Чувства не айсберг - растают

POV/ Эрих Моя темноволосая бестия осуждающе смотрела на меня, слегка мотнув головой. Ох, дорогая, плевать я хотел на твои упреки. Слишком задолбался смотреть на тебя издалека, теперь мое время пришло. Розмари так и не отвела взгляд от меня, хотя бы это я мог считать своей маленькой победой. Она перестала так сильно бояться меня, и мои разум и тело ликовали по этому поводу. — Мисс Бауэр…- меня передернуло от того, что я назвал ее девичью фамилию. Она должна быть Миссис Шварц. С каких пор мои собственнические чувства так начали проявляться — не знаю, до этого времени я их упорно и успешно скрывал. Маленькая шутка, которая должна была чуть — чуть зарядить обстановку в моей голове. Розмари всегда была моей. — Мистер Шварц. — она гордо подняла подбородок и кивнула, приветствуя меня. Вышло слишком наигранно. — Позвольте спросить, зачем же вы пренебрегли услугами охраны? Сами видите, вам опасно здесь находиться одной. — Спасибо за заботу, мистер Шварц, но я как — нибудь сама с этим разберусь. Она была недовольна этим разговором, но и уходить не собиралась. — Пожалуйста, мисс Бауэр, мне нравится о вас заботиться. Не знаю зачем я это сказал, но после этого, кажется, я перестал дышать, ожидая ответной реакции моей бывшей жены. Розмари слегка замешкалась, хотела что — то сказать, но осеклась. — Ничего не ответишь? — я поиграл бровями, она это не любила. Легкий ветер развивал пряди ее волос, одна упала ей на лицо, легким движением губ Розмари сдула нежеланную прядь. Мне хотелось прижать ее к себе и попробовать эти пухлые манящие губы на вкус. Я был уверен, что в них был привкус малины. — Розмари?! Мое терпение было на пределе, я пытался это не показывать, но она читала меня, видела все, что творится внутри. — Брось, ты ведь не будешь весь вечер молчать. Розмари закатила глаза в своей привычной манере и подняла уголки губ, смеясь. Ее янтарные глаза прожигали меня, выворачивали мою душу на изнанку. Забыл, как это — чувствовать ее взгляд. — Верно, я не буду молчать, уйду. У меня много дел, Шварц. Думаю, на сегодня наш разговор на этом и завершится. — Вот так и уйдешь? Не проронив ни слова на мою реплику? Совсем на тебя не похоже. — Верно. Ты изменил меня. Она сказала всего три слова, а меня как будто током ударили. Я застыл, не смея открывать рот и что — либо сказать. Смог лишь наигранно ухмыльнуться. — Мне пора, хорошего вечера. Она ушла из аллеи так же быстро, как и из моей жизни. Хотелось выть от досады, кричать, что больше так не могу, но я должен был противостоять собственным желаниям. Я проследил за ней взглядом, пока она не исчезла за высокой беседкой.

***

Мюнхен, Германия

В поместье было одиноко без нее. Люди приходили и уходили, веселились и ссорились, но одно оставалось неизменным — я изо дня в день чувствовал, как мое тело горит от тоски. В голове был лишь ее образ. Сегодня я собирался ехать в Берлин, кто — то из знакомых проговорился, что у Розмари состоится первая выставка ее работ. Она всегда думала, что ее работы ничего не стоят, но восхищенные взгляды других убедили ее в обратном. Я тоже хотел убедить Розмари, что смогу сделать ее счастливой. Странно, правда? Она пыталась уничтожить мою кампанию, я потребовал развод, мы развелись, а сейчас пытаюсь вернуть ее. Да, я идиот, признаю. Даже признаю то, что она смогла бы хоть как — то навредить моему делу, просто мне впервые за несколько лет стало обидно. Обидно от того, что я смог что — то почувствовать, но эти хреновые чувства пытались растоптать.

***

Берлин, Германия

-… безусловно, каждый, кто здесь присутствует, уважает мое творчество и меня, и я безмерно рада этому! Спасибо, что даете мне возможность почувствовать себя счастливой. На этой ноте Розмари закончила свое приветствие. Она была неизменна своим вкусам: идеально уложенные длинные волосы, строгое черное платье чуть ниже колен, жемчужные серьги и наше фамильное жемчужное колье, которое ей подарила моя бабушка. Розмари была не из тех девушек, кто возвращал подарки из — за обиды. Она ценила то время, проведенное со мной и с моей семьей, я это знал и видел. Так же я хотел закричать от удушающей боли в горле, которая была преградой для тех заветных слов… Я последовал за ней, в другой зал, где было не так много людей.