Я не участвую в войне...

Роджерс смотрел им вслед, вслушиваясь в звуки неотвратимо приближающейся погони, но сам стоял на месте. Бежать он не планировал уже хотя бы потому, что с ним, в машине осталось слишком много ценного. И если у Баки была веская причина слепо всем этим пожертвовать, Стив делать этого не собирался даже под угрозой меткой пули в незащищенную голову. Во-первых, если бы в этом защитникам неоднократно нарушенной границы виделось единственное решение проблемы, его бы уже застрелили или, по крайней мере, неоднократно попытались бы это сделать, а, поскольку прецедентов замечено не было, это внушало Стиву долю оптимизма. Во-вторых, среди всего недоброго добра, распиханного по сумкам, наверняка, имелся их пропуск не только через границу, но и во множество других злачных мест, о которых Стив пока мог лишь подозревать. Просто взять и бросить то, ради чего Баки неоднократно, хоть и очень опрометчиво рисковал жизнью, Стив не собирался. Чем это являлось и стоило ли подобного риска, Стив обязательно выяснит. По ходу дела. Земля едва ощутимо дрожала, деревья шевелились, а где-то сверху кричали перепуганные птицы. Роджерс отступил назад, почти влипнув в задний бампер джипа, и медленно поднял руки ладонями к голове. В тот же момент, опережая своих хозяев, из зарослей на дорогу выскочили разъяренные собаки. Лишь оттянутая привязь и теряющийся на фоне остальных звуков приказ удерживал их от того, чтобы растерзать нарушителя на месте. — На землю! На землю! Живо на землю! — со всех сторон летело на арабском, почти сливаясь по тональности с лаем надрывающихся животных. Кольцо окружения сжималось все сильнее. Где-то сверху раздались далекие пока еще звуки вращающихся лопастей, и, покорно падая лицом в землю, Стив беззвучно выругался. Только вертушки им здесь и не хватало! Дуло автомата ощутимо вжалось в затылок, чужие руки зашарили по телу, обыскивая и разоружая — молниеносно, грубо и подчистую. Стив не сопротивлялся. Где-то рядом жалобно поскуливали, чихали и возбужденно драли лапами каменистую землю овчарки. А над ними срывали голос грубыми командами и обреченно матерились кинологи. — Tabgh! Эти шайтановы отродья использовали табак! — Без балласта ты был более расторопен, — прилетело на арабском почти в самое ухо, пока его продолжали вжимать в землю одновременно несколько пар рук. — Где они? Где твои сообщники?! Звуковой фон чужого многочисленного присутствия, переговоры солдат между собой на чужом языке, поскуливание псов, рев вертолетов — все это сильно искажало восприятие, мешая сосредоточится на деталях, но Роджерс знал, что сирийская армия не единственная на данной территории, а с учетом того, что по эту сторону границы — демилитаризованная ничейная зона, при прочих равных условиях она и не единственная, и не главная. Свой авторитет в вопросах обеспечения безопасности сирийские военные подорвали, а значит это лишь вопрос времени, прежде чем в зону стянуться остальные уполномоченные силы и начнется бюрократическая грызня о том, по чьим законам судить нарушителей. Призвав на помощь все накопленные за последнее время знания языка и умение контролировать собственное тело, оставаясь неподвижным, Стив уверенно и внятно, насколько позволяла поза и набившийся в глотку песок, заговорил: — Вам было проще застрелить меня на месте, чем брать живым и объясняться с силами ООН насчет моей гражданской принадлежности и всего остального, что за этим неизбежно последует. Но вы выбрали этот вариант, потому что решили, что я нужен вам живым. Одна вертушка из двух, предположительно, не ваших, снижается прямо сейчас, а значит у вас не так много времени, чтобы сказать мне, зачем именно, — Стив чуть приподнял голову, ровно настолько, насколько ему позволили это сделать, — предлагаю начать прямо сейчас. А в доказательство моей лояльности я еще немного… полежу. Очерчивая рельеф костей, дуло жестко проехалось по затылку, уперлось в висок и прижалось теснее. Стив подумал, что зря все-таки он затеял эту игру по качественно новым для себя правилам, но отступать было поздно, как и давать им повод думать, будто он хочет отступить. Где-то рядом механически защелкала рация. После коротких, большей частью не несущих большого смысла переговоров на беглом арабском кто-то еще подступил ближе к сплетению тел, которое представлял сам Стив и все те, кто удерживал его лежащим и на прицеле. Этот «кто-то еще» обменялся короткой лающей фразой с предположительно командиром, и, в конце концов, в сильно ограниченном обзоре Стива, фактически под самым его носом возникла трубка. Не рация. Старый кнопочный сотовый с маленькой и после плоских обтекаемых смартфонов нелепой антеннкой. Рука в тактической перчатке нетерпеливо подсунула трубку Стиву под ухо, давление на плечевой пояс в этот момент ослабло достаточно, чтобы он сам смог зажать устройство плечом. Едва он изловчился это сделать, на том конце раздался голос, говорящий всё на том же злосчастном арабском: «С вами говорит Ферхат Джабер аль-Фаатин. Вы знаете, кто я такой?» «До недавнего времени были министром обороны Сирии», — подумал про себя Роджерс, но вслух отвечать не торопился, чтобы не оставлять им лишних зацепок для подтверждения своей личности и давая себе время обдумать возможные варианты. Если он ответит, что не знает, насколько это ухудшит его положение? Ведь если бы его оппонент не надеялся столь очевидно на его осведомленность, вряд ли бы этот диалог вообще имел место. Если бы его осведомленность не была отправной точкой, звонил бы действующий министр, которого, с учетом короткого срока в должности, Роджерс мог и не опознать. — Так точно, — по-уставному коротко и четко рявкнул Стив, которому военная манера общения поддавалась проще всего с учетом языкового барьера. «Тогда со своей стороны постарайтесь не сделать наш с вами разговор доступным для вашего нынешнего окружения. Вы поймете, если мы продолжим говорить на арабском?» — Да, — сухо откликнулся Стив, стараясь не хрустеть в микрофон набившимся в рот песком и щебнем. «Официальная армия страны инфильтрована представителями ИГИЛ. Последние события доказывают, что отличить своих от предателей мы более не способны. Им может оказаться любой, находящийся в данный момент с вами рядом. Для вас предателем могу оказаться и я, поэтому у вас нет причин мне доверять. У меня, в свою очередь, нет абсолютно никаких причин доверять вам. Это значит, что у обоих из нас одинаковые шансы оказаться обманутыми, согласны?» — Более чем. Чего вы хотите? — незаметно обретя еще большую свободу движений, Стив чуть приподнялся от земли, позволив себе осмотреться. Было многолюдно и по-прежнему шумно, услышать то, о чем говорил телефонный собеседник, ему позволял исключительно улучшенный слух. В добавок ко всему, вертолет шел на снижение в опасной близости, нагнетая циркулярные потоки воздуха, рубя лопастями мелкие сучья и осыпая жухлую от зноя листву. «Вы и тот, кого называют Маридом, вместе со всей контрабандой получите возможность беспрепятственно пересечь границу. Те, кто еще предан действующей власти, прикроют ваш отход и обеспечат всем, что вам может понадобиться. Я свяжусь с вами позднее, и мы обсудим цену пропуска». — Нет, мы обсудим ее сейчас! — прорычал Стив, неосознанно пытаясь перекричать заглушающий все звуки рев ветра и винта, за что получил упреждающий толчок дулом автомата в грудь. — Замри! — прозвучал приказ на арабском. «Вы не сирийский подданный, господин Номад или… как вас там? Если представители ООН навесят на вас свой правовой ярлык, ваши шансы без промедления вернуться в Сирию уменьшатся ещё сильнее. А ведь у вас и вашего… сообщника… несомненно есть личные мотивы для возвращения. В противном случае… зачем вообще вам здесь появляться?» Солдаты что-то кричали друг другу, но их голоса тонули в реве вертушки. Стив уже мог четко различить лица готовящихся к высадке десантников, в амуниции с шевронами чрезвычайных сил ООН. Сирийцы толкнули его в спину, понуждая подняться. Времени не оставалось, нужно было давать ответ. — Это останется между мной и вами. Мы пересечем границу, а дальше никаких третьих лиц. Только я и вы, — его снова подтолкнули идти, но Роджерс не спешил поддаваться. Он выразительно посмотрел на ближайшего солдата, того, который передал ему телефон, и кивком показал на джип, оцепленный военными. — Согласны? «Это было бы даже предпочтительно, но у вас нет того, что мне нужно». Роджерс стиснул зубы, давя внутри рычание. Если бы он хотя бы имел представление, о чем шла речь. А так его вынуждали на слепое обещание, буквально требуя принести то, не знаю что. «Если бы я не мог достать то, что вам нужно, этого разговора бы не было», — Стив почти произнес это вслух, лишь в последний момент вспомнив о необходимости сводить разговор к общим фразам, хотя кругом стоял такой гвалт, что вряд ли окружающие внятно слышали друг друга, не то что его речь с дичайшим акцентом. — Только я и вы, господин вице-министр. Условия обсудим позже. Роджерс передал трубку ближайшему солдату и развернулся прямиком к джипу. Он получил практически официальное подтверждение, что доверять мог только себе, а любой военный, даже получив прямой приказ его отпустить, мог оказаться предателем. И пока Стив приходил к этому неутешительному выводу, упустил момент, когда внезапно стало слишком тихо, ветер перестал гнать в спину и выдувать песок из волос. Вертолетный винт остановил свое вращение, и к общему эфиру голосов прибавились те, что говорили на чистом английском. За знакомую речь слух цеплялся интуитивно… — Приказ пропустить вас, — произнес один из солдат-конвоиров и жестами указал остальной группе отвлечь на себя миротворцев. — Идёмте скорее. Но Стив проигнорировал указанное направление, двинувшись в сторону окруженного джипа. В оцеплении одних солдат другие под шумок методично обыскивали автомобиль. Одну из сумок Роджерс забрал прямо из чужих цепких рук, на ходу забросив ее обратно в салон и вот тут-то, среди вещей, которые были нужны столь многим, можно было ожидать, что маски оборотней дрогнут и те самые предатели явят себя, наложив руки на заветное. Зная исламистов и их готовность умереть за дело, они легко не отступят, не выпустят добычу из когтей. Стиву не дали инструкций, как в этом случае поступать, а если он поступит по личному разумению, другие солдаты, даже всецело преданные существующему строю, вряд ли правильно поймут хладнокровное убийство товарищей по оружию. Чеерт! Ну почему? Почему всегда всё решается в последнюю секунду, и все смотрят на тебя, и ты либо пан… либо пропал. — Положи на место, — тихо приказал Стив солдату, склонившемуся над багажником, без особой надежды на то, что это сработает, но стрелять без предупреждения было не его методом. Даже при полном отсутствии времени на переговоры. — И я сделаю вид, что не заметил. — Убьешь меня, и тебя мгновенно положат рядом, — раздалось приглушенное шипение в ответ. Роджерс подошел достаточно близко, чтобы заметить, как сжалась и задрожала на нижней кромке багажника чужая рука. Хотелось верить, Стив соображал достаточно быстро, но не успел придумать ничего вразумительного, не заметил ничего необычного прежде чем солдат перед ним вдруг дернулся и стал заваливаться вперёд, прямо в забитый багажник. Стив обыскал взглядом тело и нашел аккуратное отверстие в шлеме. Позади уже били тревогу. — Qunas! Qunas! — Снайпер! Снайпер! В какофонии звуков Стив расслышал, по меньшей мере, еще одну пулю, выбившую щебень из дорожного покрытия. Оттолкнув в сторону труп, он захлопнул багажник и метнулся к водительской двери, молясь о том, чтобы ключ оставили в зажигании. Как раз за ним и тянулся один из солдат через пассажирскую дверь. За неимением оружия или чего-то, чем можно было припугнуть, Стиву осталось только рявкнуть на своем картавом, грубом арабском.  — Не тронь! Назад! Живо назад! — он очень надеялся, пограничнику хватит ума послушаться, чтобы Роджерсу не пришлось газовать вот так, с кем-то, наполовину застрявшем в салоне. Еще одна пуля вдребезги разбила боковое зеркало на пассажирской стороне, отпугнула залезшего внутрь солдата, который буквально вывалился наружу, в панике прикрывая голову, а Стива заставила про себя чертыхнуться, утапливая в пол педаль газа и одновременно пытаясь сопоставить в голове траектории выстрелов с наиболее вероятной стрелковой позицией. Очередной выстрел пробил заднее стекло, но Стив отчего-то был уверен: этот, легший сзади наперед, был уже не от Баки. Слишком разнились направления. Он вывернул руль, уводя машину с прямой траектории, и красное закатное солнце, преломившись в призме разбитого зеркала, метко попало в глаза, вынудив закрыться рукой. Щебень трещал под прокручивающимися колесами и остервенело лупился о днище. Стало быть, Баки наблюдал. Он всё видел, и скрывать от него факт… торгов за их свободу не имело смысла. Не то, чтобы Стив собирался, просто Баки был замешан в происходящем напрямую, он многое понимал гораздо лучше самого Стива и он определенно будет зол, как черт, когда узнает условия шитой белыми нитками сделки: «Мы вас сейчас пропустим, а цену назовем потом». И крутитесь, как хотите. Вот Стив и собирался выкручиваться, отцентровать внимание на себе и отвести его от Баки, насколько это было возможно. Только согласиться ли Баки с подобным раскладом? Да черта с два! До пункта пропуска оставалось чуть больше полутора миль. Можно было гнать напролом, не тормозя и не сворачивая, но они уйдут отсюда вместе, или не уйдет никто. Вторая вертушка все еще висела в воздухе, Стив слышал шум и видел боковым зрением луч прожектора, спускающийся сверху и облизывающий постепенно погружающуюся в сумерки землю, но вел он не его, а значит преимущество было отдано поиску снайпера. Ну конечно! Награда за его голову по-прежнему была актуальна, и кто знает, чьим интересам преданы те, кого послали ООН под видом миротворцев. Стив круто свернул с дороги на обочину — машину тряхнуло в небольшом кювете и продолжило на скорости мотать из стороны в сторону, подбрасывая на неровном зыбучем грунте, по корпусу и стеклам снаружи хлестали колючие ветки. Что-то мелькнуло в зарослях справа, нечеткое и молниеносное — размытая тень, но зрению Стива этого хватило, чтобы опознать. В следующее же мгновение позади и сверху раздался скрежет, но уже не дерева по стеклу, а металла по металлу, затем — глухой удар по крыше. В зеркале заднего вида Стив наблюдал, как из дыры, где совсем недавно была крышка верхнего люка, появилась двухметровая громадина-винтовка, и металл снова проехался по металлу. Тень фигуры мелькнула в стекле справа. Мгновением позже заднее пассажирское стекло осыпалось осколками в салон, вместе с Баки, пролезающим внутрь ногами вперёд. — Гони на максах, Стив! — скомандовал Барнс и толкнул винтовку плашмя. Тем временем сверху на крышу снова обрушился груз, Роджерс почувствовал, как две с гаком тонны стали в очередной раз просели вниз, а в зеркале увидел, как Баки подставил руки, готовый страховать, и еще одна черная фигура, толще и гибче винтовки, обрушилась на него сверху. Джип протаранил очередное дерево, Стив в очередной раз попытался удержать управление и выровнять машину, и ему пришлось отвлечься от происходящего сзади. — Целы? — он уточнил для галочки и вильнул в просвет между кустами, чтобы выровнять курс максимально параллельно дороге, ведущей к пропускному пункту. — Целы… — отозвалась Хартманн, когда смогла попасть ответом в выдох и ощутила стабильность окружающего пространства. Машину все еще трясло, но сама она относительно происходящего больше никуда не двигалась, оставаясь сидеть в той же, или почти в той же позе, в которой приземлила её гравитация — у Баки на бедрах, к нему лицом, согнутыми коленями упираясь в спинки сидений. Придерживая ее бионикой под спину и не давая по инерции соскользнуть, Баки втиснул правую руку в пространство между их телами. Чертов рукав куртки скрывал браслет и Барнсу пришлось подтянуть его вверх зубами. Обнажившиеся бусины мгновенно вспыхнули свечением по контурам насеченных иероглифов и сформировали голографический таймер. Время было выставлено заранее, оставалось только подтвердить. — Нас там пропускать собираются, а, Стив? — донеслось сзади, и по сбивчивой, но уверенной интонации Баки можно было подумать, будто он наверняка знал не только о состоявшемся разговоре, но и о его содержании. Да… разговор имел место, но за его итог Стив не ручался. Впереди он видел только вооруженных солдат, поднятый шлагбаум блокпоста и заградительные элементы в виде уже знакомых бетонных блоков в красную полоску. — Не похоже. Ничуть этим фактом не удивленный Баки только кивнул и посмотрел на Диану. Она подняла свободную ладонь, и мерцание голограммы тут же стало ярче, подтверждая передачу управления. — Давай, — он сказал ей одними губами, без голоса. И следом же громче, для Стива: — Похуй, кэп, пляшем! — его дыхание все ещё сбивалось, в груди горело от нехватки кислорода, понуждая раз за разом делать захлебные вдохи. Диана смахнула ладонью в сторону, запуская обратный отсчёт. Она прижалась лбом к его лбу, сделала дрожащий вдох и опустила взгляд вниз, где между их телами светочем пылали фантомные цифры.

00:00:02… : 01

Когда окружающая действительность содрогнулась в отдаленном, приглушенном расстоянием гуле и покатившейся следом за ним невидимой волне энергии, Баки крепче прижал к себе свой единственный якорь и посмотрел вперёд, на мечущиеся в панике силуэты, на перекошенные ужасом лица пограничников, безуспешно пытающихся устоять на дрожащей, буквально на глазах расходящейся трещинами земле. Сам Барнс видел неземные технологии в действии еще в далеких сороковых, и после в различных интерпретациях видел еще много-много раз, но менее пугающими или более желанными в использовании они от этого не стали. Разве что в отсутствии выбора, из чужого контрабандного арсенала, в качестве небольшой презентации того, каким оружием сегодня владели террористы. — Какого?.. — вновь обретя дар речи, начал было Стив, но мысль так и не закончил. Джип нещадно трясло на нестабильной дороге, словно он ничего не весил, как то самое перекати-поле. Рукам через руль отчетливо передавалась вибрация, будто весь корпус, каждая деталь вступала в резонанс с непонятной энергией, и Стиву пришлось пересиливать собственные инстинкты, крепче вцепившись в руль, и отказаться от попыток понять происходящее, чтобы сохранить управление и просто… ехать. Вперед, подальше и… побыстрее. Столб шлагбаума, покосившийся от внезапной сейсмической активности, при попытке объехать отсадил на скорости еще одно боковое зеркало. Самого Стива в очередной раз хорошенько приложило грудью об руль, когда он неизбежно зацепил по касательной бетонный блок, который помял еще сильнее и без того помятый бампер и сам осыпался каменными осколками. На этот раз сработали подушки безопасности, и, невнятно промямлив проклятье в набитый воздухом мешок, влепившийся в лицо, Стив в очередной раз припомнил, почему использование гражданского автомобиля в горячей точке — плохая идея. Баки сзади вполне отчетливо выругался вслух по-русски. Стив понял и смолчал. Не сговариваясь и даже не переговариваясь, они поспешно выбрались из покореженной машины, в шесть рук оперативно расхватали все сумки и оружие и дальше двинулись пешком. Пока что прямо по дороге, избегая свернуть на заросшую обочину. Они рисковали оставаться на виду примерно также, как рискует тореадор, размахивая багровой тряпкой перед быком, но в дебрях по бокам от дороги риск был того выше — наткнуться на мины и прочие ловушки, призванные не подпустить чужаков к границе. Какое-то время двигались — бежали — молча. Слушая чужое, потяжелевшее, но ровное и размеренное дыхание рядом, Баки мечтал о мгновении, когда этот марш-бросок закончится, и ему не придется каждую секунду ждать выстрела в спину. Хуже всего, что ведь не в свою или, вернее, не только в свою. В поисках отвлечения, Баки снова прислушался к ритму дыхания рядом, подстраивая под него собственные движения. Быстро поравнявшись с ней нога в ногу, Барнс намеренно чуть сбавил скорость, чтобы выпустить ее вперед, а самому оказаться ровно на шаг сзади, прикрывая ей спину, но так, чтобы не потерять общей синхронности движения и не путаться под ногами. Было важно сохранить естественность, без открытых поддавков и сверхпокровительства. Стив, привычно выкладываясь на полную и не утруждаясь мыслями о необходимости подстраиваться под чужие возможности, бежал впереди их обоих. Баки подумал вовсе забрать у него лишнюю поклажу и отпустить вперёд — быстрее найдется машина — но к тому времени, как в его голову пришла эта светлая мысль, дорога по широкой дуге свернула вправо, сделавшись шире. По обе стороны от глубоких кюветов ее замыкала цепочка отбойников, на гладком полотне белела в полумраке свежая разметка на четыре полосы, далеко впереди виднелись нечеткие очертания дорожных знаков. Где-то в отдалении, позади них снова послышался гул вертолета, Стив и Баки интуитивно и почти одновременно вскинули головы к потемневшему небу. — Больше заначек для деморализации противника у меня нет даже на крайний случай, — сообщил Баки, осматриваясь и оценивая окружение, чтобы сориентироваться. — Допустим, что передвигаемся на своих двоих мы быстрее, чем от нас ожидают, и давно вышли из границы радиуса, в котором нас станут искать, но оставаться на виду глупо. Все подступы к границе, — Баки кивнул на дорогу перед ними, — будут перекрыты, и ничего кроме БМП и танков, если они решат гульнуть на широкую ногу и сгонят сюда бронетехнику, мы здесь не выловим. Местность Барнсу была хорошо знакома. До ближайшей населенной деревушки не вблизи границ и постов было самое малое миль восемь, и это если напрямик, не петляя. До ближайшего города и того больше, а в планах на ночлег у Баки был именно город, даже если до него придется пилить пешком добрую половину ночи. Он давно привык к военному быту и бродяжническому образу жизни, мог заночевать в любой дыре, не вспоминая о благах цивилизации и не чувствуя себя сильно хуже от их отсутствия, но сегодня… впервые за долгое время, счета которому Баки не вел, он почувствовал острую необходимость ночевки… не в клоповнике. — Заначка, говоришь? — задумчиво протянул Стив, шагающий впереди. — Даже знать не хочу, чем на самом деле это было, но… — он резко обернулся через плечо, и его хмурый взгляд хлестнул неодобрением, — это запрещенное оружие, Бак! Могли погибнуть люди! «Опять двадцать пять!» — Баки с трудом поборол в себе желание закатить глаза и уже готов был дать волю распирающему изнутри раздражению, но… этот упрёк прозвучал настолько… правильно, настолько… в духе Стива, а Баки так не хватало чего-то подобного в его обновленном непривычном образе бывалого солдафона без форменных прекрас — стабильного и неизменного, этакой визитной карточки Стивена Гранта Роджерса, что Баки промолчал. Открыл рот, глядя в мощную спину, и почти сразу же закрыл, а под ребром кольнуло. Не-то совесть, не-то печень напомнила о том, что марафонский бег не пошел ей на пользу. — Это был прототип сейсмической бомбы, — объяснил он вместо заготовленных возмущений. — Спёр у исламистов. Новое поколение. Карманный размер. Поражающая способность, соответственно, меньше, чем у тех же «Tallboy», но они и не рассчитаны линкоры топить. А вот устроить встряску, искорежить подъездные пути для техники и напугать до усрачки личный состав вполне способны. И на что похуже тоже, если делать закладку с определенной целью в определенном месте. — И подобное оружие сегодня в руках у исламистов… — без выраженной интонации, скорее, просто подытоживая слова друга, протянул Роджерс. — Ладно, к этому мы еще вернемся, а пока нужно решить, что мы делаем дальше, — постепенно смещаясь всё ближе к обочине, Стив замедлял ход. Расслабляться было рано, но сейчас у них, по крайней мере, появилась возможность провести инвентаризацию и рационально распределить ношу. Да и обсуждать дальнейшие планы было всяко удобнее не на бегу. Поправив сползший с плеча ремень винтовки и локтем подбив назад груженый рюкзак, Баки в два широких шага нагнал Диану и осторожно похлопал ее по плечу. Широкий ремень ее сумки то и дело съезжал по гладкому материалу бронекостюма, и ей приходилось на постоянной основе придерживать его рукой у плеча. В другой руке противовесом служил контейнер, который неплохо было бы упаковать для отвода глаз, но времени на это не было, как и лишних сумок, и теперь хромированный цилиндр невыгодно поблескивал в полумраке. Мишень чистой воды. — Даже не думай, — шикнула Хартманн, намертво вцепившись в ремень у себя на плече. — Ты сам нагружен, точно мул, а если собрался тащить еще одну поклажу в зубах, то иди и попытайся отобрать что-нибудь у Роджерса. Баки промолчал, но продолжил идти рядом. — Отдай мне контейнер, — попросил он спокойно, но настойчиво. — И эту блядскую сумку! — вопреки изначальной установке держать руки при себе и не провоцировать разлад, Баки вдруг резко дернул на себя ремень, когда он в очередной раз съехал по худому, заостренному плечу. — Вот. Возьми мой рюкзак. Он не легче, но с двумя лямками удобнее. И эту хуевину, — Барнс потянул к себе ручку контейнера, но вырвать ее из цепких пальцев оказалось не так легко, и на какое-то время они нелепо застыли друг напротив друга, с двух сторон вцепившись в цилиндр. — Я ее спиздил, мне за нее и отдуваться, чуть что, а становиться мишенью тебе… любому из вас я не позволю! — Ради всего святого, Бак! — взмолился Стив, душа в себе раздражение. — Следи за языком! У меня скоро кровь из ушей потечёт. И хватит препираться! — он остановился, взялся рукой за перекладину отбойника, обрамляющего шоссе, и всмотрелся в мрачные, курчавые заросли. Где-то там, внизу стрекотали… наверное, кузнечики, если таковые здесь водились. Воздух по-прежнему оставался душным и горячим, особенно над дорогой, и пах палью, порохом и… потом от них самих, потому что, хотелось верить, кроме них рядом не было никого, чей запах могло бы уловить их чувствительное обоняние. — Это седьмая трасса, — Баки присмотрелся к знаку вдалеке, обозначающему расстояние и прикинул в уме карту. — Из ближайшего прямо по курсу Аль-Шавкатлия — деревенька, административно принадлежащая мухафазе Дамаск, до нее плюс-минус миль восемь. Дыра дырой, но машину достать сможем, хотя их там и найдется штучное количество. А на колесах до самого Дамаска рукой подать. Стив огляделся и в очередной раз внимательнее вслушался в происходящее на расстоянии от них. Вертолета его слух больше не улавливал даже в отдалении, а по дороге за все время с тех пор, как они на нее вышли, не проехало ни одной машины. — Сейчас без малого вся страна должна быть в курсе, где мы. Там, на границе, — Стив неопределенно махнул рукой себе за плечо, — меня попытались свести с министром обороны. Отставным, но не суть важно. Баки напрягся и с трудом разжал челюсти, чтобы задать вопрос, которого, по-видимому, Стив от него ждал, многозначительно умолкнув. — Я видел. В прицеле. Тебе передали телефон. Что он предложил? — Он оказался не слишком прямолинеен в обозначении условий, — Роджерс повернулся к другу и внимательно всмотрелся в его лицо. Сумерки скрывали подробности, но суровое выражение и обострившиеся черты Стив считывал отчетливо. Они были броней, защитной маской, которая, как бетонная стена, не пускала дальше поверхности, а с поверхности Стив сумел считать и вполовину не так много, как ему хотелось. — Но одно он дал понять совершенно ясно: ему нужно что-то, что есть у тебя, Бак. — Ааа… — делано равнодушно, но вместе с тем раздраженно протянул Барнс. — Тогда пусть встанет в очередь. — Вот именно! — не выдержал Стив. — Ты будто обчистил шкафы всех и каждого в этой стране и вынес подчистую все чужие скелеты. И теперь хозяева отчаянно пытаются их вернуть. — Это здорово помогает оставаться в живых, — вмешалась Хартманн, обрушив обе руки на заградительный отбойник и вглядевшись во мрак низины. — Когда не приходится полагаться, что тебя прикроет большой босс, — легко оттолкнувшись в прыжке от опоры, Диана перемахнула ограду и, ожидаемо не нащупав по ту сторону даже клочка горизонтальной поверхности для опоры, повисла на железке. — Вы собираетесь сваливать с дороги или ждете бронетехнику? — смерив игривым взглядом силуэт Баки, который рефлекторно кинулся к ней с протянутой левой рукой, Диана разжала пальцы и улетела вниз. Полет был коротким и закончился приземлением в пружинистые, колючие заросли. Прикрыв ладонью незащищенное лицо, Хартманн потопталась, наощупь исследуя почву и убеждаясь в ее стабильности, после чего запрокинула голову — сверху на нее уже лился, ослепляя, луч фонарика в руке Роджерса, а совсем рядом послышался звук тяжелого приземления, возня и невнятные ругательства сквозь стиснутые зубы. Но кроме ругательств Барнс не сказал больше ни слова, ощупью нашел ее плечо, царапаясь терном, спустился по руке вниз, к ладони, и крепко ее сжал. — Роджерс, ты там заснул? — вполголоса позвала Хартманн, зная, что тот слышит, и подняла голову, прикрываясь ладонью от все еще бьющего в глаза света. — Идите, — сказал Стив и выключил фонарик. — Я пройду дальше по дороге и вниз уйду по другой стороне, след запутать будет нелишним. Заодно понаблюдаю, вдруг они надумают предпринять что-то посерьезнее для наших поисков. Разживётесь машиной — подберёте меня по пути. Если что-то наметится, я дам знать. — Стив, твою… — выматерился Баки про себя гораздо содержательнее, чем вслух, потому что так и так его уже никто не слушал, а вымеренная солдатская поступь Роджерса где-то там, наверху, отдалилась от того места, где они стояли и очень быстро вовсе приглушилась расстоянием. На слуху Барнса осталась только стрекотня, раздражающее зудение назойливой мошкары и тихое дыхание близкого присутствия. На нем-то Баки и попытался сосредоточиться, всеми силами пытаясь унять внутренний протест и бессильную злость. — Наблюдатель херов! — Баки… — она сжала его руку и переплела их пальцы, вставая напротив, лицом к лицу, и ее близкое дыхание обожгло ему губы. Он рефлекторно подался ближе, и они неуклюже столкнулись лбами… в потёмках, в кустах придорожной канавы. В нос бил запах сырости, а на свежую кровь слетались комары, ещё не подозревая, что им обломится также, как нередко обламывалось клопам, вшам и прочим напастям солдатского быта. Но приобретенная устойчивость не избавляла от дискомфорта, особенно, когда на окружение резко становилось не плевать, а Баки как раз очень хотелось как можно быстрее попасть в более благоприятную обстановку. — Идём! — потянув ее за собой, он двинулся параллельно трассе вперёд, широко шагая в траве по пояс и протаптывая путь для двоих.

***

Барнс неплохо разбирался в машинах, но даже он не сразу определил, что за рухлядь им посулила удача и насколько далеко они смогут на ней уехать. Если вообще смогут, не перебудив в процессе всю деревню и не сообщив свое местонахождение попутно всем, кто их искал. Заезженный, грязный автомобиль отличительных знаков марки не имел, визуально, насколько возможно было мельком оценить в свете фонарика, напоминал американский Форд, древний, как бивень мамонта, хотя, правду сказать, Баки видал и древнее. Заведется — и на том спасибо. Местный автопром имел за собой грешок копировать старые модели известных мировых марок, переименовывая их на свой лад. И на таких вот перезапущенных «копиях» девяностых-нулевых — неприметных рабочих лошадках, которые возможно было завести без ключа, всего лишь покопавшись в проводах зажигания, поныне разъезжала добрая половина местных работяг, включая таксистов в крупных городах. Весьма удобное обстоятельство, учитывая, куда Баки планировал податься. Чаще всего, угоняя автомобиль — гражданский ли, военный, дешевый ли, дорогой — Барнсу не приходилось договариваться с совестью, потому что у Солдата таковой не имелось, а сам он… сам он угонял или у мертвых, или у тех, кому по тем или иным причинам оставалось недолго наслаждаться нажитыми благами. Также отлично затыкало неугомонную совесть обоснование необходимости угона, и в исключительно редких ее случаях, когда не было варианта не красть или выбрать другую цель, Баки завел себе привычку… откупаться. Если мог и если было — чем. Сегодня — мог, и деньги были, а вот других вариантов для угона не имелось. Если только он не собирался ошиваться в поисках лучшего варианта по дворам и нервировать и без того нервных сторожевых псов, а он не собирался. Ведь даже с проводами мудрить не пришлось — нежданно-негаданно ключ нашелся под задним крылом. Старушка, можно сказать, сама шла к ним в руки. Не считая, Баки скрутил купюры тугим рулоном, наспех затолкал их в узкое горлышко пустой бутылки из-под воды и бросил тут же, рядом с угоняемой машиной. Бесшумно завестись и уйти совершенно незамеченным Баки изначально не рассчитывал — не то окружение — поэтому предполагал, что хозяин опомнится, едва под окнами взревет старый двигатель. Чего доброго ещё вдогонку кинется. А найдет оплату, авось и шум поднимать передумает… Диану он уговорил сесть назад, пообещав, что как только они подберут Стива, Баки тоже пересядет. Она легко позволила себя убедить, хоть и знала, что этого не будет, потому что подобная рокировка на ходу — пустая трата времени, и, вероятнее всего, Баки останется за рулем до конца поездки. Стиву придется смириться с ролью штурмана, а она будет трястись на заднем сиденье, про себя молясь о том, чтобы ее непредсказуемый организм выдержал несчастные пятьдесят километров пути без сюрпризов. Хватит тех, которые им могут преподнести многочисленные недоброжелатели. Вслед им звучно и заведомо обреченно бранился пожилой араб, хозяину аккомпанировала запертая в вольере собака, а в окнах соседних домов ярко-желтыми пятнами вспыхивал свет. Вырулив на асфальтированную дорогу, Баки выровнял курс и, ориентируясь на собственные ощущения и предполагаемые возможности машины — спидометр оказался сломан, и сверяться по нему смысла не имело — откорректировал скорость где-то в районе ста (важно было Стива не пропустить или чтобы тот не пропустил их) и устремился вперёд. Пока что положение их оставляло желать лучшего. Одинокая машина на пустой трассе даже без следящего устройства и воздушной погони способна была привлечь слишком много нежелательного внимания, а влиться в поток и затеряться они смогут только на подъезде к городу. — Пригнись, — попросил Барнс, взглянув на неё через зеркало. — И не высовывайся. Придется ехать без фар, с почти нулевой видимостью, а дорога волнистая, и я не уверен, что смогу вовремя заметить хвост. Точнее, заметить-то он заметит, но от пальбы это не спасет, а нет ничего более непредсказуемого, чем шальная пуля. А также граната, мина, ракета… — Следи за дорогой, — она прижалась сзади к водительскому сидению, вытянула руки по обе стороны и, обняв его наискось наподобие ремня безопасности, сцепила пальцы в замок где-то в середине его груди. — Я буду в порядке. Баки тяжело вздохнул, собираясь возразить, но его захлестнули ощущения, отгоняя прочь разбушевавшуюся паранойю, он отвлекся и, в конце концов, чуть не пропустил Стива, который промелькнул размытой тенью в полумраке, будто зверь, невзначай перемахнувший заграждение, да так и оставшийся далеко позади разогнавшейся машины. Стиву пришлось их догонять, а Баки медленно сдавать назад до тех пор, пока где-то на середине отрезка они не поравнялись, но даже тогда Роджерс не спешил забираться внутрь. Он стоял на стороне водительской двери и испытующе смотрел на Баки, словно только и ждал, когда тот сдвинется и уступит ему баранку. — Ты в розыске, Бак, твоя физиономия украшает каждый столб и криво растущий ствол. Если нам не нужна группа захвата на пороге ближайшей гости… — Только не нуди, Стив! — на полуслове оборвал Барнс и разжал руки, демонстративно выпуская руль. Он ощутил, как синхронно с его движением разжались охранительные объятия «ремня безопасности», и одновременно с исчезновением телесного контакта из головы Баки напрочь выветрились все установки, все проверенные и опробованные схемы, продиктованные опытом, выучкой и чутьем. Он знал, что не имеет права оставить водителя — Стива — без прикрытия, знал, что это его прямая личная обязанность — прикрывать и обеспечивать безопасность с наиболее стратегически выгодной для этого позиции, но все эти военные протоколы, всё рациональное в нём меркло перед потребностью или, вернее, болезненной необходимостью. Хотя в сложившихся обстоятельствах никто не ждал от него выполнения вскользь брошенного обещания, она этого не ждала, а он сам честно пробовал не идти на поводу… — Давай, Бак, не тормози, — подначил Стив, словно читая мысли. — Полезай назад. Никто в затылок нам не дышит, фора есть. — Стив… — Потом, — отмахнулся Роджерс, сторонясь и давая Барнсу место выбраться. — Всё потом, — оперативно сгрузив на друга свою ношу, он скользнул на водительское место. Стиву, конечно, не нравилась идея ехать прямиком в крупный город и при этом ожидать, что им там позволят осесть и затаиться, но пойти на этот оправданный риск у них были причины. Баки не нравилась ни роль пассивного балласта, ни перспектива многолюдного Дамаска, с его блюстителями порядка, системой видеонаблюдения и прочими мелочами комфортного существования, способными парадоксально осложнить жизнь такому, как он, но рискнуть у него были причины. Даже если он по-прежнему не черта не выяснил об этих самых причинах. Растасовав как можно компактнее багаж и уложив винтовку в ноги между сидениями, Баки порылся в одной из верхних сумок и добыл оттуда бутылку воды. Они не говорили и никак не координировали свои движения во мраке ограниченного пространства, при этом все же умудряясь не сталкиваться и не мешать друг другу. Поерзав, чтобы устроиться поудобнее, Баки молча перебросил живую правую руку через плечо Дианы, притягивая ее под бок, в объятия. Ночь безжалостно сжирала все визуальные подробности, Баки оставалось полагаться исключительно на тактильные ощущения, и то, что он подобным образом узнавал, ему на подсознательном уровне не нравилось. Но он не станет допрашивать Стива обо всём, что пропустил. Не при ней. Старый двигатель монотонно гудел, колеса пожирали мили, за окном единой чёрно-серебристой полосой мелькал ночной пейзаж. Спустя какое-то время тишины Баки уже не мог определить, спала ли она или просто вела себя неестественно тихо, он не счел необходимым это выяснять, просто продолжал прижимать ее к себе и рассеяно поглаживать по предплечью. И с каждым размеренным вдохом, с каждым медленным движением ладони в ласкающе-успокаивающем жесте на Баки волнами накатывал страх. Он по-прежнему ждал. Ждал, когда его мир дрогнет и сместиться за грань яви. И ожидание это сводило с ума. Стив кинул обеспокоенный взгляд через зеркало назад, лишь чтобы разглядеть слабо проступающие из тьмы силуэты тел и блеск… широко открытых, смотрящих в одну точку глаз, которые странным образом преломляли тусклый свет луны. — Бак… — позвал Стив, когда невидимое напряжение в замкнутом пространстве старого автомобиля достигло своего пика, позвал на пробу, не ожидая, что Баки услышит его с первого раза, не рассчитывая, что он захочет сейчас говорить. — Ты как? — Это пройдет, — с неожиданной готовностью отозвался Баки, будто приготовил ответ заранее, хотя голос его звучал не громче шепота, отрешенный и словно бы отдаленный в пространстве. — Наверное… пройдет. Но не сразу. Это сложно понять, Стив, и лучше бы ты даже не пытался… Стив открыл рот, чтобы что-то ответить, как-то поддержать диалог, но передумал, не уверенный, что его слова будут уместны. Снова наступила тишина. Мысли о необходимости и одновременной невозможности утешения разрывали Стиву мозг и сердце. — Баки… — Конечно, ты скажешь, что все это реально, — голос с заднего сидения звучал по-прежнему спокойно, хотя Стиву слышалось отчаянное восклицание в каждом произнесенном шёпотом слове. — Любой с мозгами не набекрень назовет с десяток признаков, а то может и больше, отличающих реальность от иллюзии. Как может быть нереальным то, чего можно коснуться, то, что можно подержать в руках? — в размеренный шепот Баки закралась горькая усмешка. — Мне снились сны. Каждый чертов раз, когда я отрубался. Про нее, про тебя… И каждый раз я просыпался с мыслью, что Гидра… забрала её у меня. Реальность, нормальность… и жизнь. И я ничего не могу сделать, не могу просто выключить в себе эту навязчивую паранойю в постоянном ожидании подвоха. Когда твое лицо превратится в скальпированный череп у меня в руке или когда откуда-то сверху, перекрывая твой голос, зазвучат другие голоса, требующие от меня проснуться. Они будут звать меня, тормошить, хлестать по щекам и поливать ледяной водой, а всё это, — Баки обвел взглядом мрак салона, но сам остался неподвижен, — будет рушиться, ломаться и трескаться с оглушительным грохотом. Стива живьем пожирала ярость бессилия, а по позвоночнику изнуряюще медленно и мучительно катилась волна страха… от одного только мимолетного представления, какого это — жить в мире и каждую секунду ожидать, что он развалиться, развеется прахом, и всё, во что ты верил, все, кого любил, в одночасье перестанут существовать. — Боже правый, Бак… — «Это всё реально, Бак, клянусь, это происходит по-настоящему, это не сон», — не то процитировал, не то передразнил Баки и скорчил гримасу, заведомо нечитаемую в темноте. — Ты не придумаешь ничего нового, Стив, нет других слов, нет волшебного кода, расставляющего всё по местам. Но кое-что ты мне должен сказать прямо сейчас, Стив. Не важно, сон это или явь, я должен знать! И не смей… не ответить. Стив безошибочно уловил в голосе мольбу и вместе с ней угрозу — очевидную, искреннюю, дающую понять, что в порыве отчаяния снисхождением не станет даже дружба. И страшнее всего было от понимания, что это говорил не Солдат, не программа, не чей-то чужой приказ. Это был настоящий Баки. И его личная потребность в ответах. В ожидании рокового вопроса Роджерс неосознанно затаил дыхание. Не потому что заведомо готовился лгать, а потому что были… были темы, о которых он бы предпочел не говорить. О которых он не собирался говорить. Вокруг и так было темно, но у Баки помутилось в глазах от страха, а бешено колотящееся сердце будто бы сжала чья-то чужая рука. Он скосил взгляд себе на правое плечо, где ощущался вес, и осторожно, не желая тревожить, но не в силах вовсе отказаться от прикосновения, погладил ее по коротким, ожесточившимся под солнцем волосам. Она никак не отреагировала. — Шмидт действительно это сделал? Он заразил её? Прикрыв глаза, Роджерс на какое-то время доверил вождение инстинктам, а сам медленно и длинно выдохнул. Не самый безопасный вопрос, но Стив знал, что ответить на него мог только правдой. Голой, ничем непреукрашенной, ужасной в своем звучании правдой. Ничто другое он сам не воспринял бы адекватно тогда, в Москве, поставленный перед фактом. Ничто другое он бы не простил. — Да, — ответив на вдохе, Стив попытался воскресить в себе эмоции, одолевшие его, когда аналогичный ответ был дан ему. Он знал, что то, что чувствовал тогда он, не пойдет ни в какое сравнение и даже не приблизится к тому, что ощущает сейчас его друг. И Стив отдал бы всё, он обрушил бы небо на землю за возможность не бередить незаживающих ран. Но он не мог. Потому что были темы, о которых он не заговорит, даже если Баки приставит пистолет к его голове. Были подробности, которые он не имел права разглашать. Если не в силу воспитания, то хотя бы из уважения к Диане, а ведь ее, после всего, через что они вместе прошли, он больше, чем просто уважал. — Да, заразил. Но она не… — самое подходящее продолжение «заразна» необъяснимо вызывало у Стива рвотный рефлекс, и он не мог заставить себя произнести это вслух, а более подходящие синонимы упрямо не находились. — Вирус прочно связан с её иммунной системой и не опасен для окружающих. «А что насчет нее?!» На этот очевидный напрашивающийся вопрос, которого, быть может, Стив от него ждал, Баки не хотел знать ответа. Потому что он был очевиден. И, на удивление, не он задевал сильнее всего. — Почему я должен вытягивать из тебя ответы, Стив? — Потому что не я тебе должен их дать, Баки, — выждав пару мгновений, Стив тихо повторился. — Не я. — Если бы она могла… — Баки попытался унять необъяснимую ярость обиды, пламенем вспыхнувшую внутри. — Если бы всё было в порядке, она бы давно заткнула нас обоих только за попытку обсудить её в третьем лице. Стив, не смей! — не справившись с эмоциями, Баки резко подался вперёд и… поперхнулся вдохом, заторможено осознав, что тянет ее следом. — Только не ты… «Не предавай меня, друг…» Баки не произнес этого вслух, слишком отвлеченный отсутствием реакции со стороны Дианы, но Стив все равно услышал. По интонации, по тому, как оборвалась фраза… И это казалось краем абсурда, это не имело под собой совершенно никаких оснований, но Стив не обижался и не осуждал. Каким бы страшным откровением это ни было, он всё понимал. Он плавно сбавил скорость и перестроился в крайнюю полосу, вплотную к обочине. Если это промедление будет стоить им погони, пусть так. Этот момент с возможностью посмотреть друг другу в глаза был им необходим. — Никогда, — ровно и уверенно начал Стив, повернувшись лицом к пассажирским креслам и убедившись, что Баки смотрит на него. — Никогда я не совру тебе. И никогда не предам. И я знаю, что мои слова насчет реальности происходящего тебя не убедят, потому что не я первый, не я последний, кто скажет тебе их. Но она здесь. Она искала тебя. Погоди упрекать меня среди прочего еще и в том, что я привез ее сюда в таком состоянии, потому что, если бы существовал способ не пустить ее за тобой, поверь, я бы им воспользовался. Она была заражена — да, это почти стоило ей жизни — да, полевые условия не пошли на пользу ее восстановлению — очевидно да. С тех пор, как мы напали на твой след, она нормально не ела и не спала, при этом делая всё то, что мне нет нужды тебе описывать, ты знаешь лучше меня, насколько неудержимой и неуправляемой она может быть. После вояжа по заминированной пустыне она ослаблена и истощена, и я виноват в том, что допустил это. Но она не умирает. И ни Шмидт, ни я… никто не отберет её у тебя, Баки. «Никто, кроме нее самой…» — додумал Стив уже про себя, в душе надеясь, что не берет на себя слишком много, говоря о том, чего не знает или в чем сам не до конца уверен. Но Баки отчаянно нужна была его уверенность, а не его сомнения, и Стив готов был пойти на сделку с совестью, заперев глубоко внутри собственные обоснованные подозрения и страхи. Если он недосмотрел и допустил непоправимое… Что ж, ему жить с этим, а Баки хватит его собственных демонов. — Нужно двигаться. Чем быстрее мы окажемся в нормальных условиях, тем быстрее поймем, что делать. Баки, попробуй… — а дальше Роджерс просто давал инструкции, а Барнс нашел свое временное успокоение в том, чтобы их выполнять. Это было знакомо, это было понятно, но главное — это было эффективно. Ее сердце билось, Баки чувствовал под пальцами устойчивый ритм и считал удары вслух. Он был не против делать это всю оставшуюся жизнь. Сколько бы ему ни осталось. Дальний свет фар первой встречной машины был подобен свету в конце мифического тоннеля. Пройти по которому Джеймсу Барнсу, видимо, было не суждено.