А сигареты такие сладкие...

            «А сигареты такие сладкие», — заплаканным шёпотом сказала я сама себе и не смотря на то, что не докурила, потушила сигарету об свою красную туфлю...

X Ambassadors – Unsteady «Hold, hold on, hold onto me 'Cause I'm a little unsteady»

      Ботинки стучат по гравию; я шагаю быстрее, чем когда-либо. Если бы Стайлз увидел, сказал бы, что я спешу к нему. Впрочем, и видеть ничего не надо — если я и выхожу из дома, то только к Стилински. В кармане лежат Dunhill Fine Cut Black — не знаю почему, но Стайлз отказывается курить другие сигареты. Также я и не знаю, почему он сам не может за ними сходить. Но мне без разницы — я чувствую себя особенной. Ведь у него много друзей, и он мог бы обратиться к каждому из них — но всё ещё каждую неделю, как пачка оказывается пустой, он набирает мой номер и говорит всего одно слово:       «Сигареты».       А я бегу в ближайший магазин. Сразу как я подхожу к кассе, продавщица, Сьюзан, выкладывает передо мной упаковку, а я сую купюры ей в руку, после чего поспешно выхожу из магазина и иду к Стайлзу.             «Глупая», — проносится у меня в голове, и я не могу не согласиться с внутренним голосом. И продолжаю делать то, что делала.       Дом Стайлза показывается из-за здания местной школы. Я пускаюсь в бег — ветер отбрасывает назад волосы, ноги болят от долгого пути, но я и не думаю останавливаться. Мне холодно — тоненькая ветровка цвета хаки, к тому же, расстёгнутая, совсем не согревает, да и вместо тёплых джинс я надела чёрные лосины. А на улице-то осень. Но я её люблю — не так жарко, как летом, но и не сильно холодно. Ладно, насчёт последнего сейчас я могу поспорить.       Пока я бегу, пачка сигарет стучит в кармане куртки, и я боюсь, как бы она не выпала. Но этот стук меня успокаивает — он будто напоминает о том, что хоть и так незначительно, но я нужна Стайлзу.       Вот и его дом — обшарпанная краска на стенах, двор весь зарос травой. Я подхожу чуть ближе и стучусь в дверь. За ней уже слышатся шаги; я поправляю кофту и убираю выбившуюся прядку волос за ухо. Слышу звук поворачивающегося в двери ключа — и вот она медленно раскрывается передо мной.       Стайлз жестом приглашает меня войти и убирает руки в карманы штанов. Он уходит в глубь дома; я замыкаю дверь, передёргиваясь от её противного скрипа. Половицы тоже скрипят — я шагаю аккуратно и медленно.       Дом Стайлза такой знакомый; я помню здесь всё. Коридор узкий и кроме вешалки в нём ничего нет; я снимаю куртку, но держу её в руках. Коридор выходит в гостиную — там пара кожаных диванчиков, телевизор и журнальный столик с несколькими чашками кофе на нём. Я хмыкаю. Стилински так и не начал убирать посуду с того места, где он её оставил. В голову прокрадывается мысль, что для Стайлза я как домработница или курьер — принесла ему то, что нужно, прибралась — и могу уходить.       Но это не так.       Стилински заходит в кухню; я с трудом успеваю за ним. На кухне предметов тоже не много — плита, к которой, боюсь, давно уже никто не прикасался, практически пустой холодильник, несколько тумбочек, возле правой стены — стол с тремя стульями. Я сажусь на один из них и бросаю пачку Dunhill на стол. Не хочу отдавать сигареты Стайлзу в руки — тогда придётся посмотреть ему в глаза, и он будет достаточно близко, чтобы понять, о чём я думаю.       Парень хмыкает и выгибает бровь.             — Спасибо, — бормочет он.       Стайлз берёт пачку и вытягивает одну сигарету. Он вертит её в руках, а потом бросает обратно на стол.             — Эй, — выкрикиваю я прежде, чем успеваю что-то подумать.       И вскакиваю со стула. Всё идет не так. Он должен взять сигарету, закурить, потом сказать, что очень мне благодарен, и захлопнуть передо мной дверь. А что поменялось теперь?             — Я не хочу, — пренебрежённо произносит Стилински и отворачивается к окну.       В одну секунду мне хочется закричать на него, а в другую — обнять. Я подхожу к нему сзади и кладу руку на плечо. Стайлз слегка дёргается, но руку не убирает.             — Почему? — шёпотом спрашиваю я.       Парень оборачивается — он хмурит брови. Из открытого окна дует ветер; я накидываю ветровку на плечи.             — Хороший вопрос, — хмыкает он. — Сама и подумай.       Стайлз выходит из комнаты, но я не спешу его догнать. А зачем? Разум пронзают слова:       «Я ему не нужна».        Совсем.       Я хватаю пачку сигарет, достаю одну из них и разрываю пополам.             — Лидия, — слышу я голос Стайлза.       Не хочу идти за ним. Не хочу.             — Лидия, — повторяет он громче. — Подойди.       Ладно. Это последний раз. Я разрываю ещё одну сигарету и бросаю на пол. Он приносит мне одни проблемы. Меня уволили с работы. Меня бросил парень. Подруги не разговариваю со мной, потому что я «слишком много времени провожу с этим придурком». Конечно. Каблуки сапог стучат по полу, но я не пытаюсь идти тише.       Стайлз ждёт меня в гостиной. Он сидит на диване, облокотившись на спинку, и пьёт кофе. Парень делает ещё один глоток, но услышав мои шаги, оборачивается. Клянусь, я выгляжу ужасно. Волосы растрёпаны, в глазах щиплет, но не потому, что я хочу заплакать, — это от ненависти. Я уже не боюсь сказать, что начала ненавидеть Стайлза. Он не сделал ничего плохого, кроме того, что заставил меня тратить на него столько времени. А я, глупая, думала, что нравлюсь ему. Ха, конечно. Конечно.             — Лидия, нам надо поговорить, — произносит Стайлз и хлопает ладонью по месту рядом с ним.       Я нехотя сажусь. Надо же, раз он решил поговорить, мне нужно послушать. Потому что обычно его разговоры заканчиваются на «привет, спасибо, пока». А я устала.             — Ну, давай, поговорим, Стайлз, — с презрением проговариваю я, зная, как он не любит, когда его называют по имени.       Он стискивает зубы, но не возмущается. Что ж, ладно.             — Надеюсь, ты не собираешься продолжать так себя вести, — выдыхает Стилински и продолжает: — Но я правда должен сказать, что благодарен тебе.             — Придурок, — цежу я через зубы.             — Да, я знаю, кто я, — говорит он и вдруг смеётся.       Я не понимаю, что чувствую. Он мне нравится — тут всё очень просто. Но дальше... Я не знаю, что значит мой внезапный приступ ненависти к нему, я не знаю, что я делаю здесь, не знаю, зачем мне это нужно. Ничего не знаю.             — И... — начинает Стайлз. — Ты... Ты замечательная. Помню, как увидел тебя впервые, — он расплывается в улыбке, а я всё не могу поверить в то, что он говорит, — Вечеринка у Айзека, припоминаешь? — я киваю и тоже улыбаюсь, — Ты была с Малией, а я — с Айзеком. Так боялся к тебе подойти. Поэтому подошёл к Малии. Помнишь?       Помню. Помню, как мне тогда было обидно — Стайлз-то мне сразу понравился. И как только он подошёл, я поняла — это мой шанс. Но он заговорил с Малией. Теперь-то всё ясно. Я хочу засмеяться, но не получается.             — Мы с ней, правда, так и не начали нормально общаться. После вечеринки не виделись. Но это она дала мне твой номер.       Так вот в чём дело!             — Помнишь, я позвонил и попросил принести мне сигарет? В первый раз. А ты не разобрала их название и вместо Black купила Dark Blue.       А потом он накричал на меня и выгнал. Да, я помню это. Правда, сейчас в своём рассказе Стайлз этого не упомянул. Но чего скрывать-то? Тем более, теперь.             — А потом я звонил тебе ещё раз... двадцать, да?       Двадцать три, Стайлз. Я запомнила. Но не говорю это.             — В общем... Всё это время я хотел сказать, что... Ты нравишься мне, Лидия. Очень.       Я задыхаюсь. Вот и всё. Не могу вдохнуть, лишь смотрю на Стайлза — его карамельно-карие глаза блестят на фоне бледного лица, пухлые губы чуть приоткрыты, каштановые волосы непричёсанны, как всегда. Вот оно — то, что всегда мне нравилось в нём. Он настоящий.             — И ты нравишься мне, Стайлз, — произношу я, и вся ситуация кажется мне безумно смешной, а слова — какими-то «неживыми». Поэтому я смеюсь, и Стайлз — вместе со мной.       Я наклоняюсь к нему и обнимаю, не прекращая смеяться. Это ли то, что я хотела?       Да. Да. Да. Абсолютно точно.       Стайлз притягивает меня к себе и обхватывает моё лицо руками.             — Лидия, — шепчет он, — Лидия, я...       Парень замолкает. Его губы в миллиметре от моих, и я надеюсь, что он хотел сказать:       «Я тебя люблю».       

И он это сказал.