Good To Love

За массивными стенами общины царила тишина, порой казавшаяся зловещей. Не было слышно ни ходячих, ни птиц, чирикающих в кронах окружавших территорию деревьев — лишь тихий шелест ветра и симфония сверчков разносились вокруг, пока жители Александрии мирно спали. Это всегда было её любимым временем суток: за несколько часов до того, как солнце явит себя миру, на небе по-прежнему сияли звёзды и задержавшийся на небосклоне полумесяц, больше походивший на улыбку без глаз. Она перевела дух, чтобы в полной мере оценить тот простой факт, что она жива, — в новом мире не стоило принимать такие вещи как должное. Александрия всё ещё казалась ей чужой, было сложно спокойно засыпать в своём новом доме. Привыкание вызывало трудности, и она часто выходила на пустынные улицы общины, чтобы успокоиться. Прогулка давала время подумать, понять, что она в безопасности. Такой теперь была реальность. Иногда ей казалось, что её свободу отнимут в любую секунду, и всё это окажется сном. Но каждый следующий шаг по асфальтированной улице говорил об обратном и вселял уверенность. Игровая площадка служила своеобразным указателем, что половина маршрута пройдена. Обычно она просто проходила мимо — под аккомпанемент скрипучих качелей, растревоженных порывом ветра, — и продолжала свой путь вдоль улицы Беггерли. Но это утро было особенным. Этим утром она была не одна. Улыбка тронула ее губы, когда она увидела, кто расположился на качелях, раскачиваясь вперёд и назад, не давая ногам коснуться земли. — Мне снилось, что война продолжается, — он говорил тихо, уткнувшись взглядом в почву под ногами, — и никого не осталось, только я и голос в голове, твердящий, что это моя вина. Все погибли. Хиллтоп, Александрия, ты. Ей было обидно за него, человека, достойного лучшего, что может предложить жизнь. Она встала перед ним, останавливая качели, и аккуратно поддела подбородок указательным пальцем. — Война кончилась, Пол, — его взгляд смягчился, когда она назвала его по имени, впервые за всё время их знакомства. — Мы здесь, мы в безопасности, и это не сон. — Где твоя куртка? — спросил он, меняя тему, зацепившись взглядом за голые плечи. — Тебе не холодно? Она развернулась к нему спиной и покачала головой: — Переживу. В глубине души она надеялась, что такой ответ его не устроит. И была права. Мгновения спустя тёплая кожа коснулась её плеч. Этот простой жест показался ей настолько трогательным, что её сердце затрепетало. Его плащ пах спокойствием и зеленью. Когда она вновь повернулась к нему, он расправлял подвёрнутые рукава. — Я могу проводить Вас до дома, прекрасная леди? — голубые глаза мужчины переливались в лунном свете. Она улыбнулась. — Иисус, мы живём в одном доме. Каждый раз, когда их руки случайно соприкасались, её бросало в дрожь. Ей хотелось быть ближе, хотелось с тех самых пор, как он привёл её сюда однажды ночью. Желание с каждым днём становилось сильнее, и в какой-то момент жизнь с ним в одном доме показалась скорее проклятием, нежели благословением. В конце концов, он был Иисусом, а она… она была сложной. — Спасибо, — поблагодарила она, когда он придержал перед ней дверь. Иисус щёлкнул замком, несмотря на то, что им ничего не угрожало. Однажды он сказал ей, что в мире, в котором они жили, безопасность давно стала призрачной иллюзией. И добавил, что сделает всё, чтобы она чувствовала себя защищённой. Она улыбнулась воспоминаниям и повесила тренчкот на вешалку. — Ты чего? — спросил он, снимая ботинки. — Ничего, просто… закрываться на замок… Даже Рик таким не занимается, — она рассмеялась. Он замер. — Я же говорил тебе. — Я знаю, — улыбка на её губах померкла, стоило ей заметить привычную обеспокоенность в его взгляде. — Извини, не стоило смеяться над этим. Собственное поведение заставило её разочароваться в себе. Задеть его чувства — последнее, чего она хотела. — Не стоит извиняться, — заверил он, — спокойной ночи. Она успела улыбнуться мужчине, прежде чем тот скрылся в темноте второго этажа. И тут же начала проклинать себя за глупость, благодаря которой сама рушила все призрачные шансы, которые у нее были. Налив себе стакан воды, она со вздохом поднялась наверх, направляясь в другой конец коридора. Тем не менее, сон упорно продолжал избегать её. Полчаса. Час. Она крутилась и вертелась в поисках удобного места и позы, в которой наконец сможет уснуть, но так ничего и не нашла. И тогда она начала размышлять. Думать о былом, о своей жизни «до», о жизни «после». Думать о Боге. Думать о нём. Сбросив с себя одеяло, она поднялась с кровати. Ноги сами отвели её к двери. Двери в противоположном конце коридора. Двадцать минут сомнений, и она наконец набралась смелости постучать. «Открыто», раздавшееся по ту сторону двери, заставило её выдохнуть с облегчением. Он не спал. Но вместе с облегчением пришла и паника: не слишком ли она дерзкая? — Пол, — она со скрипом приоткрыла дверь в комнату, чей хозяин растянулся на кровати с книгой в руках, — наверное, моя просьба покажется немного… странной, но можно я подремлю у тебя? Я не могу спать. Совсем. Если нет, то не страшно, я поищу другое место, — её голос затих, как только она поняла, что болтает слишком много. Он улыбался. — Пожалуйста, — мягко ответил он, приглашающим жестом указывая на пустую половину кровати. Она не ожидала, что он согласится, и была удивлена, но не подала виду, скользнув под тёплое стёганное одеяло, лежавшее на кровати. — Долго в коридоре репетировала? — подколол её Иисус. — Репетировала? — хитрая улыбка заиграла на её губах, прежде чем она положила голову на его плечо. — Нет, в таких делах я мастер. Прежде чем она наконец отправилась в мир снов, усталое «спасибо» успело слететь с пересохших губ. Кажется, средство от бессонницы нашлось само.