По пеплу сожжённого Петрограда

Зависимость от воли проводов — Стучу по телеграфным интервалам: «Скучаю точка жив ли и здоров» И больше написать могла — не стала. Несут вповалку старый паровоз И мешанина сормовских вагонов, Здесь каждый третий, кажется, замерз, И каждый первый — шутка ли! — голодный. Столица спит, но сон окутал страх, Как в детстве, когда тени ночью пляшут, Вокзалы попрощались и молчат, И каждый камень стал кровоточащим. И Император замер на коне, Оглядывая гаснущий Исакий. И звезды, зажигаясь в вышине, Едва мерцают, подавая знаки. Мы катимся по карте, по полям Пока ещё не выжженным до края, И я по ней иду, ища тебя, Прохожим твоё имя называя. Как странно его чувствовать на вкус, Крещения святую стать и твёрдость, Я, может быть, сюда ещё вернусь, В огне веков очистив свою совесть. Тогда исчезнет сормовский вагон, Не будет больше долгих телеграфов, И, может, сократит рука времён, Зелёную и сказочную карту. Бескрайних и не выжженных полей, Дорог и троп, извилистых и длинных, И я тебя пойду искать по ней, Но в этот раз не называя имя.