Обычное утро Тины Голдштейн

      Персиваль Грейвз к праздникам относился спокойно. Иногда он позволял сотрудникам немного расслабиться, например, в Рождество или ещё какой-нибудь важный праздник. Иногда он закрывал глаза на их вечное: "Мистер, Грейвз, ну сегодня же праздник!" и другие фразы подобного рода. Но сегодня он не мог этого сделать, даже если бы сильно, очень сильно захотел...       На календаре стоит середина февраля - четырнадцатое число. Все сегодня празднуют День Святого Валентина. Все, кроме него. Ведь он, Персиваль Грейвз, искренне не понимает, что в этом Валентиновом Дне особенного.       Самый обычный день.       Но, увы, так считает лишь глава Департамента Магического Правопорядка. Все остальные же упорно продолжают поздравлять его с этим праздником.       Зайдя в МАКУСА утром, первое, что видит мужчина - множество красных и розовых, режущих глаза сердец, которые витают в воздухе и над головами проходящих мимо сотрудников.       Мужчина недовольно хмыкает и поджимает губы, когда видит, как к нему направляется Куинни Голдштейн. Каждый год девушка с таким радушием поздравляет его, будто сама является его второй половинкой. - Доброе утро, мистер Грейвз, - улыбаясь, произносит она. Девушка одета в шёлковое платье бледно-малинового цвета. - Вы считаете его добрым? - иронично замечает мужчина, выгибая правую бровь. - А отчего же нет, мистер Грейвз? Сегодня же такой замечательный праздник! - улыбается девушка в ответ, поправляя выбившуюся из общей прически прядь волос. - Я не считаю этот праздник таким уж особенным, мисс Голдштейн, - пожимает плечами собеседник в ответ. - И, если у вас на этом всё, то я, пожалуй, пойду. У меня, в отличие от подавляющего большинства, нет абсолютно никакого настроения, располагающего к этому, как вы говорите, светлому празднику, - Грейвз видит, какой недовольной сделалась младшая Голдштейн и, чтобы не провоцировать разгорающийся спор с её стороны, быстро покидает ту, идя в сторону лифта. - Доброе утро, мистер Грейвз, - здоровается с ним эльф Рыжий. - Доброе, - немного сухо отвечает Грейвз.       Эльф уже готов нажать кнопку нужного этажа, но не успевает этого сделать из-за едва успевающей протиснутся через закрывающиеся дверцы лифта Голдштейн-старшей. - Доброе утро, мистер Грейвз. Привет, Рыжий, - отдышавшись, произносит она. - Голдштейн, чего это ты на работу опаздываешь? Снова проспала? - спрашивает эльф с насмешкой, палочкой нажимая нужную цифру этажа. - Неважно, - говорит Тина, смотря на начальника, который, как ни в чём не бывало, переводит взгляд с эльфа на девушку.       Он несильно-то и удивлён этим опозданием: из-за хаоса с валентинками и амурами, снующих буквально везде, он сам чуть не опоздал. - Да ладно тебе, - продолжает эльф, чуть посмеиваясь. - Небось, встречалась со своим тайным поклонником, а? Скажи-ка, Голдштейн, когда ждать свадьбу?       Тина вспыхивает от такого заявления. Уголки губ Грейвза слегка приподнимаются. Девушка сжимает и разжимает пальцы рук в кулаки и после недолгого молчания говорит: - Это явно тебя не касается! - она демонстративно переводит взгляд на панель чисел и делает вид, что тщательно изучает ту.       Лифт останавливается на нужном Персивалю и Тине этаже. Девушка, как только открываются двери, пулей вылетает из лифта, дабы избежать ненужных ей вопросов от эльфа.       Голдштейн быстро забегает в отдел, тут же закрывая за собой дверь и, - Персиваль в этом уверен, - сообщает коллегам о том, что он идёт позади и сейчас будет на месте. Он с лёгким осуждением смотрит на дверь, за которой только что скрылась его подчинённая.       Открыв дверь, он натыкается на оглушающую его тишину. Персиваль не удивлён - Голдштейн ведь уже сообщила всем о его скором прибытии. - Доброе утро, - произносит он, обводя сотрудников заинтересованным и немного изучающим взглядом.       Тишина, а тем более в такой, - как они считают, - праздничный день, начинает давить на барабанные перепонки. - Доброе утро, мистер Грейвз. С праздником вас, сэр! - улыбается ему Натали Уайт - девушка, которая больше думает, как завести роман с кем-нибудь, чем о работе. Сегодня она одета в легкую блузку цвета свежей травы и тёмные брюки.        У Грейзва от яркого цвета с непривычки рябит в глазах. Он несколько раз промаргивается. Наконец, его глаза привыкают к блузке цвета "вырви глаз". - Мисс Уайт, не кажется ли вам, что ваша блузка... Слишком уж выделяется? - И действительно - среди всей монотонности тёмных оттенков, двадцати трёх летняя девушка уж слишком заметна. Мужчина приглаживает волосы, вздыхает и переводит взгляд с Уайт на одного из авроров, что ухмыляется при его словах. - Нет, сэр, - отвечает девушка, то ли действительно удивившаяся его заявлению, то ли просто делавшая вид, что это так. - А вы что-то имеете против? - девушка улыбается ему, стараясь привлечь к себе внимание таким образом.       Персиваль вздыхает: с тех пор, как он является главой Департамента Магического Правопорядка, эти взгляды он получает постоянно. От всех! Каждый раз, появляясь утром в МАКУСА, он обязательно поймает пару тройку заигрывающих взглядов молодых девиц. И не только молодых девиц. Конечно, учась в Ильверморни, он получал не меньше подобных взглядов, но, как он считал, со временем это должно было пройти. Однако, к его сожалению, взгляды заигрывания явно будут "преследовать" его ещё долго. До пенсии. Или же до того момента, пока он сам не уволится из МАКУСА, а может... Он и сам не знал, чем это "может" окажется. - Нет, мисс Уайт, просто я считаю, что авроры должны соблюдать определённый дресс-код, установленный правилами, а не одеваться, как выпускники, которые только два дня как закончили обучение в Ильверморни! - мужчина строго смотрит на девушку, весёлый взгляд которой сразу же поникает. - Я не считаю, что в моём внешнем виде есть что-то, что, как Вы считаете, выходит за рамки приличия, мистер Грейвз! - не остаётся в долгу блондинка, чуть вздёрнув подбородок. - Мисс Уайт, а вот грубить вовсе не обязательно, - строго произносит мужчина, бросая яростный взгляд на блондинку. Та, желавшая что-то сказать, сразу же затихает и принимается за разбор бумажной волокиты. - Работать, - приказывает Грейвз. - Всем работать! Если хоть одно слово услышу, не касающееся работы, то выговор вам обеспечен! - он в несколько широких шагов доходит до двери своего кабинета. - Бездельники! - продолжает свирепствовать мужчина, явно шокируя всех своим необычным, как они считали, поведением. Злость продолжает расти внутри него. Он пытается хоть как-то сдержаться, но в последнее время Персиваль слишком часто это делал. - Никакого толка от вас за эти две недели! Ни одного дела не раскрыли! Расслабились! - быстрым движением руки он открывает дверь, переступая порог кабинета. Затем, повернувшись так, чтобы его все видели, смотрит на Тину, которая, поймав яростный взгляд, съёживается, явно боясь попасть под "горячую руку" начальника. - Голдштейн, зайдите в мой кабинет! - От этого тона, - Грейвз знал, - Тине хочется провалиться под землю, потому что так он говорит лишь тогда, когда недоволен общей работой, либо же в случае, когда его что-то тревожит. Первое знают все, второе - только те, кому он доверяет. Среди тех немногих есть и мадам Президент, сообщившая ему недавно "радостную весть", касающуюся одного из опаснейших преступников магического Нью-Йорка. - Мистер Грейвз, а почему именно Голдштейн? - нарушает повисшее молчание Уайт. - Она, что - особенная? - с сарказмом спрашивает девушка, недовольно смотря на коллегу.       Персиваль переводит взгляд в сторону Уайт, поджимает губы, глубоко вдыхает воздух, пропитанный запахом пергаментов и чернил, подходит к столу Уайт, слегка наклоняется к ней и спокойным, на первый взгляд, тоном произносит: - А потому что, мисс Натали Уайт, Голдштейн - единственная из молодого состава, кто хоть какие-то попытки предпринимает для того, чтобы решить, как поступить в том или ином деле, - он бросает быстрый взгляд на Тину, что сидит справа от Уайт, и замечает, как ее лицо на секунду озаряет улыбка. - И, да, её отчёты, в отличие от Ваших, хоть не стыдно показать Мадам Президент, когда дело завершено. Надеюсь, такой ответ Вас устроит? - он прекрасно видит, как Натали вспыхивает, вновь смотря в сторону Тины, и кажется, что девушка вот-вот прожжёт дыру на её лице. Та же, как будто не замечая этого, продолжает думать над очередным планом. По крайней мере, Персиваль надеется, что она занята именно этим. - Да, мистер Грейвз, - шепчет Натали, продолжая сверлить ревнивым взглядом Тину. - Вот и славно, - губы Грейвза трогает лёгкая ухмылка. Мужчина в очередной раз осматривает отдел, в котором стоит абсолютнейшая тишина и, удовлетворённо кивая своим мыслям, заходит в свой кабинет.       Он ужасно зол на этих разгильдяев, которые лишь делают вид, что составляют планы. На самом же деле при первой выпавшей им возможности они начинают болтать о чём угодно, только не о деле. Мужчина вообще не может понять сам себя: зачем держать их в отделе, если от них нет никакой пользы? Хотя, польза-то, конечно, есть, но она так редко проявляется, что Персиваль и сам не помнит, когда от них был прок. Или, может, он просто преувеличивает?       Нет, он не собирается их увольнять. В свое время мужчина тоже отлынивал от работы. Позже, когда пришло озарение, - если попытку покушения на его жизнь можно так назвать, - Персиваль неожиданно взял себя в руки и с тех пор не давал себе расслабиться. Этому же он учил и своих подчинённых, когда пришёл на должность Директора Отдела Магического Правопорядка.       Голдштейн - наверное, единственная, кто хоть как-то пытается помочь с тем или иным делом. Её отчёты всегда идеальны, пусть и расписаны на семь-двенадцать страниц, девушка пытается дать более-менее сносный план по поимке того или иного преступника, а на разговоры за спиной просто не обращает внимания. Персиваль однажды слышал краем уха, как Уайт и ещё какая-то девица говорили, что Голдштейн с её вечной занятностью никогда не построит отношений с мужчиной, но это вовсе не его дело. Ему главное, чтобы работа делалась в срок, а какие сплетни летают вокруг его подчинённых - все равно. Почти всё равно.       Он отбрасывает размышления на задний план - ему сейчас не до этого, - и снимает пальто с шарфом. Пройдя вдоль внушительного шкафа, что стоит справа от входа в кабинет, Персиваль достаёт сигарету и закуривает. Сегодня он слишком зол и пара сигарет лишней точной не будет. Это его всегда успокаивало, давало время расслабиться и что-то обдумать.       В кабинет, предварительно постучав, заглядывает Голдштейн. - Мистер Грейвз, сэр, - произносит она робко, не отпуская ручку двери, - Вы просили зайти. Можно? - Проходите, Тина, - отвечает мужчина, делая очередную затяжку.       Девушка прикрывает за собой дверь, делает пару шагов вглубь кабинета и, остановившись, смотрит на мужчину. Она никогда не проходит к столу. Никогда. Боится, наверное. - Присядьте, пожалуйста, - отрешённо говорит он. - Разговор будет серьёзный, хоть и не слишком долгий.       Тина, не решаясь некоторое время, всё же подходит к столу начальника и садится в одно из кресел, что стоят рядом. Он смотрит на неё слегка недоуменно. - Голдштейн, вы же умная девушка, правда? - говорит мужчина и тут же продолжает. - Вот скажите, почему Вы постоянно так... боитесь сделать на пару шагов больше в этом кабинете, нежели всего два, застыв как статуя? - Мужчина удивляется сам себе: он явно не хотел говорить ничего такого, просто день такой, наверное.       Тина делает вид, что ничего не слышала из сказанного им. - Да, о чём это я? - резко переводит тему разговора Персиваль, сменив тон на более серьезный. - Скажите, Вам знаком этот человек? - Мужчина достаёт из верхнего ящика стола колдографию с изображение черноволосого, худощавого мужчины средних лет. Девушка отрицательно качает головой. Он так и думал. - Это, - поясняет Персиваль, видя её растерянный взгляд, - один из опаснейших преступников волшебного Нью-Йорка. На его счету двадцать пять убитых женщин и пять несовершеннолетних девочек. Как вы заметили, Голдштейн, убивает он лишь женщин и девочек, соответственно. Но я не сказал самого главного... - Сэр, простите, а... - начинает Тина, но Грейвз не любит, когда его перебивают, поэтому продолжает, будто не услышав собеседницу. - Я не сказал самого главного, мисс Голдштейн, - со злостью говорит он. Тина съеживается. - Всех этих женщин и пятерых девочек объединяет одна общая черта: они - сироты. Круглые сироты, - произносит он таким тоном, будто разговор идет о погоде за окном. - Вы понимаете, что это значит?       Девушка нервно сглатывает, переваривая информацию. Она ошарашенно смотрит на начальника, который докуривает сигарету и на лице которого полная отрешённость. Напускное безразличие. - Но, сэр, Вы же не хотите сказать, что... - со страхом, что сквозит в голосе, начинает она. - Я ничего не хочу сказать, Голдштейн. Я просто сообщаю Вам информацию о нём, вот и всё, - он закуривает вторую подряд сигарету. Тина явно не знает, как поступить. Она вновь чувствует неловкость, которую даже сама себе объяснить не в силах. - Я сказал Вам всё, что хотел. Можете быть свободны, Голдштейн. Отчёт сдадите вечером.       Девушка теребит край блузки, всё ещё находясь в лёгком шоке вперемешку с замешательством и неким смущением: вызвать её для того, чтобы сообщить информацию об опасном маньяке? И почему именно ей одной, а не всему коллективу? Странно. Тина поднимается со стула и идёт к выходу.       Персиваль провожает её обеспокоенным взглядом. Он сказал ей всё, что, по его мнению, она должна знать. Умолчал он лишь об одном: этот объект оставил ему, Грейвзу, небольшой "сюрприз" возле МАКУСА вчера, когда он уходил с работы.       Сюрприз заключался в белом конверте и колдографии внутри него с изображением сестёр Голдштейн, на которой были слова, от которых у мужчины стыла кровь:       "Если желаешь, чтобы твоя подчинённая не оставила сестричку дону-одинешенькой, покинув этот мир, не преследуй меня и не пытайся поймать".