Да ты же меня боишься

      Темная и сырая комната словно давит со всех сторон, подавляют волю. Сильный ветер стучит в единственное здесь окно, через которое льется тусклый серый свет, делающий и без того унылое помещение еще более мрачным и немного пугающим.       Пустые стены со свечными канделябрами, высокий потолок. Здесь ничего нет, что хоть немного могло рассказать об остальном доме. Не было разных красивых картин или семейных фотографий. Не было даже ярких обоев, которые стали так популярны в Лондоне. Стены были задрапированы темной тканью. Если присмотреться, можно было заметить тонкий узор нитями тоже темного цвета.       Здесь было прохладно. Старая рама прогнила, и образовались огромные щели, через которые холодный осенний ветер врывался в комнату и каждый раз захлопывал деревянную дверь, которая каждый раз все никак не могла закрыться окончательно и бесшумно открывалась, что снова позволяло сквозняку пытаться ее закрыть.       Почти перед самым окном стоял красивый, обтянутый зеленым бархатом стул. На нем сидела бледня девушка с темными волосами, собранными в свободную шишку на затылке, и в темном платье с коротким рукавом и с вырезом, красиво открывающее ее тонкие и бледные ключицы. Она нервно заламывала пальцы, сложа руки на коленях. Взгляд ее то и дело то опускался вниз, на свои руки, то испуганно поднимался и мельком смотрел на вторую девушку, находящуюся в комнате.       В ней, во второй, по истине чувствовалось необычное происхождение. Прямая спина, гордо поднятая голова, яростный взгляд. Эта девушка, так же, как и первая, была одета в строгое темное платье, но только с полностью закрытыми руками и горлом. Ее темные волосы, чуть по светлее, чем у первой девушки, были собраны в хвост. Она стояла спиной к окну, переводя взгляд с постоянно открывающихся дверей на сестру перед собой. Она не обращала внимания на холод и сквозняк, от которого сидящая девушка в своем платье с открытыми руками давно покрылась мурашками. — Ты же с чистокр… — голос девушки был таким же бледным, как и она сама. Но дрожь в голосе была явно не от холода. — Замолчи, Белла! — слишком резко прервала ее Андромеда. Девушка прошла к двери и захлопнула ее. Через мгновение она снова стояла перед Беллатрисой. Та робко подняла глаза на сестру. — Боишься… — прошипела Андромеда. — Ты меня все же боишься. А ведь ты самая старшая среди трех сестер. — Я тебя не боюсь, — Белла резко встала. В голосе еще была дрожь, но ее перекрывала та самая интонация, что была присуща всем Блэкам.       Андромеда удивленно вскинула брови вверх. Она не ожидала такого порыва от сестры. Все же та только на людях была смелой и отчаянной. Тогда как ей самой же приходилось играть роль тихой и послушной девочки. И только наедине они сбрасывали маски и становились сами собой. Старшая — робкая и пугливая. И средняя — жесткая и хладнокровная. Только младшая, Нарцисса, как прилюдно, так и одна, оставалась прекрасным хрупким цветком.       Андромеда не смогла удержать себя. Она вскинула руку, намереваясь ударить сестру. Но в последнюю секунду, заметив, как та зажмурилась и отвернулась, просто схватила Беллу за подбородок, поворачивая ее лицо к себе. — Это ты будешь стелиться под нелюбимым, но зато чистокровным волшебником. Это Цисси будет отдана замуж за представителя богатенькой династии Малфоев, — Андромеда заглянула сестре в глаза, надеясь увидеть там хоть каплю гнева, которую она пыталась вызвать в Белле уже несколько лет, но заметила там лишь едва сдерживаемые слезы. — Я же не стану ждать, когда Розье или Крэбб придут свататься, — девушка наклонилась к уху сестры совсем близко. Но в пустой комнате даже шепот звучал громко. — Я уйду к тому, кого люблю. И мне наплевать, какой чистоты его кровь.       Андромеда слегка толкнула Беллу от себя, от чего та села на стул, стоявший прямо за ней. Младшая из сестер прошла к двери и скрылась за ней. Белла же так и осталась сидеть на месте. По щеке ее катились слезы. Внутри девушки шла борьба. Любовь к сестре против осознания предательства крови. Но девиз Блэков: чистота крови навек.