Урок

Так уж повелось, что летним полднем природа замирает. Жарко, слишком жарко. Тени нет ни под деревом, ни в траве, и тяжко приходится той фее, что летит по своим делам с корзиной семян, или вязанкой хвороста для кухонной печи. Водяные феи предпочитают прятаться вблизи водоемов, феи животных - в норах и хатках своих подопечных; феи цветов находят спасение под широкими листьями... Даже феи света стараются не не выходить на солнцепек. Порой сквозь кроны проносятся легкокрылые феи быстрого полета, но поднимаемый ими ветер не может разогнать тягучую жару. Воздух вибрирует над полянами, душными волнами наплывает из-под лесных кущей, и кажется, что во всей Летней стране нет ни одного прохладного местечка! Круг солнца: не золотой, не оранжевый - белый. Небесный глаз, что ярче пламени, ибо сам - воплощенное пламя. Кто может взглянуть в него и не ослепнуть? Феи света - пожалуй. Они готовы смотреть на сияние, но могут ли увидеть то, что за ним? Смотрите, если можете: на фоне слепящего круга - темная точка. Пока маленькая и безобидная, но миг, еще один - и к земле уже несутся восемь острейших когтей, сильные лапы, хищный загнутый клюв, золотые глаза - ястреб! В этот миг нет спасения тому, на кого упал взгляд грозной птицы. И плохо приходилось бы жителям Долины, если бы не те из них, чьи глаза способны выдержать огонь огней, и увидеть крылатую гибель, как бы она не пряталась. Как жарко... Волосы под белым шлемом слиплись от пота, да и сам шлем раскалился - даром, что из ореховой скорлупы. Мирра была юная фея-наблюдательница - белокожая, с темными кудрявыми волосами. Вид ослепительного солнечного диска ничуть не вредил ее глазам, но жара утомляла, лишала воли. Жара и тишина. Все спрятались, не слышно даже кузнечиков. Небо чистое - такое чистое, что и не верится. Никого. И очень хочется отвести взгляд, но нельзя. Или, все таки... Что это? В неподвижном воздухе звуки разносились едва-едва, будто бы продираясь сквозь застывший кисель. Но разве это помеха веселому, задорному голосу, выводящему песню? Слова поначалу были неразличимы, но скоро Мирра ясно услышала: Когда цветут луга весны И трель выводит дрозд, Мы честной радости полны, Бродя с утра до звезд. Взгляд сам покинул пронзительную синеву неба. Кто же этот певец? Обзор с вышки был великолепный, но даже зрению наблюдателя нужно некоторое время, чтобы отвыкнуть от солнечного блеска. Мирра заморгала, а голос приближался: На склонах Зеленых Случайно подберем Мотив мы, А рифмы Придут к нему потом*. - Привет! Прямо из-за барьера наблюдательной площадки появилось широко улыбающееся лицо эльфа, густо усеянное веснушками. Из-под чумазого платка торчали рыжие волосы. Мирра в испуге отпрянула так стремительно, что едва не упала. Шлем, сдвинутый на затылок, съехал на лоб и заслонил глаза. Эльф охнул, мгновенно перелетел на площадку, и аккуратно вернул шлем на место. Для эльфа он был рослым, его длинные крылья подняли небольшой ураган, приятно охладив лицо наблюдательницы. Одежда эльфа была из жесткого, зеленовато-коричневого дубового листа, на поясе висела большая сумка и какие-то мелкие инструменты. Мастер. - Я бы, пожалуй, полетел назад... - смущенно пробормотал эльф, отступая на шаг от Мирры. - Правда, не хотел тебя пугать. Мы так часто играем с Нильсой. Она тебя не предупредила? - Н-нет, - Мирра помотала готовой, стараясь вернуть себе душевное спокойствие. - Я не знала, что она здесь дежурит. - Да, раз в три дня. Сегодня она должна быть здесь... Впрочем, это не важно. Позволь представиться: Дидель, мастер чириканья и художественного свиста! - Мирра, - удивленно ответила наблюдательница. - А как это - художественный свист? - Очень просто, - вновь улыбнулся мастер. - Ты ведь знаешь, что птичек надо учить петь? - Да, конечно, - кивнула Мирра. - Этим занимаются феи животных. - А как они показывают птенцам, какую песенку им надо запомнить? Не голосом же объясняют, верно? - Дидель подмигнул, и Мирра улыбнулась. - Птичью песенку надо сыграть! Феи животных зовут меня, и смотри: В бузине, сырой и круглой, Соловей ударил дудкой, На сосне звенят синицы, На березе зяблик бьет. И вытаскивает Дидель Из котомки заповедной Три манка - и каждой птице Посвящает свой манок. Эльф расстегнул сумку и бережно вынул оттуда несколько деревянных дудочек, покрытых тончайшей резьбой. - Дунет он в манок бузинный, И звенит манок бузинный, - Из бузинного прикрытья Отвечает соловей. Дунет он в манок сосновый, И свистит манок сосновый, - На сосне в ответ синицы Рассыпают бубенцы. - А теперь, гляди, моя самая любимая дудочка! Сколько же я с ней провозился... И вытаскивает Дидель Из котомки заповедной Самый легкий, самый звонкий Свой березовый манок. Он лады проверит нежно, Щель певучую продует, - Звонким голосом береза Под дыханьем запоет. Переливчатое чириканье - громкое, мелодичное, звонко-стремительное - пустилось в полет из крошечного инструмента. - И, заслышав этот голос, Голос дерева и птицы, На березе придорожной Зяблик загремит в ответ. - Вот так мы и работаем с феями животных, - Дидель аккуратно убрал свои дудочки-манки. - Пожалуй, мне пора лететь, милая Мирра. Буду рад заглянуть на днях: здесь я бываю часто, у меня постоянные дела в Сосновом лесу - и во всей Долине! Как же я люблю нашу Долину! И пред ним, зеленый снизу, Голубой и синий - сверху, Мир встает огромной птицей, Свищет, щелкает, звенит**. Мирра не отрываясь смотрела на мастера - такого удивительно певучего, радостного и беззаботного. Она смотрела на него так, как не смотрела на солнце, поэтому резкие звуки тревожных рогов других наблюдателей явился для нее сущей неожиданностью. Ястреб! Черная тень неслась от солнца вниз, в Долину! Одним прыжком наблюдательница оказалась у рога и дунула в него со всей силы. Рог добавил свой заунывный бас к многоголосию воздушной тревоги. - Садись на пол! - крикнула Мирра мастеру, и поворотом рычага опустила навес, превративший наблюдательную площадку в подобие панциря мидии. Потянулись долгие минуты сидения в полутьме. Мирра приникла к окошечку, ожидая, когда на вершине башни Разведчиков взовьется Вымпел безопасности. Как же наблюдательница корила себя: она первая должна была увидеть страшную птицу! А вместо этого она разглядывала какого-то птичьего мастера. А тот сидел тихо, ничем не выдавая своего присутствия. Что-то легонько стукнуло в низкий потолок. Мирра взрогнула: вдруг ястреб прямо над убежищем? Как ни старались мастера, против могучего клюва пернатого хищника крыша наблюдательной вышки была бессильна... Вдруг, загородив вид на дозорную башню, в смотровом окошечке мелькнула белая косичка, перевитая зеленой лентой, а вслед за ней, в оконном переплете как в рамке картины, появилось перевернутое лицо. - Нильса! - в один голос вскрикнули Мирра и Дидель. - Открывайте, опасность миновала, - необычайно строго сказала Нильса. - Но где вымпел? - удивилась Мирра. - От лица Никс я прошу тебя открыть убежище не дожидаясь вымпела, - все так же строго ответила Нильса. Судя по всему, она лежала на крыше, и заглядывала в окошко, перегнувшись через ее край. Щеки и лоб наблюдательницы начали наливаться краской. - Собственно, вымпел ждет тебя. Ничего не понимая, Мирра дернула за рычаг, пытаясь поднять навес. Никакого результата. Охнув, она повисла на рычаге всем весом. Крыша немного приподнялась, яркий дневной свет залил помещение. Дальше, однако, дело не пошло, покуда Дидель, скорчившийся в три погибели, не оказался рядом. Сильные руки мастера одним движением отжали рычаг к полу, подняв навес на прежнюю высоту - вместе с Нильсой, по прежнему лежащей на раскаленной под солнцем кровле. И в тот же миг над Дозорной башней взвился золотистый флажок - знак безопасности, сияющий, словно драгоценная пыльца. Нильса спустилась с навеса. - Мирра, Никс велела сообщить, что твоя вахта заканчивается. На пост заступаю я, - светловолосая наблюдательница тяжело вздохнула. - Тебе надлежит спуститься вниз и ожидать дальнейших распоряжений. Губы Мирры задрожали. Это же было несправедливо! Она замешкалась с сигналом всего на пару мгновений. Но вслух она не сказала ничего: Нильса же не виновата. Наоборот, сегодня был ее выходной... - Я бы полетела назад, но вряд ли смогу, - прошептала Мирра, передавая Нильсе шлем. Та еще миг простояла с суровым лицом, а потом расплылась в улыбке. - Ничего страшного, Мими. И не надо бояться. Мы все делаем ошибки, но Никс не прощает ни одной. Они, знаешь ли, слишком дорого нам обходятся. Она быстро обняла смущенную Мирру, нахлобучила шлем, и уставилась в небо. Диделя она как будто и не заметила.