Со вкусом цитруса

Как и договаривались, встретились мы на качелях. Правда я пришла на минут двадцать раньше. Хотелось побыть наедине со своими мыслями и подумать о всём произошедшем. Проблем, как таковых, не было. Подумаешь, двойку поставили! Это всего лишь жалкая оценка, которую в любой момент можно исправить. Да, сейчас всю эту мою боязнь вперемешку со страхом можно спихнуть на то, что родителей я разочарую и о Германии смогу летом только мечтать, зубря историю. А, кстати, как же я могла забыть о том, что папа с мамой не в курсе и о первой двойке — не то, что второй. Представляете каким сюрпризом они для них окажутся, если вдруг Елена Анатольевна (мой классный руководитель) случайно увидит эти оценки и захочет поделиться своим открытием с родителями недо-отличницы? Не «моя классуха», как сейчас стало модно говорить, а именно классный руководитель. Она добрейшей души человек, не смотря на то, что ей за пятьдесят. Всегда спокойная, готова в любую минуту прийти на помощь любому ученику, даже самому нерадивому. А что касается оценок, то она очень не хочет, чтобы у её любимых учеников, как она нам часто говорит, метла оказалась самым дорогим, что у них имеется. Мы ещё в пятом классе на первом классном часе договорились, что если вдруг Елена Анатольевна открывает журнал и видит хотя бы одну оценку ниже семи, то она, никого не предупреждая, звонит родителям этого «счастливчика». Большинство было за, ибо всем казалось, что это просто чудесная идея: каждый будет учиться на отлично, да и успеваемость класса будет лучшей в школе. Да что там говорить, я тоже тогда была не против. Сейчас же, на том чёртовом голосовании, ни под каким предлогом не подняла бы руку, выражая согласие. Не дай Бог мои родители окажутся в курсе этих оценок. Подождите, а у меня же и с немецкого единица. Я подходила к Наталье Владимировне и она дала мне листочек с десятью написанными темами для предстоящих экзаменов. Она знает мою любовь к её предмету, Германии и о том, что я собираюсь поступать на переводчика с немецкого. Конечно, с одной стороны все десять тем на завтра выучить это огромнейший подвиг и это можно расценивать как непосильную и совершенно не нужную задачу, но зачем? Ведь я собиралась готовиться к экзаменам не раньше следующего семестра. Но, а с другой стороны это мне же поможет при поступлении, причём ещё и как! Мне помимо этого предмета сдавать ещё английский и историю. Вот не знаю, можете считать меня тупой и необразованной дурой, но я не понимаю, зачем, если ты будешь переводчиком, сдавать историю?! Каким боком исторические факты к обычному переводу речи? Давайте тогда будем сдавать ещё и физику. Ну, а что? Формулы давления и прочей фигни или законы Джоуля-Ленца, Ома и остальных таких же нудных открывателей в моей будущей специальности просто необходимы. Но сарказм сарказмом, а единицу и двойки надо исправлять. И уже завтра. Естественно, дня лучше пятницы для пересдачи и закрытия своих ужасных оценок не найти. Да-да, это говорит та, кто решила свалить со своей подружкой на дискотеку посреди рабочей недели, при таком плотном графике. Что-то меня настораживает вся эта наша идея. Вот именно в этот момент и появилась Оля. Она как всегда вовремя, потому что ещё чуть-чуть и я была бы не здесь, а дома, наедине с любимой музыкой. — О! Ксюха, тебе что, уже не терпится попробовать первый в жизни алкогольный коктейль… Или что-то, может, покруче? — и Олькино лицо растянулось в улыбке, с намёком на явно что-то покруче. — Олька! Ну ты и… — Кто? — Маленькая девочка, у которой очень бурная фантазия! И этого человека я называю лучшей подругой! — с наигранным укором произнесла я. — Моя, как ты выразилась, «бурная» фантазия, под словом «покруче», представляла лишь целых два алкогольных коктейля, — в моей же манере выразилась подруга. Не зря она будет поступать в театральный. — А ты что подумала? — мы залились диким смехом. Моё настроение сразу улучшилось и я в ту же секунду решила выбросить из головы всё, что касается учёбы, хотя бы на этот вечер. — Кстати, Ксюш, дома отпустили без проблем? — На удивление, да. Я маме смс-ку написала, что у тебя сегодня. Через минут пять пришёл положительный ответ. — Так радуйся! Значит Анатольевна не успела ещё позвонить твоим и понарассказывать всего лишнего. Прорвёмся! — и Оля обняла меня за плечи. — Давай сегодня отдохнём и переживать за всё будем позже. К нашему клубу недалеко. — В её понятии «недалеко» — это приблизительно часик дороги. Я уже знала. И оказалась права. Мы ехали на второй конец города сначала в тесной маршрутке (час пик же), а потом в таком же метро. Но с горем пополам к восьми вечера мы добрались на место. Пустили нас без проблем. Охранник оказался лучшим другом Олиного двоюродного брата. В помещении было темно. Подобие света было только за барной стойкой, куда я и направилась. Моя подруга тут же скрылась в толпе танцующих, так что мне просто не оставалось другого выбора. Мне почему-то было плохо. Не радовало абсолютно ничего. Весь вечер в голове то и дело мелькала мысль: «что я здесь забыла?». В принципе, я люблю музыку, а громкую музыку — вдвойне, но сегодня меня она наоборот бесила. Всем вокруг было весело. Вот куда ни посмотришь, все танцуют, участвуют в конкурсах, а кто-то в противоположной от меня стороне, празднует свой День рождения. Наверное, недешевый этот праздник: забронировано столиков пятнадцать и на всех куча различных напитков с десертами. Оля прибегала, хотела вытянуть меня на танцпол, но синдром хорошей девочки мне явно не давал возможности этого сделать. Спустя минут десять мучительных уговоров, Оля выпила коктейль с чем-то алкогольным в добавку и удалилась танцевать медляк с каким-то парнем. Привлекательным, кстати. Я же так и осталась созерцать силуэт бармена в двух метрах от меня и в перерывах поглядывала на экран своего смартфона. Вот уже стукнуло двенадцать. Меня в ту же секунду будто ударило током и в мой мозг поступил один из не самых лучших сигналов: «Да пошло оно всё к чёрту!». Нет, серьёзно, с какой такой радости я должна переживать за несправедливо заслуженные оценки с тупого предмета с таким же тупым учителем? Ну-у-у, может, и справедливо, но вторая часть предложения остаётся такой же. Да пошёл он! Надо будет ему это как-то сказать при встрече. Пусть не думает, что он здесь всемогущий. — Бармен! — я решила послушаться лучшую подругу и заказала себе алкогольный коктейль. Сначала один… Чувствую, как жидкость разливается по всему телу и доходит до каждой его точки. Но чего-то не хватает. «До мозга, видимо, не доходит ещё» — сказала бы я в любой другой ситуации. Сейчас же мне показалось всё совершенно нормальным и за первым коктейлем последовал второй. Но до моих драгоценнейших мозгов достучаться очень трудно и я решила, что надо что-то менять. На выручку пришла песня, так не вовремя вспомнившаяся. Знаете, сейчас довольно популярная: «Братишка-бармен, налей немного текилы — Она меня так убила и разорвала сердце моё. Братишка-бармен, ты не суди очень строго.  Налей себе, ради Бога — и со мною поговори». Я упоминала, что люблю музыку, верно? Так что, выпив бокал текилы, меня совсем разнесло и я уже истерично хохотала, напевая эту песню. Мне было весело и никакой придурок не смог бы испортить моё чудесное настроение. — Вот скажи, — это было моё обращение к «братишке», — чего мир такая несправедливая штука? — и, не дожидаясь ответа, поспешила добавить: — вот ты, к примеру, почему работаешь барменом? Да у тебя же на лице написано, что ты просто обязан быть директором какой-нибудь крупной фирмы. Ты же ботан самый настоящий. Чё ты здесь возишься со всякими пьяными особями вместо того, чтобы сейчас отдыхать где-то на Канарских островах или в крайнем случае отсыпаться в своём шикарном особняке? — А мне это приносит удовольствие, — скромно ответил парень. — Иногда важно заниматься делом, которое приносит тебе радость. Да и не только тебе, но и окружающим. Вот я налил тебе, поговорил с тобой и ты уже смеёшься, хоть и на время, но забываешь о своих проблемах. А то сидела до этого чернее тучи. — Ну, тогда повтори! — проорала я, громко смеясь. Что-то мне подсказывает, что я запомню эту ночь на всю свою жизнь. Я без перерыва смеялась, во всё горло демонстрировала бармену своё мастерство пения и была на седьмом небе от счастья. Только я выпила половину поступившей мне текилы, как ко мне подбежала Оля. Что-то мне говорит, но я не слышу её. Точнее слышу, но в то же время и нет. Да, оказалось именно так по-дурацки я высказываю свою в мысль в нетрезвом состоянии. Дальше помню всё очень размыто и смутно. Последнее, что отпечаталось в моей памяти, так это то, как мы завалились к подруге домой. Что самое интересное, мы даже не соизволили дотянуть до кровати. О том, что мы не в состоянии были переодеться, я вообще молчу. Хоть Оля и выпила намного меньше, ей тоже было плохо. Это была последняя мысль перед глубоким сном. *** Будильник на моём телефоне прозвенел ровно в семь. У меня в роли сигнала стояли колокола — как-то по приколу поставила. Так вот, было впечатление, что сейчас в роли колокола моя башка. Я судорожно выключила телефон и попыталась привстать. А, кстати, где это я? Рядом валяется связка ключей, а голова лежит возле коврика для ног. Значит в прихожей. Да-а-а, могу себе с чистой совестью ставить двенадцать за проницательность. Я решила, что сейчас просто необходимо хотя бы сесть. Но только сделав малейшее движение, я поняла, что сильно ошибалась в своих возможностях. Обычное шевеление пальцами принесло мне несказанный дискомфорт во всём теле. Видимо, алкоголь, выпитый вчера, достучался до моего мозга. Ну, рада за него. Хоть у кого-то исполнена цель, к которой так долго шли. — Ксю-ю-юшенька! — простонала Оля. Может, вы слышали некого рода анекдот: «Утро после гулянки. Мимо пролазит маленький таракан. „Не топай, зараза!“». Я когда его услышала, мне было весело. Сейчас я понимаю, на сколько это всё правда. Слова подруги казались громче любой музыки во всех клубах вместе взятых. Я невольно поморщилась и удостоила её одним несчастным: — М-м-м? — Давай в школу не пойдём? — умоляюще прошептала Оля. — Я грохнусь на первом повороте. — Нет. Надо идти, — сама от себя была в шоке. Ну, это же я. Чего ещё можно было ожидать? — Этот дебил подумает, что я струсила. А в худшем случае — ещё и родителям бреда всякого расскажет. — Ладно. Только ради тебя. — Оля поднялась и по стенке поплелась в кухню. Оттуда вернулась с двумя стаканами воды и таблетками от головной боли. — Это облегчит наши страдания. Мы выпили по две таблетки и, минут через пятнадцать, боль хоть и немного, но утихла. Слава небесам, первым уроком физ-ра. Там учитель-пофигист, так что можно позволить себе опоздать. Всю дорогу до школы мы шли молча, не в состоянии произнести даже слова. Идиотская дискотека! Удивительно, как мы до дома без приключений добрались? Мы же шли пешком — какие маршрутки в два часа ночи? Как мы нигде не свалились и как к нам никто не приставал? А то всякое могло случится! Господи, какой необдуманный был этот поступок! Торжественно обещаю, что это был мой первый и последний раз, когда я попёрлась на мероприятие такого рода. Могу даже поклясться. Клянусь, в общем. А все беды у меня-то из-за одного человека. Из-за одного тупого дебила. Он не достоин таких моих страданий. Даже одной сотой того, что я сейчас чувствовала. Вот и что я хотела показать этим? Ему же от этого ни жарко, ни холодно. Дура. Себе же хуже сделала. Я вполне могла вместо клуба выучить параграф, все темы по немецкому. Кстати, о немецком! Я подвела Наталью Владимировну. От осознания этого, на душе становилось гадко и противно. Я не оправдала её ожиданий. Впервые. Как я могу так с ней? Ладно историк, но перед ней мне реально стыдно. Извините, Наталья Владимировна, но сегодня мне придётся Вам немного приврать в своё оправдание не сделанного задания. Я потом Вам всё объясню, когда всё образуется, станет на свои места. Поймите меня. Пожалуйста. Немецкий вторым уроком. Да, нам с Олей было безусловно лучше, но голова совсем отказывалась соображать, конечности адски болели и постоянно клонило в сон. Конечно, заявиться домой в три ночи. А вот и звонок. Молюсь, чтобы всё обошлось. — Ксюша, как поживает домашняя работа? — я встаю из-за парты. Мои руки дрожат, и Оля сжимает одну в своих ладонях, всем взглядом меня успокаивая. — Наталья Владимировна, извините, пожалуйста! Я не подготовилась, — тихо произношу я. — Этому есть веская причина? — та нет никакой причины, хотя нет, есть: моя тупость. И в этот момент я понимаю, что придётся врать. Причём много… Нервно закусывая губу, я всё-таки собираюсь с силами и чуть ли не плача начинаю рассказывать свежевыдуманную ложь. — Я вчера получила двойку по истории. Учитель сказал, что если сегодня не исправлю, поставит мне два за тему. Вы же знаете, у меня с историей проблемы. Я вчера полночи учила эти параграфы… Можно я вам в понедельник расскажу? — Наталья Владимировна заботливо посмотрела на меня и ответила: — Конечно, Липатова. Только это в последний раз. Обещаешь? — я кивнула. — И за историю не переживай. Всё образуется. — И учительница ласково улыбнулась. — Извините… — за ложь… Слёзы наворачивались на глаза. Какая же Вы добрая, Наталья Владимировна! Простите меня. Вы ещё не знаете вторую часть моего плана… — Ксюш, ну ты ей по сути правду рассказала. Два у тебя же с истории есть. — Оленька, я ее сегодня не исправлю, — тихо проговорила я, и мы отправились на историю. История прошла довольно неплохо, если не считать того, что я считала каждую секунду до конца урока. Вот через три минуты перемена и мне даже не придётся исполнять свой план до конца. — Так, кто ещё сегодня не отвечал? Липатова! Что же ты молчишь? Подготовилась на сегодня? — Всё. Вот все мои ожидания рухнули. Как карточный домик. Раз, и всё. — Нет, — говорю еле слышно. — Что, прости? Ксения, ты в своём уме? Хочешь ещё одну двойку? Третью по счёту? — Нет. — Липатова, ты ещё не поняла почему я тебя спрашиваю третий урок подряд? Чтобы ты исправила свою первую двойку. А ты стабильно не готовишься. Как мне потом прикажешь тему тебе выставлять? Молчишь. Ну, молчи дальше. Два тебе сегодня. — Не ставьте, пожалуйста! — заорала я в панике. Понимая, что три двойки подряд я физически не исправлю, я шла на крайние меры. Прозвенел звонок, означающий долгожданную свободу. Жаль, что не для меня. — Все свободны. На дом параграф шестой. Липатова, останься, — когда все вышли, я медленно подошла к Владиславу Андреевичу. — Что можешь сказать в своё оправдание? — Я вчера целый день десять тем по немецкому учила до полуночи. Извините, я не успела подготовиться. Я вам на следующем уроке всё расскажу. Правда. Я с немецким провозилась вчера весь день. Я не могла не сделать это задание. Это важно для поступления, и учительница строго на строго запретила сдавать в любой другой урок. Только сегодня, — с каждым словом мой голос становился всё тише. Да, в этом заключался мой план. Сказать каждому своё, а потом всем всё сдать. Выходные ведь впереди. Я всё выучу. Вроде ничего такого плохого я не сделала, но на душе как-то неспокойно. Будто сейчас случится то, чего я никак не ожидаю. — Это уже перебор, Липатова, задавать столько детям. А может, им к другим урокам готовиться надо, она не думала? — Влада это заявление явно взбесило. Я же совсем не понимала, почему. — Говоришь, десять тем по немецкому учила? — Да. — И сколько поставили тебе за старания? — Меня не спросили сегодня. Не успели, — моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди и разобьется на миллионы, нет, миллиарды маленьких кусочков. Я, наверное, догадываюсь к чему всё идёт… — Ладно, сегодня ставлю точку тебе в журнале, — что? Неужели меня пронесло? Может, этот Владислав Андреевич не такой уж бессердечный и ему присуща капля чего-то людского? К примеру, совесть. — Хотя… И тут повисло гробовое молчание. — Кто у вас немку читает? — спросил Влад с выражением лица, по которому я не могла угадать его последующих действий. — Наталья Владимировна. — Пошли. — Куда? — К Наталье Владимировне. — Зачем? — одними губами проговорила я. — Спросим, почему люди готовятся к одному предмету за счёт другого, а их труд никак не оценивают, — и тут моё сердце реально ушло в пятки. Все надежды оборвались, как тонкая ниточка, которую перерезали всего одним движением. Нет. Только не к ней. Что она обо мне подумает? Такого поворота событий я никак не ожидала. Что вообще? «Пошли»?! — Я никуда не пойду. — Это не обсуждается, — спокойно ответил мне историк, собирая свои вещи. У него сегодня только три первых урока. — Я никуда не пойду! — повторила я увереннее. — Пойдёшь! Ты даже не представляешь, как я не люблю, когда мои ученики готовятся к другим предметам постоянно, а к моему ни разу. Если тебе так важен немецкий, то уверен, история должна быть на одном месте с ним. Не на последнем, как у тебя. Улавливаешь разницу? Но это ладно. Ладно даже то, если бы ты только сегодня не выучила параграф. Я бы закрыл глаза, — ага, ты бы закрыл глаза. Ха-ха! Очень смешная шутка. Я, конечно, смеяться не буду. Ах да, то, что я решила, что у этого человека есть что-то человеческое, было секундным помутнением рассудка. Беру свои слова обратно. — Владислав Андреевич, если Вы так хотите выяснить моё отношение к вашему предмету с Натальей Владимировной, то идите и выясняйте. Я никуда не пойду, — не хочу подставлять учительницу. Она столько для меня сделала. Я у неё в глазах — очень прилежная и ответственная ученица. Она всегда мне доверяла. А что будет, если сейчас я припрусь с этим идиотом? Всё это время собиравшийся учитель замер и, обернувшись ко мне, сложил руки на груди. — А с чего это вдруг ты не хочешь идти? Тебе же нечего бояться, если на самом деле всё так, как ты рассказываешь. Или… тебе стыдно, что ты рассказываешь всё не так? — а вот это уже провокация. И вот это, повторюсь, моё слабое место. Он, походу, заметил. — Нет! — Тогда пошли. Я хочу договориться с учительницей не задавать таких объемных работ на будние дни и помнить, что помимо её предмета, есть ещё и другие. А ты просто подтвердишь мои слова. Мало ли, она решит, что я всё придумал, а тут ты скажешь, что всё так и есть, — с этими словами меня схватили за запястье левой руки и потянули за собой. Влад даже кабинет не закрыл, выходя из него. Представляю, как это выглядело со стороны: учитель, выше своей ученицы на две головы, а значит и сильнее, тянет её, сопротивляющуюся, в неизвестном направлении. Хорошо, что сейчас уже урок и никто нас не видит. — Куда Вы меня тащите? — зло прошипела я, безрезультатно пытаясь освободиться из стальной хватки. Кстати, держал он меня не больно, просто я, наверное, от шока не могла нормально действовать, со всей силы. Да и руки болели в последствии не очень хороших событий сами по себе и я уже свыклась с этим ощущением, поэтому, наверное, не чувствовалось нифига. — В учительскую, детка. Посмотреть, где сейчас урок у твоей высоко-уважаемой Натальи Владимировны. — Я тебе… Вам, не детка! — Влад ничего не ответил, но краем глаза я увидела его самодовольную ухмылку на всё лицо. Идиот. — О, Липатова! Нам несказанно повезло. У неё окно, — блин! Этот день я внесу в календарь и обведу в кружочек красным фломастером. Буду всегда помнить, что для меня он чёрный. — Не понимаю, Владислав Андреевич, Вам нравится надо мной издеваться? Может, Вы садист и любите смотреть на то, как Ваша жертва мучается? — Может быть, Ксюха. Всё в этой жизни возможно, — улыбался он. — Учту на будущее!.. Ну пустите меня, пожалуйста! — Ого! Только что меня своим испепеляющим взглядом чуть на тот свет не отправила, а теперь умоляешь с жалобным видом никуда не идти. Липатова, я, как и каждый другой учитель, хочу уважения к своему предмету. Обыкновенное человеческое уважение. Ты должна это понимать. — Значит так, я никому ничего не должна. Вам — в первую очередь. Вы меня так достали, что себе даже представить не можете. И кто бы говорил о человеческом уважении! Сами ничем не лучше. Только то и делаете, что бесите меня и оскорбляете, — ну, а что? Терять всё равно нечего — уже стоим в пару шагах от кабинета немецкого. — Высказалась? Так вот, мы сейчас просто поинтересуемся, почему вам по немецкому задают столько, что ты не в состоянии прочитать один параграф, — я нервно сглотнула. Вдруг ноги подкосились и я была готова упасть, отключиться и забыть это всё, как страшный кошмар, но, увы, крепкие руки Влада не дали мне этого сделать. — Эй! Ты мне тут ещё в обморок грохнись! Это же кабинет твоего любимого предмета, что тебя трясёт-то так? — вот и настал момент истины. — Может, не пойдём? — надежда, как говорится, умирает последней. — Обратной дороги, Ксюха, нет! Пошли, — и тут в моих глазах поплыло. Затем всё вокруг превратилось в круги красного цвета, а позже — в фиолетового. Последнее, что я помню — царство мрака, в которое я моментально провалилась.