***
Когда Мисаки спросила о жизни, о том, люблю ли я её, мне не хватило смелости сказать в открытую. Да, Миса-тян, на свою жизнь мне жаловаться не приходилось. В последнее время, она стала чаще спрашивать о мире вокруг, тогда как раньше и знать о нём не желала. Каждый раз приходя к ней домой, мне приходится лишь наблюдать за её нескрываемым порывом пойти изучить местность рядом с домом. Одной. Без сопровождающих. Я вижу, как ей не хватает свободы, как она всё чаще задыхается, сидя в четырёх стенах. Но самое гнусное в этой ситуации то, что я ничем не могу ей помочь. Дождь за окном страшно усиливался. — Грохочет гром и сверкает молния, — описываю я подруге всё, что происходило на улице, сквозь серые, сгущающиеся тучи. После чего оглядываюсь. Она сидела в кресле, поджав коленки к груди, упорно пытаясь казаться не напуганной. В такие ужасающие, тёмные моменты, я всегда читаю ей какую-нибудь сказку. В моих руках сейчас находилась книга о королевствах, доблестных рыцарях, в общем, эпоха средневековья. — Миса-тян, вот, послушай, тебе эта история понравится. Получив положительный кивок, я открываю первую страницу и начинаю читать, насколько это возможно, выразительно, чтобы передать ей ощущения, которые испытывают герои в данной книге. — Значит, принцесса Софи отказалась от трона, оставшись с Кейном? — удивлённым, полон недопонимания, тоном спросила Мисаки, когда история подошла к своему счастливому концу. — А разве не здорово? Когда придёт время ты тоже выберешь любовь. Определённо. — Перестань, Сакура, — она категорически помотала головой. — Не собираюсь я влюбляться. К тому же, настоящая любовь существует только в сказках.***
Дождь, наконец, прекратился. Судя по тому, что солнечный свет грел мои щёки, на небе тучи рассеялись, с листьев дерева капала вода, трава постепенно желтела, приобретая свежесть, а мокрый асфальт заблестел. Нарисовав осенний пейзаж перед глазами, я встала с кресла, подошла к окну и блаженно подставила лицо солнечному свету. Это незабываемое чувство лёгкости, будто во мне запорхали тысячи бабочек. — Миса-тян, к дому подъехала чья-то машина, — доложила мне Сакура, пристроившись с боку от меня. — Оттуда вышли двое. Мужчина средних лет и, кажется, его сын. Блондин. Вроде симпатичный. — Сакура, — прошипела я вместе с тем строя предположения, почему же они пришли к нам домой. — А что? Это же не преступление оценивать его внешность. — Мне абсолютно не нужны все подробности, касающиеся того блондина, кем бы он ни был. Вопрос в другом — почему они здесь. — Ну, может, по работе. Твой же отец владеет фирмой, а те пришли заключить с ним контракт, — Сакура хмыкнула, пожав плечами. — Ну, скорее всего, так и есть. Через минуту к нам неожиданно присоединилась моя мама, деликатно попросив Ханадзоно выйти, чтобы поговорить со мной наедине. Тут мне стало страшно. — Мисаки, я хочу тебя познакомить кое с кем. Уверена, ты найдёшь с ним общий язык, — сообщила мама, перейдя сразу к делу, застав меня врасплох, но я не растерялась, с вызовом в голосе спросив: — С кем это? — Его зовут Усуи Такуми. Вы в детстве ещё играли вместе. — А-а… Ясно. Посмотрим, что из этого получится.***
Выйдя из комнаты Мисы-тян, и спустившись вниз по лестнице, я встретилась в коридоре с тем блондином. То, что я была ослеплена его неописуемой красотой выбило меня из колеи. Он стоял в нескольких шагах, разглядывая картины, которые безвкусно висели на стене. Но мне хватило одного его равнодушного, столь холодного взгляда, чтобы потерять дар речи. Он смотрел в мою сторону слишком долго, слишком пронзительно своими хищными, изумрудного цвета, как у пантеры, глазами. Я напрочь забыла, где находилась, о чём хотела сказать прежде, чем замереть, подобно скульптуре. И тут с его уст слетели весьма жёсткие слова: — Не отойдёшь? — Что? — всё, что удалось мне пискнуть. Он ровно, будто сдерживая гнев, вздыхает и жестом показывает мне оглянуться назад. С большим усилием повернув голову, я останавливаю потупивший взор на Минако с Мисаки и только сейчас осознаю, кому был обращён его сосредоточенный взгляд.