Broken

Time shatters, a shot that echoes in eternity No, he will never have a happy ending, certainly ©Sankarin Tango

      Бет Уайлдер никогда не считала себя религиозным человеком. Зачем верить в невидимую фигуру, когда можно довериться своим собственным рукам? Когда можно что-то сделать и сразу увидеть разницу — хорошую или плохую.       Нет, Бет не была религиозной.       Но она видела, как выглядит Ад.       Он не был какой-то пещерой, наполненной лавой, огнем, серой и демоническими монстрами. Ох, монстры тут были, но Ад имел много отличий от того, про который она слышала всю свою жизнь.       Ад был неподвижен, здесь царила тишина. Люди заполонили улицы, кто-то из них гулял, кто-то застрял в своих машинах в пробках. Кто-то был в своих домах. Бет видела, как многие сидели на диванах и смотрели телевизор, а другие спали в своих кроватях.       Люди были везде, никто не был мертвым. Люди не голодали, не были жертвами природных катастроф. Они все были в порядке. Просто застряли на месте, застыли во времени.       Навсегда.       Конец Времени — вот как выглядел Ад.       До сих пор, спустя годы, Бет не могла точно сказать, сколько она пробыла там. Когда время остановилось и часы перестали работать. Даже небо не менялось. Она могла быть там несколько дней, месяцев, возможно, даже несколько лет. У нее были часы, но они разбились в одной из стычек с Полом Сайрином.       Пол Сайрин — тот самый человек, косвенно несущий ответственность за все это. Разлом был несчастным случаем, однако это не уменьшало его вины. Он сделал это, все это, и Бет хотела, чтобы он за все заплатил.       Можно было подумать, что раз только двое людей все еще могли двигаться, то им следовало бы работать вместе, чтобы по крайней мере выжить. Но Бет не могла сделать этого. Каждый раз, когда она видела его, это было самым отвратительным напоминанием о том, к чему действия этого человека приведут в будущем. И если бы Бет смогла его убить, то она бы все остановила.       Без Сайрина не произошел бы Разлом. Все оказалось подобно домино, и это событие стало ключевым. Без этого кусочка она смогла бы спасти мир и всех вокруг.       Даже брата Джека, Уильяма, можно было спасти. Бет могла бы никогда не встретить его, но это было меньшее, что она могла бы сделать для Джека.       Это был не первый раз, когда мысли Бет возвращались к пропавшему напарнику. Эмерал что-то изменила на контрольной панели, и Бет узнала об этом только в тот момент, когда двери за ней закрылись. У Джека не было шанса последовать за ней в машину, и у него не было малейшего понятия, где и когда она была.       Если бы он знал, Бет задавалась вопросом, если бы он последовал за ней по коридору к Концу Времени, последовал бы он за ней через реку времени до самого конца? Тот же эксперимент, что свел с ума Сайрина… Пошел бы Джек за ней?       Он бы… Он был просто Джек. Парень, который поднял понятие верности на новый уровень. Может быть, это была попытка защитить то немногое, что у него осталось. У них не было достаточно времени на беседы, но Бет удалось узнать о нем кое-что за время их коротких разговоров.       Для начала, у него буквально ничего не было. Семьи, друзей, черт возьми, даже коллег — ничего. Такой же, как и Бет, но она жила, помня о том, что у нее есть великая цель. У Джека не было ничего похожего, и все, о ком он заботился, исчезали один за другим. К тому времени, как все это началось, единственными, кто остались, были Уильям и Пол. Старший брат и лучший друг. Первый умер у Джека на глазах, и тот не смог его спасти. Второй видел Конец Времени, стал их врагом и убил первого.       Как же он продолжал двигаться дальше? Человек просто отбросил все, принял удары судьбы и продолжал сражаться. Бет никогда не сказала бы это Джеку, потому что ей уже довелось слышать его язвительные комментарии, но она восхищалась этим качеством.       Они знали друг друга меньше дня, но Конец Вселенной достаточно быстро помог им сблизиться. Бет не сказала бы, что Джек стал ее лучшим другом, но он был… Особенным для нее.       Бам!       — Черт, — прошипела Бет, когда пуля пролетела мимо цели и попала в стену за ней. Не то чтобы она волновалась — твердый бетон был там не просто так, — но ее внимание рассеивалось.       Перезарядившись, Бет снова выстрелила и снова промазала.       — Нет, — Бет почувствовала, что ее дыхание ускорилось. Все мысли и воспоминания нахлынули на нее мощной волной. Эти люди застряли здесь навечно, в конце вселенной. Фазовики охотились на нее, как на животное, не позволяя надолго задерживаться на одном месте. Каждый побег и каждый образ из Конца Времени появлялись перед ней, как какое-то причудливое слайд-шоу.       Еще раз перезарядившись, Бет выстрелила по мишени, пока магазин вновь не опустел. Она пыталась сосредоточиться на лязге пуль, ударяющихся о металл, отдачи от пистолета на ее руки. Если бы она смогла сосредоточиться на этом, она бы удержала те воспоминания. Она должна была это сделать.       Но Бет не могла.       Неважно, сколько раз она пыталась, ее внутренний кошмар никак не хотел прекращаться. Как плевок в лицо: «Вот что произойдет, если ты облажаешься». Не сказать, что она чувствовала давление каждый день, но в такие моменты это было просто невыносимо.       Она не могла этого сделать… Если она налажает, в этом будет ее вина.       Бет побежала в комнату, где хранились ее скудные пожитки. Она чувствовала, как воспоминания снова возвращались к ней. До вечера она была в городе, рисуя во всевозможных местах граффити. Это помогало ей сдерживать тот ужас, но сейчас это не срабатывало. Так она вернулась в Брэдбери и провела некоторое время на своем персональном стрельбище. Если покраска не помогала, то стрельба — да.       Бет могла бы сказать, что в этот раз все было по-другому. Воспоминания и мысли переполняли ее, а представление о реальности начинало ускользать. Но перед тем, как она позволила этому случиться, она порылась в вещах в своей «комнате».       Он должен быть здесь.       Он должен быть здесь.       Он должен быть здесь!       Крайняя мера Бет, когда все остальное не помогает, — это была ее последняя надежда. Ей не нравилось это делать, совсем наоборот, но это было единственным, что спасало ее рассудок от полного разрушения. Бет либо использует его, либо ее разум полностью будет поглощен страхом и воспоминаниями.       — Где он, черт возьми?! — Бет не сдержалась и закричала. Это было действительно крайней мерой, поэтому она пользовалась этим очень редко.       Вот он.       Бет облегченно вздохнула, взмахнув запястьем и услышав успокаивающий щелчок раскрывшегося карманного ножа. Она начала беспокоиться о том, что выкинула его после того, как использовала в последний раз.       Она не хотела этого, и каждый раз, когда она использовала этот нож, она говорила себе, что это будет в последний раз, что он больше ей не понадобится и она сможет выбросить его в реку. Но этого не произошло, и, как бы Бет ни старалась, она не смогла от него избавиться.       Бет будет ненавидеть себя после этого, как и всегда. Она не посмеет взглянуть в зеркало, опасаясь увидеть презрение, скрывающееся в ее собственных глазах. Одна мысль об этом вызывала тошноту, но это была ее последняя надежда.       Трясущимися руками Бет засучила левый рукав. Она должна была заставить себя игнорировать ровные белые линии шрамов на коже. Если бы она этого не сделала, то ее бы стошнило тем немногим, что она была в состоянии съесть сегодня.       После того, как она подтянула рукав до плеча, она вжала холодную сталь ножа в свою плоть. Она должна была убедиться, что сделала это не слишком глубоко. Какой бы заманчивой возможность ни была, он не хотела случайно перерезать себе вены и истечь кровью.       Бет поморщилась, когда отдернула руку и тонкая красная линия появилась на ее коже. Свежая рана от пореза болела, но боль — это хорошо. Боль была чем-то, на чем она могла сосредоточиться, что она могла использовать, чтобы блокировать все остальное.       Вдохнув воздуха, Бет направила все свои мысли на жгучий порез. Другие звуки, кроме звука собственного дыхания, Бет отодвигала за второй и третий порезы, идущие за первым. С каждой новой раной мысли Бет становились все последовательнее. И тогда появилась четвертая.       Бет испустила тихий стон, когда ее разум нежился в блаженной тишине, принесенной болью. Да, она смогла это сделать. Она смогла сдержать себя и дождаться Уильяма, чтобы закончить Противовес и чтобы потом забрать его и унести отсюда. Она еще может спасти мир.       И после это дня этот чертов нож отправится…       Это было похоже на поездку в поезде: все нормально, и тут — БАЦ — поезд срывается с обрыва. Воспоминания вернулись к Бет с жестокой местью.       Фазовики загнали ее угол в убежище на складе, и единственным путем спасения был прыжок со второго этажа в мусорный контейнер. Она сделала это, но упала на спину.       Она не могла описать свой ужас от того, что она могла повредить хроножилет.       С этого момента она не носила его поверх одежды. Когда ее униформа Монарха износилась, она ее поменяла. Однако она не могла снять хроножилет — она должна была ощущать, как ремни впиваются в кожу. Он был ее защитником и одновременно мучителем.       Был ли он поврежден, Бет не имела понятия. И все оставшееся время в этом застывшем Аду она проводила в страхе, что она может так же застыть на месте и даже не заметить.       И пусть это невозможно было увидеть из-за мешковатой одежды, но Бет до сих пор носила хроножилет. После того, как она оказалась в 1999-ом году, она не смогла заставить себя снять его. Энергия должна была вырваться наружу, но Бет этого не знала. Это должна была быть боль в спине от жилета, что дала ей идею о ножевой терапии.       Но сейчас этот трюк не работал.       — Нет… — Бет почувствовала накатывающую панику, — нет, нет, нет.       Шесть.       Семь.       Восемь.       Она сделала еще несколько порезов. Но все зависимости от того, сколько раз лезвие касалось ее кожи, воспоминания Бет не отступали. Они заставляли ее переживать все то, что заставило ее страдать, и давление от вопроса для чего она живет достиг своего апогея.       Девять.       Десять.       Бет зарыдала, продолжая резать руку. Она уже не могла считать. Все, о чем она думала, было лишь одно слово. Каждое повторение сопровождалось большим количеством ран.       Остановись.       Остановись.       Остановись.       Линии больше не были прямыми и аккуратными. Бет резала свою руку, словно мясник, рубящий кусок мяса. В какой-то момент она потеряла способность ощущать какую-либо боль, но это только заставило надавливать ножом сильнее. Она должна быть в состоянии чувствовать что-нибудь!       Кровь струилась по руке Бет рекой. Она раньше никогда не делала столько порезов. Может быть, один, два — максимум три раза. Но ее разум был уже совсем далеко, чтобы понимать, что она творит.       Пальцы Бет так сильно дрожали, что она не могла больше держать нож. И пока ее руки, покрытые кровью, тряслись, хватка ее ослабла, и нож со звоном упал на пол.       Проблема не ушла, но Бет нуждалась в том, чтобы найти выход. Должно было остаться еще что-то…       Бет прищурилась, глядя на лежащий рядом пистолет. В спешке, пока искала нож, она забыла убрать пистолет в импровизированный сейф. Она даже не заметила, что бросила его на кровать.       Губы Бет растянулись в жалком подобии улыбки, которая была бы уместна разве что в психушке. Она наконец нашла решение проблемы, которое лежало перед ней.       Все еще трясущимися руками Бет потянулась за пистолетом. Она начала ощущать головокружение — из множества свежих ран еще струилась багровая жидкость. Бет потребовалось несколько попыток, прежде чем она смогла обхватить рукоять пистолета пальцами.       Это отняло у Бет практически все оставшиеся силы — просто поднять пистолет. Немеющими руками Бет вытащила магазин и проверила, сколько пуль там осталось.       Пусто... Но, может быть…       Магазин был пуст, но в стволе был еще один патрон. Остальная часть запасов лежала слишком далеко от нее, но это было неважно — ей хватит и одного.       Подняв пистолет вверх, Бет вставила ствол в рот.       Бет много раз думала об этом, но каждый раз она заставляла себя отступать, пока она еще могла. Она все еще цеплялась за какую-то жалкую надежду, что ей под силу что-то изменить. Правда была в том, что она ничего не сделала. Ничем она не помогла, ничего не свершила. Она была ничем, призраком забытого дела. Призраком, чье время еще не пришло.       Настало время, чтобы перестать бороться и отпустить.       Бет начала нажимать на курок, когда голос вдруг заставил ее застыть:       — Бет, нет.       Боясь того, что она увидит, Бет медленно перевела свой взгляд на источник звука и замерла с пистолетом во рту. Она знала, что выглядит совершенно иначе с момента их последней встречи и что он совершенно не изменился. На мужчине была даже та же рубашка на пуговицах и куртка, которые помнила Бет.       На пороге стоял не кто иной, как Джек Джойс.       Бет не могла ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь. Все, что она могла, — это только смотреть, как Джек подходил к ней. Он не сказал ни слова, вместо этого медленно подошел к ней, чтобы взять ее за руки и вытащить пистолет из ее слабой руки. У Бет не было ни сил, ни желания сопротивляться.       Забрав пистолет, Джек схватил Бет за плечо, там, где она себя не порезала. Его хватка была крепкой, но в то же время нежной, и, подняв Бет на ноги, он вывел ее из комнаты. Бет была потеряна, и если бы Джек повел ее сейчас в жерло вулкана, то она последовала бы за ним.       Была одна вещь, которую заметила Бет: пока Джек был рядом с ней, все мысли успокоились. Ни ужасных воспоминаний, ни страха перед неудачей, ни давления — просто идеальный покой, который Бет не знала уже много-много лет.       Пока они шли, до Бет дошло осознание, сколько много крови она потеряла. Как только она встала на ноги, весь мир вокруг закружился, а каждый шаг требовал столько сил, что она спотыкалась на каждом шаге. Но Джек ничего не говорил, лишь осторожно направлял ее и помогал держаться на ногах.       Их путь лежал в ванную, где Джек усадил Бет на унитаз, пока открывал спрятанную аптечку. Откуда он знал про нее — она не знала.       Первым делом Джеку надо было снять с Бет куртку. Она уже окрасилась в красный цвет крови, как и вся остальная одежда. Ее необходимо было выкинуть и найти ей позже новую.       Сняв куртку, Джек сел рядом с Бет и начал очищать множественные порезы, покрывающие руку Бет. Спирт жалил, но стыд от того, что Джек видит все это, жалил куда больнее. Она не хотела, чтобы он видел ее в таком состоянии.       Она немного удивилась себе. Бет не думала, что она может быть застенчивой. Она думала, что потеряла это чувство много лет назад, но Джек каким-то образом вернул его. По какой-то причине Бет волновало то, как Джек смотрит на нее. И сейчас он видел ее как бездомную, да и одежда соответствовала этому образу.       Что еще хуже: Джек видел, какой слабой она стала за время его отсутствия.       Бет хотела принять ванную — по крайне мере, последние несколько дней, привести волосы в порядок, надеть не старые потрепанные джинсы. Но ее это не волновало.       До этих пор.       Смыв большую часть крови с ее руки и очистив раны, Джек принялся их забинтовывать. Почти все это время Бет старалась не смотреть на Джека, боясь того, что она может увидеть.       Когда Бет, наконец-то, оторвала свой взгляд от пола, она удивилась тому, что она увидела: Джек не смотрел на нее, полностью сосредоточившись на обрабатывании ее руки. Но Бет могла видеть его глаза. В них не было никакого гнева, осуждения или разочарования. Была лишь забота.       От этого ее живот скрутило еще сильнее. Она не была достойна такого обращения. Если Джек хотел спасти мир, то ему было бы проще отпустить ее.       Закончив с ее рукой, Джек отложил аптечку. Бет сидела в ступоре, пока он не вернулся за ней и не взял под руку, чтобы снова вывести ее из комнаты. Он привел Бет обратно к койке. К ее счастью, те тряпки, которые являлись подобием постельного белья, были чистыми. Вся кровь от порезов либо впиталась в одежду, либо засохла в лужах на полу.       Джек помог Бет лечь и сел рядом с ней, поглаживая ее грязные волосы. За редкими встречами с людьми это был первый контакт Бет с человеком за несколько лет. Она и не могла представить, как она по этому соскучилась.       — Отдохни, — Голос Джека звучал где-то далеко. Как бы Бет ни старалась, она не могла больше бодрствовать. Даже если бы она не потеряла столько крови, ее тело было физически опустошенным и исчерпанным.       — Дж… Джек, — Бет хотела что-то сказать, просить его, чтобы он был рядом, когда она проснется. Но она не могла подобрать слов, чтобы сказать ему это. Его имя было единственным, что она смогла произнести.       — Шшш, — Джек остановил ее. — Спи.       Перед тем, как все погрузилось во тьму, Бет увидела, что взгляд Джека был обращен к ней.

***

      Бет проснулась с громким стоном, а ее рука чертовски болела. Почему…       Мысли Бет остановились, когда она спросонья нащупала бинты, обернутые вокруг запястья.       Это был не сон!       Не без стыда Бет вспомнила все, что произошло. Начиная с порезов и заканчивая попыткой суицида перед… Джеком!       — Джек! — позвала Бет, когда заметила, что он не сидел рядом с ней на койке. Он должен был быть где-то здесь. Он не мог уйти далеко.       Ответа не последовало. В здании было тихо как в могиле.       — Джек! — Бет снова позвала его в тишине.       Она все еще была слаба, но заставила себя встать. Отпираясь рукой на стену, Бет направилась в главное помещение здания.       Джек был здесь, Бет отчетливо это помнила. Если ее рука не была достаточным доказательством его присутствия, то был еще заряженный пистолет, лежавший на столе возле койки, где его оставил Джек. Ее окровавленная одежда, сложенная в ванной, где ее оставил Джек.       Когда ее взгляд упал на машину времени, у Бет появилась частичка надежды. Единственным путем, по которому мог прийти Джек, была только машина.       Бет не пыталась добежать до контрольной панели, помня о том, насколько слабой она была. Но она должна была добраться до нее, ей нужно было увидеть все собственными глазами.       В здании было достаточно электроэнергии, но машина не имела необходимых ресурсов для использования. Именно поэтому она все еще была в этом времени. Но было оснащено необходимым количеством питания, чтобы работали элементы управления, один из которых Бет задействовала, чтобы видеть, проходил ли кто-то через машину.       Тряхнув головой и убрав паутину, Бет включила компьютер. Пока компьютер запускался, в ее голове пролетали различные варианты. Джек мог быть снаружи и осматривать здание. Мог пойти на разведку или к своему брату в мастерскую, чтобы встретиться с ним. Последний был один из самых…       Мир Бет рухнул, когда система показала, что никто не проходил через машину. Джека никогда здесь не было. Но кто тогда, черт возьми, перевязал ее?

***

      Бет получила ответ на это намного позже.       Это был такой же случай, как и в первый раз. Бет снова теряла рассудок, и все ее попытки справиться с этим были неудачными. Она снова прибегала к ножу, ее собственному отвращению.       Как только лезвие коснулось ее кожи, она снова услышала этот голос:       — Бет, нет.       Бет уронила нож в тот момент, когда услышала его. Как и в прошлый раз, Джек явился Бет, чтобы внушить ей свежее чувство спокойствия и мира.       Это был день, когда она поняла, что Джек не был реальным. Он был галлюцинацией травмированной психики Бет.       Реальный или нет, но, когда Джек появлялся, Бет находила в себе силы двигаться дальше. Она так и не смогла поговорить с ним, он посещал Бет только тогда, когда она была наиболее уязвимой. Но ему всегда удавалось вытащить ее, несмотря на то, как далеко она зашла.       После второго появления Бет выкинула нож в реку.       Он был ей больше не нужен.