываясь в одеяло. За окном моросил то ли мелкий снег, то ли дождь. Город давно потерял краски дня и теперь улицы заливал искусственный свет фонарей. С высоты двенадцатого этажа машины казались муравьями, снующими по трассе, то и дело путаясь в развилках автострады. Вздохнув, я отошла от тонкой преграды между мной и миром, возвращаясь обратно в постель.       В эту ночь квартира казалась особенно пустой и холодной. Мне не хватало спокойного низкого голоса Намджуна, его смеха и забавных шуток. Не работал телевизор, который обычно что-то негромко говорил сам себе, пока мы были заняты каким-нибудь делом: готовили или играли в игры, а, может, просто лежали на диване, обнявшись.       Я всегда с трудом переносила одиночество. Тишина и пустота давили на меня, вынуждая нервничать. Не знаю, чего именно я боялась, но среди людей, в толпе, было гораздо спокойней, чем в собственной квартире. Другое дело Джун – его наоборот влекла уединённость и спокойствие. Наверное, находясь постоянно в окружении не менее пары десятков людей, действительно хочется иногда побыть одному.       Взяв в руки телефон и свернувшись калачиком на кровати, я посмотрела на время. Почти половина двенадцатого. Скорее всего, он всё ещё был занят – либо выступал на сцене, либо давал очередное интервью где-то за кулисами. А сегодня, к тому же, день рождения Тэтэ и ребята наверняка решат его отпраздновать после концерта в каком-нибудь ресторане. В лучшем случае Джуна удастся увидеть завтра, в худшем – только в следующем году. Я жалела, что из-за своей работы не смогла с ним поехать, но одновременно с тем прекрасно понимала: там я тоже едва ли была нужна.       Хотелось написать, что я очень скучаю, но… Всё равно телефон лежит где-то в сумке и Джун ещё не скоро сможет до него добраться. Да и что он может сделать? Написать в ответ, что тоже скучает? Поэтому я откинула телефон в сторону, сильнее укутываясь в одеяло.       Я помнила, как мы встречали Новый год в прошлый раз: сняли домик в Йонмунмёне, закупились едой на неделю вперёд и не выходили на улицу пару дней уж точно. Валялись в кровати до полудня, ужинали жареным на углях мясом, а ночью сидели у камина. Даже помню, какую тогда книгу читал Джун – «Норвежский лес» Мураками. Я забиралась на ручку кресла, пила горячий шоколад или чай, а он в это время клал голову мне на колени. И это были одни из самых лучших дней, которые надолго остались в памяти.       — Это книга о потерях человека. О том, что герой не может разобраться в своём одиночестве, отношении к миру, — сказал тогда Джун. Я не очень люблю японскую литературу, поэтому мне было интересно, что же он нашёл такого интересного в той книге.       — И ты видишь в ней себя?       — Не полностью, частично. Я не скажу, что доволен книгой и мне всё нравится, но есть в ней моменты, которые особенно близки и… — он замолчал, пытаясь подобрать правильные слова.       — Ты иногда отождествляешь себя с главным героем?       — Да. Бывают моменты, когда я понимаю – мы мыслим одинаково. И это, наверное, хорошо. Найти единомышленника среди огромного множества людей, — Джун улыбнулся, а потом, немного подумав, добавил, — даже несмотря на то, что это выдуманный персонаж книги.       Мне всегда нравилось слушать его мысли насчёт тех или иных книг. Спорить, если где-то он был не прав. Размышлять о мыслях и идеях, заключённых в чернила и бумагу. А под треск горящих поленьев, аромат горячего шоколада и тяжести его головы на моих ногах такие разговоры были намного ярче и приятней.       Я не заметила, как задремала, погрузившись в приятные воспоминания. Внезапно проснувшись, я ещё несколько секунд тупо смотрела на свой телефон, лежащий рядом, прежде чем поняла причину пробуждения. Кто-то захлопнул дверь.       Тут же вскочив, я слетела с кровати, перепрыгивая через ступеньки лестницы, желая как можно скорее оказаться на первом этаже. Джун как раз ставил сумку на пол, когда я налетела на него, сжав в объятиях.       — Я скучала.       — Я тоже.