Он помнит, какая же сложная была борьба с их главным врагом. Помнит, как они с Леди Баг смеялись над очередным злодеем, имя которого было «Хирург». Ведь было забавно, что он хотел сделать им пластическую операцию.
Лучше бы они этого не делали…
Воспоминания осколками врезаются в его голову, режут так больно, что в скором времени может политься кровь из ушей. Он пытается забыть это… Но в памяти упорно всплывают ужасные картины. Душа опустошается с каждым выдохом воздуха. Мысли, разум, сердце внутри превращается в жалкий комок грязи. Хочется биться об стенку, получить амнезию, но лишь бы не вспоминать все эти роковые минуты.
Он первым прибыл на место взбунтовки. Ему с трудом удалось убежать от Альи, Нино и Маринетт, у которой было день рождения. Они хотели держаться вместе. Хотя, вместе держаться хотели только Нино и Алья, а Дюпэн-Чэн тоже хотела неясно куда улизнуть. Только зачем, для него было загадкой.
Теперь он знает, почему…
Его Леди прилетела на пять минут позже, когда во всю уже был бой. Кот как всегда вставлял свои каламбуры, на что она закатывала глаза, а иногда тихонько посмеивалась. Её смех всегда придавал ему силы. Он был как глоток самого свежего и бодрого кофе, что он так любил. Силы прибавлялись от одного её вида, от её прыжков с крыши на крышу, от её мимики и жестов.
Он вспоминает, как злодей ударил его довольно сильно. По крайней мере, этого было достаточно, чтобы Нуар врезался в стену. Леди Баг тогда очень сильно разозлилась и ударила Хирурга с помощью своего оружия. Это мало чем помогло, но Коту было приятно, что Леди злится от того, что злодей навредил
ему.
Акума была в его ножницах, так размышляли герои. Но достать их было крайне тяжело. Ведь Хирург понимал их замыслы и старательно прятал своё орудие от волшебного йо-йо и не менее волшебного железного шеста. Но они же непобедимый дуэт — их ничто не остановит.
Ничто и никто.
Наверное.
Они тогда испробовали много идей, тактик. Не призывали силы, правда, чтобы не облажаться и не оставить напарника в одиночку сражаться со злодеем.
А Кот Нуар всё чаще отталкивал Леди от атак Хирурга, словно она была не в себе. Слишком задумчивая и слишком серьезная.
Он помнит, как его Леди попросила использовать катаклизм на рекламной вывеске, чтобы она упала на злодея. Правда странно было то, что это был слишком банальный план, а Хирург мог запросто увернуться от преграды позади. Но конечно же, Кот её послушался. А по-другому он не мог. Леди Баг была главной в их дуэте. И он ничуть не был этим огорчён.
Помнит, как призвав катаклизм он повернулся спиной к злодею и его напарнице, чтобы побежать к указанному ему направлению. Леди Баг же перед поворотом одарила его таким странным взглядом, что холодок невольно прошёлся по всей спине. Не ясно было, из-за чего. Пока догадка стрелой не вонзилась в его череп, в дыхание не перехватило от осознания.
Он слышал крик. Женский, звонкий, слегка писклявый. Кошачьи инстинкты усилили его звучание, отчего звон не прекращался даже после тишины, резко нахлынувшей на улицу.
Он видел своими глазами. Своими собственными глазами, как Хирург вонзил Леди Баг свои острые ножницы прямо в живот.
Насквозь.
Тело сковал страх, горло перехватило от истошного нечеловеческого крика, раздавшегося из его уст. Стук собственного сердца скорее напоминал удары молота об железо в самом быстром ритме, который только может быть.
Он никогда не забудет её большие от страха глаза. Не забудет, как напал на злодея с катаклизмом и в одно мгновение сломал те самые злополучные ножницы, на которых застыла кровь.
Её кровь. Странно то, что из сломанного предмета бабочка вылетела сразу очищенная, белая.
Он запомнит навсегда, как бежал к своей Леди, несмотря на дикую усталость, давящую на абсолютно все мышцы. Запомнит, как положил её голову к себе на колени, обматывая хрупкое тельце руками. Как его слезы падали на такое чистое, слегка побледневшее лицо.
Он не забудет то, как она с трудом открывала свои прекрасные васильковые глаза, которые больше никогда не будут сверкать озорным огоньком именно для него. Он не забудет, как её тоненькая, хрупкая ладонь коснулась его влажной, от слёз, щеки. Как она улыбалась. Как расцветка красного костюма постепенно становилась бордовой. Чёрные пятна на животе пропадали с неимоверной скоростью. Красный цвет стал блекнуть, отчего кровь отчетливо выделялась.
Как бы он не хотел, он не забудет её голоса, такого родного, близкого. Её подрагивающие губы пытались жадно вдохнуть больше воздуха, продлевая собственную жизнь.
— Ты сделал это, Котёнок, — такой тихий голосок дошёл до его ушей. Он понимал, что больше никогда не услышит этот бархатистый голос, бывающий иногда и грубым, но лишь в слишком серьёзных моментах. И осознание этого камнем прижимало сердце, раздавливало его в лепешку.
Он запомнит на всю жизнь, как она просила снять с неё сережки, как он уговаривал её не просить его об этом, но она стояла на своём. А он… А что он? Он ничего не мог поделать. Её желание для него — закон.
Особенно предсмертное.
Он каждый раз будет проливать слезы, вспоминая, как его дрожащие руки аккуратно стянули с неё серьги, как он обомлел, увидев свою одноклассницу, которая, по его мнению, была неуклюжая. В голову никак не могло войти то, что его Леди все время была рядом с ним. Они дружили, смеялись, гуляли, а он никак не мог поверить, что за маской его кумира, находится его лучшая подруга. Он не мог поверить, что где-то час назад поздравлял эту девушку с её шестнадцатилетием. Не мог поверить, что целую неделю создавал для этой девушки браслет, вкладывая туда всю свою душу, эмоции, отношение к ней.
Она улыбалась ему, благодарив за исполнение её просьбы. Её глаза медленно закрывались, а затем мучительно долго и тяжело открывались. Зрачки сузились, васильковый цвет потемнел и теперь больше походил на мутное дно бескрайнего океана.
А потом его мир рухнул. Стены дали трещины и развалились, рассыпавшись и превратившись в прах, развеянный над тем самым мутным и бескрайним океаном.
Она была спокойна. Очень. Не боялась смерти. Не говорила, что хочет жить. Не умоляла спасти её. Не говорила, что она не успела попрощаться с Альей, Нино, родителями, с Тикки. Она была так спокойна, что казалась, знала об этом. Знала то, что погибнет от рук какого-то жалкого Хирурга.
Знала то, что погибнет в свой День Рождения.
Адриан кричал, колотил руками асфальт до крови в костяшках пальцев. Он уговаривал её вернуться, не бросать его одного на растерзание собственной вины. Но все это было бестолку. Никто его не слышал, не слышит и не услышит. Ни люди,
ни она.
Он пообещал ей, что сохранит её секрет ценой собственной жизни. Закроет эти минуты в центральную дверь своего сознания, не позволяя никому даже за щель разглядеть что-то. В тайне останется то, что та самая талантливая, неуклюжая девушка на самом деле спасала Париж от нападений Хищной Моли. Что её неуклюжесть была маской, под которой пряталась уверенность, сила, отвага и самоотверженность.
Многие запомнят, как по новостям с нескрываемой тревогой рассказывали, что в Париже завёлся некий маньяк, первой жертвой которого стала Маринетт. Как девушку нашёл сам Адриан Агрест, возвращающийся с уроков фортепиано.
Но никто никогда не поймёт, что это миф.
Люди будут верить, как полные дураки ходить с напуганными лицами. Сострадать близким погибшей, а на деле ничего не чувствовать. Ведь какое им дело до совершенно незнакомого человека?
А знали бы они, кого на самом деле убили…
А близкие героини Парижа, будут страдать от потери. Страдать от мысли, что человек не дрогнув, смог отнять жизнь одной парижанки, которая всем дарила добро, не прося ничего в замен. И лишь только один Адриан будет знать, что это было самопожертвование, отданное на защиту целого города, а может, даже, мира.
Будут страдать родители, ведь Маринетт была их единственным ребёнком. Талантливой, прекрасной дочерью. Они будут вспоминать её первые шаги, первые успехи, первые падения. Фотоальбомы с Маринетт будут просматриваться каждый день, принося ещё порцию боли от утраты.
Будут страдать Алья с Нино, которые сожалели, что отпустили Маринетт одну в её же день рождения. Будут винить в её смерти себя. Винить за то, что отвлеклись, что не доглядели, что отпустили… Будут вспоминать свою веселую лучшую подругу.
Будет страдать и Адриан, который сам «нашёл» её окровавленное тело. Будет лгать абсолютно каждому, что не слышал последнего её вдоха, что её последние слова были адресованы не ему, что он был последним, что она увидела перед тем, как глаза закрылись навсегда. Он будет вспоминать её счастливую улыбку, сверкающие глаза, решительность и даже… Её забавную неуклюжесть. Будет вспоминать её голос, манеры, характер. Он полюбил её.
Когда было уже поздно.
Она ушла, просто взяла и ушла. Оставила от себя целую чёрную полосу в жизни своих друзей и родителей, да и просто знакомых. Заставила людей страдать от одной только мысли, что теперь они не будут её видеть. Она забрала с собой только хорошие воспоминания из жизни. Каждая ниточка моментов потихоньку отрывалась по мере того, сколько проходило времени после её смерти.
Но она не только оставила чёрную полосу, но ещё и добавила одну крошечную белую. В Париже больше не было злодеев. Город рос и процветал. Даже посмертно она смогла победить зло.
Как потом стало известно, Хищная Моль вернул свой Камень Чудес мастеру, испытывая вину за содеянное. Кот Нуар долго выпрашивал имя злодея, чтобы выговорить в лицо всё, что он думает, но мастер был непреклонен, приговаривая, что через время всё нормализуется. И теперь всегда в городе будет спокойствие… Но будет не хватать лишь одной девушки.
На похоронах присутствовали все знакомые героини Парижа. Даже Хлоя, что всегда оскорбляла и высмеивала свою однокласснику, положила желтые тюльпаны рядом с могилой, прошептав одно единственное слово: «Прости…». Не было никакой наигранности, никакой фальши. Правда, искренность и всепоглощающая боль.
На похоронах были почти все. К сожалению, не было единственного человека. Адриана. Он не смог прийти на прощание со своей лучшей подругой. Нет, дело не в том, что его не отпустил отец. Наоборот, его уговаривали пойти туда, но он был непреклонен. Он не мог смириться, что за всю их совместную работу, она могла погибнуть от рук какого-то «Хирурга». Он был не готов проститься с ней, не был готов к расставанию.
Он не хочет отпускать её.
Именно из-за этого, с ним больше не разговаривала Алья. Она была обижена на то, что очень важный человек для Маринетт просто напросто не явился на прощание. Перед тем, как начать игнорировать парня, она рассказала тайну девушки:
— «Знаешь, а Маринетт с того самого, момента, как ты перешёл к нам, влюбилась в тебя по уши. Она просто бредила тобой. Она мечтала выйти за тебя замуж, родить тебе детей, и чтобы вы вдвоём были счастливы. А ты даже не пришёл на её похороны. Ты даже не попрощался с ней. Не думала, что когда-нибудь так разочаруюсь в тебе, Агрест.» — Эти слова ранили его в самое сердце.
С тех самых пор он лишился человека, так тесно связывающего его с любимой.
***
Все знают, что время летит непозволительно быстро. Мы тратим его на разные мелочи — грусть, самокопание, депрессию. Лишь в ясные и яркие моменты мы понимаем, что живём. А в другое время лишь чувствуем, как время утекает, как песок сквозь пальцы.
Ему уже 18 лет. Благодаря отцу и загруженной им работы, Адриан получил большое имя в карьере моды. От девушек ему прохода редко бывают. Но как и предполагалось, он так и не нашёл ту единственную, что затмит его сердце, поможет забыться. Он до сих пор помнит её. Помнит свой яркий лучик света прошлой жизни.
С Альей они с того самого момента не общались, а с Нино он связывался крайне редко. Он знал не многое, лишь основные части их жизни. Но он был рад за своих друзей. Они вместе. Всегда были. И несмотря на такой юный возраст, Алья забеременела от Нино. Ляйф даже однажды проболтался, что если у них родится девочка, назовут они её Маринетт.
Счастье так и переполняло его изнутри, но горькие воспоминания о его бывшей напарнице, каждый раз сильнее врезались в его сознание. Он продолжал горевать, мечтать о счастливой жизни с ней, которой вообще никогда не будет. Будут лишь воспоминания, разочарование и боль.
Которую он никогда не забудет.
Плагга отобрали сразу после того, как Хищная Моль вернул свой камень. Мир не нуждался в человеке, притягивающем неудачу. Он понимал это.
Прощание с квами тоже было нелегким периодом его жизни. В тот день Плагг не шутил, как обычно. Он лишь прижался к щеке уже бывшего хозяина и они долго простояли так. В мыслях и тишине.
В тот день Адриан узнал, что квами умеют плакать.
***
Сухая трава под ногами, издаёт неприятные скрипы. Вороны на высоких деревьях издают громкие карканья, которые режут слух. Вокруг стоят одни могилы, что придаёт этому месту самый мрачный вид из всех фильмов ужасов.
Мрачное Парижское кладбище.
Он здесь в первый раз. За два года, нога просто не могла подойти к памятнику, под которым покоится его любимая.
Когда Адриан спрашивал самого себя, как начать жить дальше, он прекрасно знал ответ на этот вопрос. Первой задачей было отпустить своё прошлое, за которое он цеплялся, карабкался, стараясь сохранить это всё внутри себя.
А когда Адриан решил, что нужно жить дальше, ноги сами поволокли его на кладбище.
В её день рождения.
Ветер раздувает его идеально уложенные волосы, создавая вместо прически, растрепанные волосы. Даже это напоминает ему его Леди. Каждый раз, после ночных патрулей они сидели на крыше. Он любил класть свою голову ей на колени, а она трепала его волосы и чесала за ушком. Эти приятные моменты создавали эйфорию вокруг них. Кот каламбурил, а Леди изредка смеялась, закатывала глаза или же отвечала не менее забавными каламбурами.
Пройдя уверенными шагами мимо всех могил, он дошёл до своей цели. Маршрут ему изложил Нино, не раз навещающий свою подругу вместе с женой.
Маринетт Дюпен-Чен.
1998-2014
Талантливая, милая, красивая дочь и подруга.
Проводя дрожащей рукой по портрету мило улыбающейся девушки, парень вздрогнул. На мраморе её глаза были серого цвета. Они были такими ненастоящими и безжизненными, что Адриан боролся с самим собой, чтобы не разбить памятник.
— Я пришёл навестить тебя, Моя Леди, — голос предательски дрожит. Поставив букет белых ромашек, которые девушка так любила, сел на колени.
— Нино говорил мне, чтобы начать новую жизнь, я должен отпустить старую, а значит, я должен отпустить тебя. Но что если, я не могу? Что, если каждая мысль о том, что я должен забыть тебя как страшный сон больно врезается в сердце? Я не перестану винить себя за то, что послушал тебя тогда. Что отвернулся, что не уберёг, что не защитил тогда, когда это действительно было нужно, — слёзы не идут, но голос слишком быстро садится. — Я не могу отпустить тебя, ведь это будет означать, что я простил себя, а я не могу. Не могу сказать прошлому «прощай», не могу простить себе твою смерть… Не могу.
Адриан переводит взгляд на безымянный палец, на котором отображена небольшая бледная линия — след от кольца.
— Это всё моя вина, — звучит как приговор, и парень усмехается.
— Ты не виноват, — показалось, что это прошептали Ангелы. Их нежный и тихий голос тяжело спутать.
Но Адриан ужасно хотел в этом ошибиться.
Туловище само медленно обернулось на голос за спиной. Ноги становились ватными и вовсе были готовы рухнуть, как только парень увидел Маринетт перед собой.
Спутать её с кем-либо было невозможно. Да, она повзрослела, лицо преобразилось, глаза увеличились и стали более выразительными. Неизменным остался их васильковый оттенок. Иссиня-чёрные волосы отрасли, и теперь аккуратными волнами спадали на плечи. Она была прекрасна.
— В последние секунды я не успела рассказать тебе всей правды. Не успела… Напротив, ты спас меня, сняв с меня серьги. Ты помнишь, как я умоляла тебя сделать это? Ещё бы чуть-чуть, и меня не было бы здесь. Но ты успел. Адриан, это ты спас меня.
Маринетт сделала несколько робких шагов к нему. Она опустила голову вниз, рассматривая свои туфли на каблуке. Она держалась из последних сил, чтобы не заплакать прямо здесь и сейчас. Воспоминания всех событий того рокового дня всплывали в голове у обоих, вызывая страх.
Наваждение о том, что сейчас Адриан накричит на неё и разочаруется в ней, заставили девушку уже собираться бежать, но она, к счастью, не успела.
Парень нежно прикоснулся двумя пальцами о её подбородок, тем самым поднимая голову на себя. Он ещё не до конца осознавал, что его любовь всей жизни стояла перед ним. Живая и невредимая. Он посмотрел в её глаза. Васильковые глаза. Начиная в них тонуть, как в бесконечном лугу васильков.
— Я так скучал по тебе, — прошептал парень, нежно накрывая губы девушки своими.
Он помнил о её дне рождении: 27 мая.
Он помнил день её смерти: 27 мая.
Он помнил, когда она вернулась: 27 мая.
27 мая стало для него и роковым, и счастливым днём.
