Heal me

БэмБэм ненавидит Квон Мирэ. Ненавидит за то, что она ранит каждый раз в самое сердце и даже не соизволит извиниться. А он, до конца не исцелившись, снова и снова возвращается к ней, потому что она его, стремящегося не зависеть ни от кого и ни от чего, сделала до чёртиков зависимым от неё же самой. Ненавидит за её безнравственный характер, самолюбие и за упрямство, которое его до гроба доведёт. Ненавидит за то, что она, наплевав на все его сообщения о том, что он не хочет видеть её в клубе «La cerise» в эти выходные, потому что беспокоится за её безопасность, появилась тут как ни в чём не бывало, на своей горячо любимой Lamborghini, в чертовски коротком платье от Dior, не забыв с собой свой гордый ровный стан и королевский взгляд. БэмБэм ненавидит местный клуб не меньше, чем ненавидит Мирэ. Он бы никогда не сунулся в подобное место, хотя бы потому, что терпеть не может громкую музыку, сигаретный дым и пьяных людей. Но в венах его Квон Мирэ течёт тёмный ром (обязательно с колой), одежда её пахнет дорогим парфюмом вперемешку с запахом дамских сигарет (чёрт бы побрал этот запах), и в клуб она наведывается чаще, чем на пары. А БэмБэму Мирэ до боли в рёбрах небезразлична, и легче уж ему прожигать дни и ночи в ненавистном месте, но держать её в поле зрения, убеждаясь, что никто не причинит ей вреда, чем быть в неведении, где она, с кем она, и лишь отправлять ей по тысяче беспокойных сообщений (на которые она, конечно же, не ответит). Он уверен, что у неё, где-то там в мыслях, свой личный сценарий, в котором всё основывается на том, что она безупречно правдиво делает вид, что не замечает его и беспечно танцует в самом сердце танцпола, привлекая всеобщее внимание. Но БэмБэму плевать на выдуманные для себя сценарии Квон, когда дело доходит до её обменов взглядами с парнями, которые крутятся возле неё, словно стая голодных волков, и до «случайных» прикосновений её к их рубашкам и их к её талии. Поставив бокал с виски, которое он заказал лишь для вида на барную стойку, БэмБэм направился к Мирэ. — Отпусти! — возмущённо выкрикнула девушка, пытаясь высвободиться от хватки парня на её запястье, но БэмБэм и ухом не повёл, продолжая волочить её за собой. Сейчас он слишком зол. Стоит только снова вспомнить те наглые пальцы на её теле, и он готов сжечь тут всё к чертям, Квон Мирэ, в том числе. Втолкнув девушку в уборную, он закрыл дверь и прижал её к стене. — С огнём играть вздумала? Мирэ ухмыльнулась, уверенно смотря в глаза парню. — Огонь тут я, Бэм, — растягивая слова, словно тщательно смакуя их, произнесла она. Снова её короткое «Бэм», от которого его в дрожь бросает. — А ты всего лишь капелька прохладной водички, которая ничего потушить неспособна, даже собственные чувства. И она права. Квон Мирэ - его чёртова слабость, его извечная проблема, с которой он не в силах справиться, его ошибка. Любимая ошибка. — А ты… ты смогла потушить свои чувства? — прошептал он ей прямо в губы. Слишком близко, а ему неимоверно хочется прикоснуться к её губам своими, но он обещал себе больше не ломаться перед ней, что у него итак плохо получается. Девушка не ответила, опустив глаза и до боли закусив губу. Так он и знал. Возможно, Мирэ не любит, возможно, и вовсе не умеет, но БэмБэм влёк её до безумия сильно. Только вот она - роза с большими ядовитыми шипами и больно всегда было только ему. — Почему ты никогда не слушаешься меня, Квон Мирэ? — устало вздохнул парень. — Снова пришла в это грязное место. — Потому что в этом грязном месте я могу увидеть тебя, — еле слышно пробормотала девушка, но он всё услышал. Очень чётко и ясно. «А я прихожу из-за тебя» подумал парень и горько усмехнулся. Всё стало слишком запутанным и размытым, а ему хотелось всё быстрее разрешить, прекратить мучения и выбраться из этого лабиринта, в котором у него медленно рассыпалось сердце и сохли лёгкие от нехватки воздуха. Закрыв глаза, он прислонился лбом ко лбу девушки. Любовь убивает, а БэмБэм не из стали сделан, к сожалению. Он не знал, чего желал больше, забыть её к чертям и утопать в другом человеке или совсем наоборот, чувствовать её рядышком каждый день, ночь и утро, обнимать, целовать украдкой и вдыхать запах её волос, которые всегда пахнут ванилью (ведь она всё никак не решится сменить шампунь). Но первый вариант всегда отпадает. БэмБэм достаточно убеждался в том, что полюбить, кроме Мирэ, не сможет больше никого, а забыть её тем более. — Но это короткое платье я тебе всё равно не прощу, — он схватился за край дорогого материала и несильно дёрнул вниз. — Ненавижу, когда ты носишь короткое прилюдно. Так и хочется увезти домой, сбросить с тебя эту дрянь, надеть одну из моих футболок, которая будет в два раза больше твоего размера, и укутать в плед. — Так сделай это. Увези, сбрось с меня эту дрянь, надень одну из твоих футболок, укутай в плед и никогда больше не отпускай, — произнесла она на одном дыхании и схватила парня за рубашку, пальцами сжимая ткань. — Никогда, пожалуйста. А БэмБэм ненавидит Квон Мирэ. Правда, любит намного сильнее. Как бы сильно она его ни изранила, любит немыслимо.

***

Мирэ всегда казалась для БэмБэма слишком далёкой. Сколько он её помнит, она постоянно была неудержимой, с замашками лидера, острым языком и нескончаемой энергией. Должно быть, его это всегда и привлекало в ней, так как сам он - её полная противоположность. Будучи старшеклассником, он не один раз неосознанно заглядывался на неё в школе, такую красивую, но холодную, как льдинка. Правда, заговорить с ней никак не решался. Она, дочь богатых родителей, никогда не чувствовала нужды ни в чём, не терпела, когда ей отказывали, и всегда ходила так, будто носила на голове корону. А он всегда был ничем не приметным парнем со средней успеваемостью и узким кругом общения. Факт этот всегда лишал его какой-либо надежды на то, чтобы стать хоть чуточку ближе к недосягаемой Квон Мирэ. Однако познакомиться им всё-таки удалось, хоть и знакомство было не из приятных. Во время обеда он неуклюже споткнулся и опрокинул свой поднос с едой на её новенькие белые кеды. Она сперва громко ахнула и в шоке посмотрела на свою обувь, которая была в супе и рисе, после чего зарыдала во весь голос. Так неловко БэмБэму не было ещё никогда. Но оставить её в таком положении он не мог и, подняв рыдающую её на руки, понёс в мужскую раздевалку, где попытавшись её успокоить, дал Квон полотенце и пару своих кроссовок. Правда, она так и не надела их, сославшись на то, что у неё есть запасная обувь. После этого случая, БэмБэм старался избегать всякого столкновения с ней в коридорах школы, а в столовую и вовсе шёл самый последний, когда никого толком там не оставалось. Но жизнь и во второй раз поставила ему подножку. На летнем фестивале спортивных игр он заехал ей мячом прямо в голову, а та потеряла сознание. Сжирающее изнутри чувство вины заставило его сопровождать её до самой больницы, где она, придя в чувство, дала ему нехилую пощёчину, от которой на щеке у парня красовалось большое красное пятно, а потом выдала кое-что совершенно сумасбродное: — В качестве извинения поцелуй меня. И БэмБэм поцеловал. Её губы тогда были на вкус, как клубничный джем, видимо, из-за её любимого блеска. После этого Мирэ крепко привязала его к себе. До того крепко, что ему не хватало воздуха, однако он на это совсем не обращал внимания и хотел лишь продолжать и дальше бегать по футбольному полю сзади школы за ней, громко хохочущей, а поймав, сильно-сильно обнимать, на обеде строго следить за тем, чтобы она всё съела, ведь она слишком помешана на своих диетах, и провожать до дома, на прощание поцеловав её аккуратный носик. Но школьная жизнь прошла, и каждый разошелся по выбранными ими университетам. Вместе с этим развеялась и вся беззаботность, а детство помахало рукой и ушло, оставив за собой лишь кучу проблем взрослой жизни. Мирэ начала по выходным, а потом и в будни, ходить в «La cerise», тем самым пропуская занятия. БэмБэм это никак не одобрял и всё пытался запретить ей ходить туда, но для Квон не существует даже законов, а запретов тем более. С каждым разом она начала делать ему всё больнее и больнее, начала изощрённо ранить в самое сердце и ломать его на кусочки. А он любил и дальше, осознавая, что превратился в чёртового мазохиста, которому нужна лишь она, нужна, как кислород. Ведь несмотря на всё, она оставалась его Мирэ. Мирэ, которая всегда растрёпанная по утрам, ростом в сто шестьдесят сантиметров, в широкой пижаме и с небрежным пучком на голове. Тем не менее БэмБэм понял, что ещё незаживших ран слишком много, чтобы снова бессильно возвращаться к Квон, когда поехав в клуб за ней, застал её в объятиях неизвестного ему мужчины, который старше её лет на десять точно. Тогда боль достигла своего пика, как и закипавшая внутри него злость. Накинувшись на того мужчину с кулаками, он сам получил немало синяков и ссадин, а после драки заявил Мирэ, что больше не хочет знать её. В ту ночь он напился и плакал. Плакал в первый раз после смерти дедушки, когда ему было одиннадцать. Казалось, наступил конец, и дороги их окончательно разошлись, но ведь БэмБэму Мирэ до боли в рёбрах небезразлична, и он всё никак не мог выкинуть её из головы, стереть из памяти. Каждый грёбаный вечер волновался о ней, ведь знал, что она непременно пойдёт в клуб, который кишит всякими извращенцами, и как последний слабак, всё продолжал писать ей, а потом и вовсе начал ходить в клуб лишь ради того, чтобы удостовериться в том, что с ней всё в порядке. А сама Мирэ уже давно возненавидела это место и хотела лишь, чтобы он вернулся. Она ненавидела себя за то, что вертела им как вздумается, безжалостно растаптывала его чувства и хотела доказать себе, что она не болеет им, и его до безумия тёплыми ладонями, и мягкими губами. Но Мирэ уже неизлечима больна БэмБэмом, и ей его чертовски не хватало. «Слишком поздно что-либо возвращать, дура» говорила она себе каждый раз, когда рука тянулась к телефону, чтобы ответить на его сообщения, а потом позвонить и сказать, как сильно она его любит. Но, даже если у неё будет шанс всё вернуть, она бы предпочла не делать этого, ведь знала, что своим присутствием в жизни парня она лишь разрушала его. Мирэ притворялась. Ходила в «La cerise», где курила, пила и флиртовала со всеми перед его взором. Ей было противно от себя же самой, но главной её целью было, чтобы БэмБэм убедился в том, что он зря тратит на неё своё время, чтобы попросту стёр её из памяти. Но он этого, видимо, не хотел и всё продолжал приходить и наблюдать за Мирэ, которая уже совсем потеряла надежду на то, что он забудет её. Она не знала радоваться ей или плакать, когда разозлённый её выходками БэмБэм запер их в туалете и прижал к стене. В первый раз после долгого времени она была настолько близко к нему. Как же она скучала. По его глазам, запаху и идеально выглаженной рубашке. Квон поначалу сохраняла холоднокровие, но потом попросту не выдержала и готова была зарыдать прямо перед ним, показывая всё своё бессилие. После её «никогда не отпускай», он, крепко сжав её ладонь, вывел Мирэ из клуба и повёз к себе домой, где она надела одну из его футболок, которая была действительно в два раза больше неё и пахла стиральным порошком и теперь сидела у него на кухне, пожёвывая тёплый рис, который был резиновым и чуточку пересоленным. Готовить он так и не научился. — Бэм, я… — отложив ложку и боясь поднять глаза на парня, который сидел напротив и наблюдал за её движениями, начала говорить Квон. — Мы… не должны быть вместе, — выдохнула она и взглянула на парня, ожидая его реакции. — Я знаю, — спокойно выдал БэмБэм, сохраняя каменное выражение лица. — Я не могу так больше! — словно сорвавшись с цепи выкрикнула девушка, понимая, что всё ещё хочет биться в истерике и плакать, а на глаза уже наворачивались слёзы. — Какой же ты придурок, который даже не соизволил выяснить, кем был тот мужчина в клубе. Это был мой двоюродный брат, если тебе интересно. Мы увиделись с ним спустя шесть лет и он, приехав с Англии, хотел провести со мной время, но вместо этого получил сломанный нос и кучу синяков! — А что я должен был подумать, увидев тебя в объятиях другого мужчины? — начал говорить БэмБэм напряжённым голосом. — Да я в тот момент даже думать не мог! Мне что, надо было вежливо спросить у него, какого чёрта он обнимает мою девушку? Ты этого хотела? И ты даже не попыталась ничего объяснить! — Ты невыносим! — по щеке Квон покатилась слеза и она, поднявшись из-за стола, направилась прочь из помещения. — Куда ты? — парень поднявшись, схватил уходящую девушку за локоть. — Мы не договорили. — О чём нам разговаривать? — дрожащим голосом спросила Мирэ, утерев слёзы, которые текли всё сильнее, тыльной стороной ладони. — Я ненавижу тебя, если хочешь знать! — Я тоже тебя ненавижу! — сорвался на крик он. Всё давило на нервы, а голова готова была взорваться от возникшей напряжённости. — Ты хоть раз извинилась передо мной за все свои выходки?! Нет! Ты ни разу этого не сделала! Какая муха тебя укусила, что ты начала курить и пить?! Ты даже ни разу не прислушалась к моим словам, точнее совсем не хотела слышать меня! Тебя волновало только то, что ты наденешь в клуб и какой макияж сделаешь, но никак не я! Тебе было плевать на меня! Ты даже не звонила и не хотела со мной видеться, пока этого не делал я! — Так почему сразу же не покончил со всем?! Почему не выкинул из головы?! — закричала девушка в ответ, вырывая руку из его хватки. — Потому что не мог, — заявил он, понизив голос, и усмехнулся. — Надо же мне было так влипнуть. Влюбиться в первый и последний раз, — притянув за руку застывшую со слезами девушку к себе, БэмБэм обнял её и одной рукой начал гладить по голове. — Очень часто я не могу понять тебя. Нет, всегда. Просто не могу понять. Тебе ведь не нравится причинять мне боль, но ты почему-то всё продолжаешь и продолжаешь. А я, весь израненный и побитый, возвращаюсь к тебе, потому что не могу жить без присутствия тебя в моей жизни. Я собираюсь делать это и дальше, а ты, Квон Мирэ, пожалуйста, не ломай меня больше, чтобы я не мучился из-за того, что люблю тебя. — И я тебя люблю, — выдохнула она и впилась губами в тёплые губы БэмБэма. Он лишь удивленно вздохнул, но тут же ещё более страстно ответил на её поцелуй и сильнее прижал девушку к себе. Закончив поцелуй, пара несколько минут простояла просто обнимаясь, тем самым даря друг другу тепло и чувство внутреннего спокойствия. — У нас ведь по плану плед? — нарушила тишину Мирэ и, оторвавшись от плеча парня, заглянула ему в глаза. БэмБэм лишь кивнул головой, а потом подушечками пальцев принялся утирать мокрые следы от слёз на лице девушки. — Больше не плачь при мне. Нет, вообще не плачь. Не могу видеть твои слёзы. Если заплачешь ещё один раз, зацелую до смерти. — Не буду больше, — улыбнулась Квон, про себя подумав о том, что нужно бы ей почаще плакать при нём. Взяв Мирэ за руку, парень повёл её в гостиную, к большому дивану с пледом на нём. Увидев красный клетчатый плед, который она подарила ему на их годовщину, девушка удивлённо посмотрела на БэмБэма, а потом поспешила сесть на диван и укрыть этим самым пледом себя и его. — Я думала, ты выкинул его. — Честно сказать, хотел. — Так почему же не сделал этого? — Дорог сердцу, вот и не выкинул. — Бэм, тебе ведь только хуже от того, что я рядом, — неуверенно произнесла Квон и взглянула на парня. — Я счастлив, когда ты рядом, Мирэ, а боль когда-нибудь, но пройдёт. Да и сердцу не прикажешь, так ведь? Мирэ кивнула. — Прости меня. Я сожалела о том, как вела себя раньше. Сожалела о том, что не дорожила тобой. А потом, когда уже потеряла тебя, поняла, что всё это время рядом был только ты. Но не хотела, чтобы ты возвращался, потому что наконец увидела насколько больно сделала тебе. А ты всё равно продолжал писать и волноваться обо мне, хоть и не пытался всё возвратить. Я ведь знаю, что ты ненавидишь клубы. Всё, что я хотела, лишь чтобы ты выкинул меня из головы. — Только не говори, что вытворяла всё это лишь ради этого, — БэмБэм нахмурился и строго взглянул на Мирэ, а та лишь кивнула, потупив взгляд. — Вот же глупая. — Знаю. — Знает она. Сейчас зацелую, поняла? — пригрозил парень и потянулся губами к девушке. — Потом месяц губы болеть будут, вот увидишь. Мирэ засмеялась и, вместо того чтобы спасаться от такой серьезной угрозы в свой адрес, потянулась губами навстречу. Ну и пусть, что болеть потом будут. Хоть месяц, хоть два. Сейчас главное лишь манящие губы БэмБэма и его большие тёплые ладони, которые уже медленно пробирались под её футболку. Раны не заживут, если возвращаться к тому, что тебя сломало. Но для Бэмбэма сейчас не существует лекарства сильней, чем сама же Квон Мирэ. Его любимая Мирэ.