«Лживый разговор»

— И тебе не стыдно? — женщина с недовольством фыркает, складывая руки на груди. Во всей этой суматохе она и не заметила, как парочка беловолосых троглодитов успели умять пару пакетов печенья. — Ладно Кая, но ты!  — Ничего не знаю… — беловолосый нехотя поправил очки, перевернул страницу книги и хотел даже продолжить излюбленное времяпровождение, как его резко потянули за шиворот, заставляя выпустить книгу из рук. Ваданохара недовольное хмыкает, осматривая по очереди то мужчину, то светловолосую девочку в дверном проеме, виновато наклонившую голову. — Ва-ада, да ладно тебе. Никто даже не вспомнит об этих маленьких пакетах печенюшек…  — Я выгоню тебя из дома, — ведьма недовольно сложила руки на груди, фыркая. — А вместо того, чтобы сказать дочери не есть до обеда и, тем более праздника, ты поддержал ее.  — Что в этом плохого?  — Действительно! — женщина вдруг расслабилась, встряхнула руками и, полуобернувшись, злобно посмотрела на Сала. — Чтобы к вечеру печенье было дома.

***

 — Твоя мать меня ненавидит… — про себя хихикает акула, потягиваясь и помогая девочке нарядить елку, которую любезно им предоставила Хломаки.  — Она так сильно расстроилась? — девочка пару раз подпрыгнула, наконец надев крупный шарик на одну из колючих ветвей.  — Не думай об этом… — Сал пожимает плечами, зевая и открывая очередную коробку. — Просто она хочет, чтобы каждый был полностью доволен праздником. Такая вот она у нас с тобой хозяйственная. В коридоре вдруг послышался звук открывающейся двери, а затем дом наполнили громкие голоса и довольные усмешки. Девочка, полностью забыв про недавнее занятие, побежала встречать гостей, что-то радостно щебеча по дороге. Беловолосый усмехнулся — такая атмосфера уюта полностью расслабляла его, не давая заскучать.  — Опять Ваде жить не даете? — Мемока довольно подмигнула, отдавая мужчине пакет с продуктами и привычно улыбаясь во весь рот. Кая, довольно смеясь, обнимала излюбленного фамильяра матери за ноги и временами аккуратно перебирала в руках ее волосы — слишком уж они казались малышке красивыми и длинными. — Мы все-все про вас знаем, негодяи.  — Ничего страшного, просто небольшое недоразумение, — Сал усмехается, скрываясь в дверях помещения, и Мемока лишь пожимает плечами, зная, что он не навредит ее хозяйке.  — Мы не слишком рано? — Фуками аккуратно вешает вещи друзей на крючки, а затем и сам скидывает с плеч тяжелый плащ. — Сейчас только полдень, или это так и принято?  — Фуками, неужели ты ничего не знаешь о людских праздниках? — Мемока усмехается, передавая Каю в руки синевласого и убегая помогать акуле. — На приготовления уйдет достаточно много времени!  — Что такого важного можно делать двенадцать часов? — фамильяр хмурится, оглядывая взглядом беловласую девочку и тяжело вздыхая. — Только давай не как в прошлый раз, ладно? Кая энергично кивает и, получая маленький пакетик из рук мужчины, убегает обратно в комнату. Долфи некоторое время смотрит с непониманием, а позже расплывается в довольной улыбке, наблюдая за возникшей суматохой.  — Ты ее балуешь, — замечает она, хватая еще несколько пакетов и проходя на кухню. Фуками лишь пожимает плечами, проходя вслед за ней.

***

 — И не жалуйся! — Ваданохара устало ставит ящик на землю, а затем выпрямляется, передавая его черноволосому. — Ты сам сказал, что не хочешь готовить.  — Это не означало, что я горю желанием таскаться по всему морю из стороны в сторону, — Самекичи фыркает, но все же не перестает помогать подруге. — И кроме того… Кая окончательно добила бы меня. Ваданохара хихикает, довольная ответом фамильяра, и подхватывает несколько маленьких коробок, идя вслед за мужчиной.  — Ну что же тут поделаешь? Ее забавляет, что вы с Салом так похожи. Даже слишком.  — В смысле?  — В смысле вы оба ленивые задницы, все время фыркающих по разным поводам.  — Боже, прекрати! — черноволосый недовольно перехватывает тяжелый ящик, перекрывающий ему обзор, и хмыкает. За несколько лет братья все же решили проблему, возникшую когда-то давно, но все равно продолжали немного фыркать друг на друга временами, как бы говоря «мне все равно, что мы помирились, мы все еще враги». Странно, но Самекичи даже нравилось такое чувство соперничества, пусть он и давно простил брата.

***

 — Ва-ада! — женщина резко оборачивается на голос, вздрагивая. Атмосферу тишины и спокойствия нарушили достаточно неожиданно, поэтому вся задумчивость так же резко испарилась, оставляя место незаконченным делам и планам. Сал недовольно фыркнул, прикрывая один глаз и подходя ближе. Ваданохара выдохнула, вновь устремляя взгляд на ровную белоснежную поверхность моря, на тускло сияющую в небе луну, на черное небо, в некоторых местах застланное серыми облаками. Мужчина аккуратно набросил на ее плечи пиджак, а затем выпрямился, словно неожиданно понимая мысли возлюбленной. — Ты меня в могилу сведешь. Тебя снова что-то беспокоит?  — Нет, просто как-то странно это все… — ведьма слабо хмурится, закусывая губу и теребя складки одежды. — В смысле все идет своим чередом, все счастливы, и меня ничто не должно беспокоить, но… — она стискивает от непонимания себя зубы, когда беловолосый аккуратно прижимает ее к себе, и не говорит больше ничего, лишь обнимая его в ответ. Ее пугала эта безмятежность, повседневность, обретенное счастье. Постоянный страх, что однажды это все окажется лишь маленьким сном, не давал спокойно расслабиться, а сейчас она даже не может думать о прошлом. Чем-то это напоминало моменты из детства, когда маленький мальчик, смущаясь собственных действий, робко брал девочку за руку и целовал в лоб, говоря, что все плохое рано или поздно заканчивается. — Иногда я слышу его голос… Он так же успокаивает меня, пытается заставить меня забыть о прошлом, а я просто не могу себя простить… Я плохая ведьма, Сал. Я такая трусиха.  — Ну, это мне в тебе и нравится, — смеется от про себя, проводя рукой по голове Ваданохары. — Ты можешь бояться чего угодно, но, несмотря на все трудности, все равно находишь выход. Так что завязывай со своей пессимистичностью и снова будь сама собой.  — Угу… Она и не замечает, как они вдвоем просто возвращаются домой. Атмосфера праздника, наступающего прямо на пятки, накрывает женщину с головой, и она не замечает, как мимолетная тоска улетучивается, оставаясь где-то на краю моря. Не волнуйся, отец. Это море будет в порядке… всегда.