Когда стыд не прикрыт

      Прошло буквально пару дней с тех самых пор, когда многоликого героя всего мира внезапно огрела по затылку неудача, которая почему-то повадилась «нападать» на его набедренную повязку, в переносном смысле, конечно же. Слава всем Богам, что память людская недолговечна. Мауи хотелось верить, что его позор все забыли, ну или почти все… Милиана все еще не оставляла попыток закадрить полубога.       Вдали островитяне разжигали костер, наблюдавший за всем этим герой, чувствовал, что в его душе разгорается чувство собственного достоинства, ведь это именно он научил их добывать огонь, прежде украв его у демона огня. Великая честь и слава, жаль только, что обо всех хороших подвигах полубога все забыли, оставив лишь их жалкую и блеклую тень, сильно окутанную в плащ лжи и ненависти. Ему было обидно за людей, ведь он единственный, кто практически поднял их с колен, он дал им то, благодаря чему те живут сейчас припеваючи, почти ни в чем не нуждаясь, но… Что он видит сейчас? Вместо того, чтобы запомнить его хорошие и действительно полезные подвиги, вдалбливая их в память будущего поколения, они лучше запомнят все его провалы. А ведь и правда, какое его деяние запомнилось людям больше всего?       Верно — это кража сердца Те Фити. Он отправлялся за ним ради людей, желал дать им намного большего, чем было, но, увы, все пошло наперекосяк… Ну, что ж. Не век же предаваться унынию? Пора пойти и показать им, каков на самом деле этот великий полубог.       Сразу же сказав себе мысленно «нет» плохим мыслям, раз и навсегда приняв для себя, что люди-то, изменились, прошло достаточно много времени. Фыркнув на весело скачущую по его груди, татуировку, Мауи поднялся на свои две, подобрал крюк и начал спускаться вниз, решив помочь людям осознать собственную крутизну, для начала своим простым стоянием на месте рядом с ними.       Подойдя к собравшимся возле костра, он, к своей досаде, вызвал несколько смешков, но народ быстро переключил внимание с полубога, на кое-что более занятное. В этот вечер люди пришли послушать древние сказания, передававшиеся из уст в уста. Юноши и девушки, чей язык был подвешен лучше, чем у прочих, соревновались за звание лучшего сказителя Мотонуи. Выбрать лучшего было непросто, ведь все были весьма искусны в своем деле. По слухам, раньше никто не мог превзойти несравненную Талу, но она уже много лет не принимала участия в состязаниях молодежи, а с недавних пор и сама стала частью преданий.       Мауи сел, сложив ноги, и стал слушать. Конечно, он уже знал все эти истории, можно даже сказать, из первых уст:       Сотворение мира, любовь Ранги и Папа. Тане, Тангароа, Рехуа и еще множество имен, обладателей которых он имел честь знавать лично.       Полубог уже начал клевать носом и почти уснул, но так и не дождался и словечка о собственной, весьма значимой персоне.       — О! Кто это? Моана? — зашептался весь народ.       Да, его маленькая подружка заняла место рассказчика и все разом притихли, а Мауи заметно оживился, считая, что она-то не подведет! Покажет им, где Таматоа зимует после очередного провала перед многоликим. И каково же было его удивление, когда дочь вождя решила поведать людям о Те Фити и о том, как она…       «Да что ж это такое?!» — полубога из грусти кинуло в бешенство. Нетерпеливо ерзая на месте, он кое-как дослушал эту неблагодарную девчонку и вызвался говорить следующим.       Вот он, полубог Мауи в центре внимания, окружен множеством любопытных пар глаз. Обведя публику самодовольным взглядом, многоликий начал. Все уже было подготовлено заранее. Тысячу лет он сочинял куплеты своей хвастливой песенки, а мини-Мауи репетировал визуальную составляющую этого действа. Все шло, как нельзя лучше, люди начали восторгаться.       «Да, сейчас я им всем покажу!»       Мауи самозабвенно пел и отплясывал на радость публике. Моана снисходительно вздыхала: «Мауи такой Мауи», — но невольно она тоже залюбовалась им — полубог был чертовски хорош.       В какой-то момент, многоликий встряхнул подвернувшейся ему под руку расшитой тряпкой, ведь пришло время для «нет, ну, а вы как хотели», и тут все пошло совсем не по плану. Воздух от этого движения раздул костер, который тут же неистово полыхнул, опаляя листья многострадальной набедренной повязки. А полубог как раз в этот день не удосужился их поменять, хотя время-то давно пришло — старые заметно подсохли.       Ну, всем понятно, что происходит с сухими листьями, которые хоть чуть-чуть подгорели.       «Концерт» был сорван, хотя Мауи и не сразу понял, что произошло. Люди начали кричать и показывать ему за спину пальцами, а он недоуменно вертелся и не понимал, о чем речь, пока ему не припекло.       — Ауч!       — Не двигайся! Сейчас все будет… — Моана подбежала и стала пытаться сбить пальмовым листом пламя с горящего зада своего героя, но огонь уже так разошелся, что сделать это было непросто.       — Моана! — заорал полубог, но было уже поздно — девушка так испугалась за сохранность прелестей многоликого, но не очень осмотрительно друга, что без колебаний сорвала горящую набедренную повязку. — Моана…       — Мауи… — когда все было позади, девушка, к своему стыду, осознала, что совершила, и залилась краской. — П-прости… я просто… просто хотела…       Посмеиваясь, народ начал расходиться. Родственники буквально за уши оттаскивали Милиану, предварительно заткнув ей рот. Расстроенный полубог уныло прикрывался той тряпкой, которой и привел себя к такому исходу.       — Да брось, Мауи, что я там не видела! — неуверенно попробовала пошутить Моана, чтобы снять напряжение, но вышло только хуже.       Чтобы он не стоял, как столб, девушка взяла его за руку и повела в сторону его жилища. Придерживая тряпочку на месте, полубог поплелся за ней.       — Почему ты не рассказала им… про меня? — нарушив молчание, обиженно произнес Мауи.       — Ну… — Моана смущенно улыбнулась. — Я хотела, но… ты выглядел так забавно. Я хотела немножечко подразнить тебя. Самую капелюсечку! Извини…       — Эх, люди, чего ждать еще от них…       Девушке стало неловко за свой поступок и, стараясь загладить вину, она быстро чмокнула полубога в щеку и убежала. Тот остался стоять на пороге своего домика и удивленно смотреть ей вслед, рассеянно трогая рукой щеку. Только что распиравшее его чувство обиды, вдруг сменилось чем-то другим…