18 декабря, 2015 г.
Мюнхен, Германия
Кровь бурлила. Дышал часто и прерывисто. Сердце отдавало бешеные удары, пока я смотрел на эту бешеную потаскушку. Загрязнить мое имя и растоптать ее в дерьме никто не имеет права. Даже я. А эта сука позволила своим чувствам выйти наружу. В моем мире нет таких правил. Есть закон — таким не место в моем окружении, а нарушители этих законов должны жестоко караться. Мои демоны смогут проглотить ее всю, чтобы в ней не осталось даже намека на желания, чувства и любовь. Фу. Какое грязное слово. Она не имеет права на любовь. Не заслужила. Есть только похоть и животный инстинкт. Больше ничего. — Вставай, сучка! — заорал я, пока закатывал рукава рубашки. Хотелось ее избить, растоптать, чтобы больше никогда не смела идти против меня. Да, я дал ей полную свободу. Да, я сказал, что мне от нее ничего не нужно кроме подчинения. Она не нуждалась ни в чем. А что я получаю взамен? Плевок в лицо? — Вставай, кому говорю. Я рычал словно зверь, но я не мог остановиться: кровь с каждой секундой закипала все быстрее и быстрее. Когда эта дура даже не соизволила подняться с пола, я хотел крепко схватить ее за волосы и таскать по дому, пока не потеряет сознание. Моя рука дернулась и я поднял ее, чтобы закончить со всем этим. Один удар — и нет проблем. А если все продумать и правильно занести его, то, может быть, я навсегда избавился бы от этой дерьмовой проблемы. Когда я, замахнувшись, почти приблизился к ее лицу, она взмолилась: — Я прошу тебя, выслушай меня! — она кричала, стоя на коленях, что заметно завышало мою самооценку, но во мне было то, что я никак не мог объяснить. Эта боль не давала мне покоя с того дня, когда она впервые переступила порог моего дома. Когда я впервые взглянул в ее глаза, в которых колыхали враждебные огоньки. Я знал, что она меня не взлюбила с самого первого дня, и я начал вести себя так, как она ожидала. Я опустил руку, но неотрывно глядел на Розмари, которая чуть успокоилась из — за моего отступающего жеста. В ее глазах не было жажды к жизни, она не умоляла меня о пощаде: просто хотела доказать свою правоту. В этом была вся Розмари: что бы не случилось, какую сторону ей бы не пришлось выбирать, моя женушка всегда была защитником своих прав. Может, ей было настолько скучно со мной, что она могла надеяться только на саму себя? — Ну, давай, я слушаю. — я вальяжно оперся на стол, пока та глядела на меня из-под опущенных ресниц. — И что же ты можешь сказать в свою оправдание? То, что тебе просто надоело жить в роскоши? Или, может быть… — я наигранно покачал головой. — Ты просто мазохистка? М? Что из этого? Я больше склоняюсь ко второму варианту. Розмари встала, слегка отряхнув платье, и на шаг приблизилась ко мне. Единственное, что заставляло меня восхищаться ею было то, в какой бы ситуации она не оказалась, Розмари умела гордо приподнять голову, даже если ее растоптали в грязи. И еще она не боялась меня. Просто ненавидела, а это разные вещи. Она громко кашлянула. Видимо, валяние на холодной земле, когда я заметил Розмари и ее хиленького ухажера и отбросил свою женушку куда — то направо, сделало свое дело. Тогда она грубо упала на асфальт, содрав кожу на локтях и коленях. Ее колготки так же были порваны в нескольких местах. — Я говорила тебе, что он всего лишь мой лучший друг, но ты не хотел слушать, когда… — Розмари снова громко кашлянула. Мои кулаки все еще сжимались при малейшим ее движении. Я все еще хотел ей хорошенько врезать. — Когда избивал его. — она подняла на меня свой тяжелый взгляд. В ее глазах была усталость, боль, разочарование, но ничто из этого не могло заставить меня что — то почувствовать. — Слушай, я просто хотела побыть самой собой. Той прежней Мари, когда мне было хорошо, когда я хотела жить… Я еще сильнее сжал кулаки. По ее щеке заструилась одинокая слеза. Ей было настолько плохо со мной, что она решила поразвлечься со своим полудругом? Ни одна из моих женщин не скучала рядом со мной, они были готовы выполнить любой мой каприз, не считая того, что это были приказы. Но Розмари как всегда отличилась от других. Ей всегда было со мной не интересно. Даже в день свадьбы, после официальной части, она закрылась в своей комнате и не выходила до тех пор, пока все не разойдутся и я наконец — то не усну. Тогда я просидел около ее дверей всю ночь. Она ревела до утра. — Я… Мне нужно было вновь научиться дышать, понимаешь? Да, я обещала тебе быть покорной, но я же не нарушила твоих запретов! Ты сам мне говорил, что у нас свободные отношения, что мы будем строить из себя идеальную пару только на людях… Тем более, у тебя же втрое больше любовниц! А Маркус мне всего лишь друг. Мы ведь только гуляли, ничего такого не было. Да мы даже не целовались! — она кричала в истерике, гордо приподняв подбородок. Теперь из ее глаз слезы текли ручьем. Они лились, лились и не останавливались. Мое дыхание выровнилось, я смог разумно мыслить: то, что я чуть не ударил ее, было ударом мне. Я ведь мог ее и… Черт, Розмари! Да чего ты можешь довести меня! Я прекрасно знал, что он был ей только другом, потому что ее совесть не позволила бы ей крутить с ним шашни. Розмари была только моей. Моей собственностью. Только я имел право прикасаться к ней, хотя заверил ее об обратном. — Иди в свою комнату. — грубо процедил я, глядя на то, как она все еще часто дышит. Ее кашель резал слух. Нужно было срочно позвать врача, потому что ее вид оставлял желать лучшего. — Только попробуй выкинуть еще что — то подобное и я… Никогда. Слышишь, никогда не пущу тебя обратно домой. — вплотную приблизившись к ней, я долго смотрел в ее глаза.25 декабря, 2016 г.
Округ Колумбия, Вашингтон, США.
Я стояла на балконе. Начиналась метель. Многие дороги закрыли и отменили рейсы. Мы тоже не решались вылететь сегодня же, хотя пилот был уверен, что ничего не грозит. Маленькие хлопья снега теперь летали не медленно и спокойно, а струились по воздуху, бешено кружась в страстном танце. Холод пробирал до костей. Бешено выл ветер. Мои обнаженные руки чуть вздрагивали от холода, хотя я этого не чувствовала. Хотелось просто утонуть в пучине своих мыслей, встретиться с родными, увидеть своего маленького Куно. Я обещала ему, что заберу на зимние каникулы к себе, в Мюнхен, хотя сейчас совсем в этом не уверена. Эрих был в бешенстве после того, как увел меня от Маркуса. Теперь я не знаю, как он отнесется к тому, чтобы мой маленький брат некоторое время пожил у нас. Ему сейчас как никогда важно менять обстановку. Я вздрогнула, когда на мои плечи легли теплые большие ладони. В ноздри ударил сладко — терпкий запах одеколона. Эрих медленно опустил свои руки мне на талию: сначала описал изгиб моих плеч, локтя и наконец, сильно сжал талию, грубо притянул к себе. Тепло его тела медленно просачивалось в мою, нежно струясь по коже. — Ты окончательно решила заболеть и лечь с температурой? — Эрих усмехнулся, положив голову мне на плечо и уткнувшись носом в волосы, которые я распустила несколько минут назад. Он был подозрительно спокоен. — Нет уж, мне не нужна больная жена. Я слегка повернула голову так, чтобы видеть его лицо. Оно было в нескольких дюймах от моего. Мои волосы слегка касались его лица, из — за чего он выглядел как никогда милым. Стоп. Эрих и милый?! О, нет! У меня точно температура. Уже? Как я успела так быстро заболеть? Просто был тяжелый день и это вот так вот сказалось и на мне. Нужно рассказать ему про Куно. — Эрих? — я отвернулась, уставившись в город. Повсюду горели яркие огоньки. Он слегка приподнял голову и сравнялся с моей. Теперь его руки опустились чуть ниже моей талии, пока он сам весь вжимался в меня. И я чувствовала его. Там. — М? Мне стало жарко. Я начала тяжело дышать. Наверняка щеки уже загорелись алым пламенем, а на месте лица остался лишь порох. Я попыталась отстраниться, но так стало еще хуже. После трех тщетных попыток, он разжал руки, потом удивился самому себе, вскинув брови. — Что хотела сказать? — начал он, словно ничего не было. Эрих накинул мне на плечи свой свитер. От него пахло цитрусовыми. — Просто. Эм… — я укусила губу, думая: говорить ему или нет. Может, Куно согласится погостить и в Берлине? — Куно, мой младший брат… Договорить я не успела. — К твоему удивлению, я знаю, что он твой брат. — Эрих нахмурился. Я не знал, что это его хоть как — то затронет. — Да — да. Так вот, я обещала ему, что он погостит у нас на зимних каникулах. Куно очень любит лошадей, поэтому я думала, что… — Что ему у нас понравится? — Да. Он давно никуда не выбирался, потому что не хочет. А тут… А тут он сам изъявил желание прилететь. Я и не думала, что смогу его заинтересовать жизнью в Мюнхене, поэтому тоже очень удивилась. — я уставилась на него, ожидая ответа. Эрих прищурил глаза и задал немой вопрос, который я не поняла. Потому продолжил: — И что ты хочешь услышать от меня? — Ну, жду твоего ответа. — Ответа? — Да. Твое разрешение. — Ах, разрешение… — он довольно улыбнулся, потом чуть усмехнулся, снова состроив недовольную гримасу. — Что — то я не слышал, как ты просила у меня разрешение на общение с Херманном. Я закатила глаза, улыбнувшись. И этот человек может все еще утверждать, что не ревнует? Ах, ну точно! Его собственность смеялась с кем — то другим. Не порядок. — Глаза не закатывай. Бесишь. Его удивила моя искренняя улыбка, из — за чего он стоял в замешательстве, сунув руки в карманы. Я подошла ближе к нему и крепко обняла. Не знаю: что побудило меня это сделать, но мне стало намного лучше, словно я долгое время была ограждена от чего — то очень важного высокой непробиваемой стеной. Секунда понадобилась ему на то, чтобы понять что я сделала. Сначала он хотел отстраниться, но я крепче прижалась к нему. Его рука легла на мою талию, он снова уткнулся носом в мою шею. — Ты прекрасно знаешь, что он мой лучший друг. Не начинай это снова. Мне казалось, мы уже все решили и обговорили насчет Маркуса. — он чуть вздрогнул при упоминании его имени. Ох, ты ж мой чувственный! Да, не думала я, что когда — нибудь буду стоять вот так вот, прижавшись к своему фиктивному мужу. — Ага. — Эрих что — то пробурчал мне в шею, послав волну тепла по моему телу. Его дыхание было жарким. Очень жарким. — Ты не ответил на мое предложение: так Куно может прилететь к нам? — Конечно. Мы покажем ему конюшню. Он чуть шевельнулся и прижался своими теплыми губами в мою шею. Я вздрогнула, почувствовав, как Эрих чуть прикусил кожу. Это было совсем неожиданно, считая то, что мы целовались лишь пару раз: два раза на свадьбе, и еще несколько при его бешенстве. Так он всегда отыгрывался на мне: всегда грубо прижимал к стене или к столу, впиваясь губами в мои. Эрих был настойчив, но я ответила на его поцелуи лишь один раз, на свадьбе. — Да, покажем. — промямлила я прежде, чем мои колени чуть согнулись, но Эрих удержал меня. Оторвавшись от моей шеи, он приблизился к моему лицу, настойчиво взглянув на губы, от чего они расплылись в улыбке. Я расхохоталась, не сдержав его похотливый взгляд. — Эрих, ты серьезно? — хохотала, что есть силы, пока он стоял в полном недоумении.