Триптокаиновый блюз

      Джейден думал о том, что первым предупреждающим знаком, который он должен был увидеть, была окружающая среда. Он не выбрал её, когда сел, чтобы найти Джона Шепарда, и всё же она позволила себе подкрасться к нему, пока он не обращал внимания. Конечно, он видел их так много раз; пребывание здесь на дне океана, когда он пролистывал файлы, было для него более реальным, чем пребывание в номере отеля или пыльном, заброшенном чулане какого-то здания.       Солнечный свет, струящийся сквозь тёплую тропическую голубую воду, был желанным зрелищем в этом мрачном, насквозь промокшем от дождя городе. Тропические рыбы, что плавали туда-сюда среди рифов, были дружелюбнее, чем лейтенант Блейк и капитан Перри, так почему он должен был быть не рад тому, что видит их сейчас? Ему это просто не приходило в голову.       Второй предупреждающий знак должен был быть более очевидным, но он читал, уделяя больше внимания файлу перед ним (газетной статье, детально описывающей трагедию ребёнка из семьи Шепард), так что в самом деле не видел, как это произошло. Солнечный свет пропал, обратив огромное количество воды, окружавшей его, из светлой, безопасной тропической лагуны в нечто, больше похожее на тёмную и мутную бездну. Он сосредотачивался на брате-близнеце, Скотте Шепарде, когда все рыбы исчезли, скрывшись в каком-то виртуальном убежище, которое должно было у них быть.       Где-то в реальном мире он всё ещё мог слышать голос Мэдисон, чувствовать прикосновение её тёплых пальцев к своей коже. Это было тогда, когда он НАКОНЕЦ заметил, что здесь что-то совсем не так. Акулы… БОЛЬШИЕ акулы начали свободно плавать вдоль кораллового рифа. Норман почувствовал, как его пульс участился. Они не нарушали границы области, где он сидел за рабочим столом, но он мог видеть их то тут, то там, когда они проплывали мимо в непосредственной близости от камней. Он мог видеть их зубы…       — Норман! — паникующий голос Мэдисон прорвался сквозь нарастающий ужас.       Правильно. Это не реальность — это всего лишь голограмма.       Он поднял руку, чтобы снять очки, потому что простейшим, наилегчайшим способом избавиться от голограммы было отсоединиться от компьютера. Проблемы начались, когда снятие очков ничего не дало. Он по-прежнему мог видеть акул. Он вскочил с места, спотыкаясь попятился. Кто-то поймал его, и он вскрикнул, быстро разворачиваясь, чтобы увидеть, кем был тот, кто схватил его.       Большой кальмар метнулся прочь от него и беззвучно поплыл вдаль, но не кальмар схватил его. Это была рука, человеческая рука. Реальная рука из реального мира.       — Мэдисон?       Он не мог видеть её. Её не было в этом месте, но он знал, что она была там, прямо за голограммой.       — Всё будет хорошо, просто скажи мне, как помочь!       Хотел бы я знать!       Джейден вновь направил свой наполненный ужасом взгляд на воду. Одна из акул проскользнула мимо защитного кольца из кораллов и поплыла дальше. Его сердце бешено колотилось, и он начал часто и глубоко дышать, когда едва не споткнувшись отступил назад. Подальше от надвигающейся спереди акулы.       Грёбаные «Челюсти» явились, чтобы съесть меня и я, чёрт подери, не могу его отключить.       Руки обхватили его за талию и крепко сжали.       — Норман!       Картинка пошла рябью и растаяла, он вернулся в номер отеля. Он повернул голову, чтобы увидеть лицо Мэдисон: бледное и выглядящее точно таким же напуганным, каким напуганным он чувствовал и самого себя. Он трясся от страха, от облегчения… Его колени подгибались, и он безвольно скользнул на пол… в тот самый момент, когда к нему, затопляя всё, вернулся океан; в тот самый момент, когда мог увидеть белое брюхо чудовищно огромной белой акулы, скользящей над ним куда-то.       Это не правильно! Это не так работает! Очки сняты. Это всего-навсего голограмма… нет, галлюцинация. Просто сделай глубокий вдох и возьми себя в руки. Если ты будешь держать себя в руках, всё будет в порядке. Сделай глубокий вдох и соберись.       Вот только он не мог сделать глубокий вдох. Мучительное биение, пульсация в его голове убивала его и делала его дыхание прерывистым, болезненно-задыхающимся. Он думал, что до этого ему было больно, думал, мигрени не могут стать намного хуже, но это не шло ни в какое сравнение с изводящей агонией, одолевавшей его сейчас. Она вызывала у него тошноту, заставляла его хотеть смерти, погрузиться во мрак, сделать что угодно, чтобы прекратить страдание, поразившее его. И, не говоря об абсолютном ужасе от беспомощного наблюдения, за тем, как его разум срывает и несёт, словно вагонетку на американских горках, без сомнения знать, что он лишь представляет это, воображает это… галлюцинирует.       Триптокаин… Проклятье, если когда-нибудь в нём была необходимость… Триптокаин… Пузырёк на моём ночном столике, но как, чёрт возьми, я собираюсь его здесь найти?       В тёмном, устрашающем океане он не мог увидеть ничего, хоть отдалённо напоминающего ночной столик. Джейден никогда в жизни не был так сильно напуган. Ещё одна акула плыла в его сторону, её челюсть вяло распахнулась, её мёртвые рыбьи глаза смотрели прямо ему в душу, когда она проскользила мимо него: так близко, что он подумал, что если бы протянул руку, то смог бы коснуться её.       Ещё одна тень возникла перед его лицом и потянулась к нему. Он не смог сдержать преисполненого страха крика, вырывавшегося из его глотки словно жёлчь.       Изображение вновь моргнуло, и его за лицо держали мягкие руки Мэдисон; её полные решимости карие глаза заполняли центр видимого им пространства.       — Норман! Норман, оставайся со мной! Оставайся со мной, пожалуйста Господи, не поступай так со мной!       Мэдисон! Мэдисон может найти его!       — Трип… трипто… тумбочка… скорей…       Она исчезла из его поля зрения, оставив его уставившимся на лампы на потолке его гостиничного номера, и они тут же закружились и вновь превратились в акул. Сознание покидало его… это ещё никогда не было настолько плохо.       Тьма и холод окружили его, а поблизости кружили акулы. Он не собирался доводить до этого.       Ещё одна огромная белая, самая большая, акула плыла по направлению к нему: её гипероткрытая челюсть, зубы неестественно блестящие в темноте, готовые разорвать его тело на кровавые ошмётки.       Если тебя заживо съедят в галлюцинации, умрёшь ли ты также и в реальной жизни?       Всё, что он мог видеть, — испещеренный зёв зверя, да все его зубы, и он знал, что наверняка умрёт.       Холодное, гладкое стекло зажали в его пальцах, и он не задумываясь отреагировал, поднося пузырёк к носу и вдыхая так быстро, как только мог.       Акула растворилась со всеми своими зубами за считанные секунды до того, как она начала рвать его плоть.       Джейден сделал ещё один глубокий вдох и почувствовал, как порошок покрыл изнутри его нос, заднюю часть гортани; почувствовал ОБЛЕГЧЕНИЕ, бывшее таким ошеломляющим, неземным. Тьма, напоминающая недра бездны вода рассеивались, а Джейден остался лежать на полу своего одинокого номера отеля в раскисшем от воды, самом удручающем городе, из всех, в которых он когда-либо имел несчастье застрять, и Джейден был так счастлив быть здесь, что ему хотелось плакать.       Только если я заплачу, это жалкое место сделается ещё влажнее.       Джейден засмеялся, не в состоянии остановиться. Самым замечательным в его наркотиках было то, что они действовали так быстро… Стук в его черепной коробке уже начал сходить на нет. Боль уходила, и уже только от этого он мог бы закайфовать, но добавлялся и кайф от наркотиков… Он плыл в облаках, свободный от боли, беззаботный и ЗАЩИЩЁННЫЙ. Это было приятно.       — Норман? — где-то вдалеке голос отчаянно называл его имя, грубо руша его грёзы.       О-о-о, уходи…       — Норман, ты меня слышишь?       Чего тебе может от меня хотеться такого чертовски срочного, леди?       — Норман, у тебя поднимается температура и твоё сердце стучит со скоростью одна миля в минуту. Тебе нужно успокоиться и отдохнуть, ладно? Мне нужно, чтобы ты оставался со мной, мне нужно, чтобы ты сосредоточился, Норман. Сосредоточься на мне, можешь это сделать?       Если бы я хотел, не понимаю, почему я не мог бы… но кажется, этим нужно заморочиться прямо сейчас…       — Норман!       Проклятая фурия…       Они сделали попытку, колоссальную попытку, но Джейден оторвал свой взор от бескрайних саженей, простилавшихся перед ним и посмотрел в карие оленьи глаза, что пристально глядели на него сверху вниз. Она сияла словно ангел… такая красивая… Он подумал, что у неё должно быть имя, но это не казалось ужасно важным.        — Норман, ты должен сконцентрироваться на мне, пожалуйста. Ты сказал, что триптокаин поможет тебе сконцентрироваться, мне нужно, чтобы ты сконцентрировался на мне, только на мне.       Его слова звучали невнятно и подобно эху в его же ушах:       — Ты настоящая?       — Да, милый, я настоящая и мне нужно, чтобы ты оставался со мной. Оставайся со мной, Норман.       Никуда не денется, не думаю… Тут, где я нахожусь, вполне себе хорошо.       — НОРМАН!       Он открыл глаза, будто всего лишь моргнул. Он даже не осознал, что они были закрыты дольше нескольких мгновений.       — Что?       — Твоя температура поднимается до небес, и мне нужно тебя остудить, так что не расстраивайся, что я снимаю твои штаны.       Штаны? Причём тут штаны?       Затем он был поднят и перемещён, но он не был уверен, как узнал это, потому что мир в действительности не имел большого значения для его мозга, который совершенно счастливый плыл умиротворённо сквозь вселенную. Данный факт был зарегистрирован как-то, где-то на задворках его разума.       — Норман, я снова тебя теряю. Сосредоточься, — голос был напряжённым.       Его обнажённые ноги влачились по полу, ощущение шершавого ковра сменилось ощущением гладкой напольной плиткой ванной комнаты.       Сосредоточен… Я сосредоточен.       Внезапный болезненный взрыв жидкого огня поразил его, и он вскрикнул от агонии, вызванной им. Руки, обхватывающие его, сжались сильнее, и он яростно попытался вырваться.       — Т-с-с, т-с-с! Всё хорошо, Норман! Всё хорошо!       Протяжный, воющий звук заполнил воздух, словно в мучении голосил какой-то раненый зверь.       Кто-то должен найти эту зверюгу и избавить её от страданий… О, погоди… это я…       — Всё хорошо, милый, знаю, что это неприятно, но нужно сбить твою температуру. Знаю, что это неприятно, но я здесь, с тобой, обещаю. Я никуда не уйду, Норман. Я здесь.       Это продлилось несколько мгновений… мгновений или минут, он не был уверен… в своих ощущениях, на которые ориентировался. Это казалось ему часами и секундами одновременно. Однако сколько бы времени это не заняло, он наконец-то начал собираться с мыслями. На него дождём лилась не лава, а холодная, ледяная вода. Он моргнул и огляделся, испытывая в этот момент странное ощущение, будто вновь вернулся в своё тело… тяжело, дискомфортно… странно… Холодная вода поступала из душа над головой. Он сидел обнажённый под душем, оперевшись спиной на мягкое тело, поддерживаемый двумя тонкими руками, заботливо обхватившими его. Он повернул лицо посмотреть, кто держит его, с удивлением увидел ангела с короткими каштановыми волосами и красивыми тёмными глазами. Она не была обнажена настолько, насколько он, по-прежнему была в нижнем белье, но её кожа была приятно тёплой в противоположность его холодному, закоченевшему телу. Её лицо было таким знакомым… таким обеспокоенным…       На мгновение перед его глазами всё ужасно расплылось, а затем ясно и внезапно у ангела появилось имя и он смог вспомнить его.       — Мэдисон?       — Я здесь, — её голос был мягким, таким же мягким, как рука, что поглаживала его грудь, и таким же успокаивающим. — И мне нужно, чтобы ты оставался со мной, ладно?       — Ладно, — он неуверенно кивнул. Ледяная вода сделала свою работу, и теперь он мог чувствовать холод, закрепляющий его в реальности. — Ты настоящая?       Её лицо, полное эмоций, которые он не смог идентифицировать, исказилось.       — Да, я настоящая.       — Просто проверка, — он подставил своё лицо воде, закрыл глаза. — Спасибо, что спасла меня от акул, — он мог слышать, как его собственный голос дрожит от холода. Джейден был так изнурён.       Когда его глаза снова начали закрываться, он услышал, как она произнесла:       — Всегда пожалуйста. Каких акул?       Его слова начали становиться неразборчивыми:       — Тех большущих… — и тут он упал замертво.

***

      Мэдисон не была уверена в том, когда же Норман уснул, пристроив свою голову на её плече, но это было гораздо, гораздо позже того, как ей стало чрезвычайно некомфортно от мучительного холодного душа. Единственной вещью, заставляющей её это как-то переносить, был Норман. Его лихорадка была причиной того, что он словно духовка излучал жар последние пол часа. Это заняло много времени, но его тело наконец-то начало остывать. К несчастью, это означало, что она всё больше осознавала, насколько было холодным её собственное положение: сидящая полуобнажённая под душем с мужчиной, который почти наверняка не должен был ей нравиться, с мужчиной, оказавшимся в таком положении из-за передозировки наркотиками — от того, что она абсолютно презирала.       Но…       Предательская часть её разума говорила, рассказывала ей вещи, которые она не хотела слушать.       В самом деле, честно ли винить его за это? Если бы он не принял наркотики, он мог бы умереть… Нет. Это был его выбор. Ему не следовало срезать путь, как он это сделал. Без этого кратчайшего пути он не нуждался бы в наркотиках. Но единственная причина, почему он сделал это, так это чтобы найти Шона Марса ЖИВЫМ. Может быть, если бы его не заботило это, он был бы более чем счастлив бить баклуши, как делает последние три года полиция. Но он так не делает. Он пытается разобраться с этим ДО ТОГО, как Шон умрёт. Он пытается сделать за три дня то, что полицейские силы целого города не способны были сделать в течении трёх лет. Если бы он не принял наркотики, он мог бы умереть. Он буквально убивает себя, чтобы спасти чьего-то сына. Это же должно что-то значить, верно?       Мэдисон огорчённо вздохнула. Хождение по кругу ни к чему её не приводило. Было похоже, что жар Нормана спал, и теперь он был совершенно без сознания, но по крайне мере, прямо перед тем, как отключиться, его действия казались вполне осознанными. Было бы лучше позволить ему поспать так долго, как только он смог бы. Так сильно, как она хотела, НУЖДАЛАСЬ в том, чтобы вернуться к расследованию, так с болью она осознавала, что некоторое время это будет невозможно. Помимо того факта, что часы визита в гериатрический центр не распространялись на ранние-ранние утренние часы, она не могла бы просто оставить Нормана одного в таком состоянии. Очевидно, молодой профайлер вышел далеко за пределы своих возможностей и в настоящее время страдал от этого. Сейчас он казался сладко спящим, несмотря на нещадную леденящую воду.       Хотелось бы, чтобы и я могла так спать.       Она нащупала пульс на его шее. Его сердцебиение было сильным и размеренным, не тот бешеный стук, который ужаснул её до глубины души каких-то тридцать минут назад.       Мэдисон протянула руку и выключила кран, испытав облегчение, когда ледяная вода прекратила водопадом литься сверху. Она выбралась из под лежащего мёртвым грузом тела Нормана и встала. Где-то в туалетных шкафчиках должно было быть бесплатное полотенце, одно из аккуратно сложенных и выстроенных стопочкой одноразовых белых полотенец, одно из тех, что не казались чистыми, но в то же время не казались и грязными. Где-то.       Мне везёт! Здесь ДВА полотенца!       Она схватила их оба. Одно она использовала, чтобы быстро обсушить себя сверху до низу, просто для того, чтобы не мёрзнуть, затем использовала другое, чтобы более тщательно обтереть Нормана.       Всему виной будет моё «везение»: сбила его жар, а он потом умрёт от гипотермии.       Она со всей заботой вытерла его насухо, так нежно, как только могла. С близкого расстояния она даже ещё больше была впечатлена тем, насколько сильно было повреждено его тело. Повсюду синяки: на его животе, на руках… У него даже был один крупный: особенно неприятная чёрная с зелёным полоса, начинающаяся у середины его ляжки, тянущаяся через бедро и вдоль его бока. Она даже не могла вообразить, как он его получил.       Даже будучи таким тощим, как помирающая с голоду собака, он безусловно в довольно хорошем мышечном тонусе…       Мэдисон закусила губу и сосредоточилась на вытирании его волос. Она не собиралась думать о вещах, подобных этой. Ничуть. Она поймала себя на том, что её пальцы мягко исследуют большой узел на его затылке.       Это, вероятно, от бейсбольной биты… И об этом порезе на его плече тоже нужно позаботиться, но по крайней мере, я могу его для начала вытянуть из душа.       Она потянула его вверх и вытащила из комнаты. Пришлось повозиться, чтобы поднять его и закинуть на кровать, но он не был таким же тяжелым, каким был Итан.       Конечно, ведь Итан в то время был в одежде…       Мэдисон почувствовала, как краснеет. До сих пор ей так хорошо удавалось не думать о вещах вроде этой. Она даже не поглядывала тайком на область ниже талии Джейдена, исключая момент, когда вытирала его. Должно быть её одолевало переутомление. Он не был ей интересен, не в таком плане!       И что, если он высокий и хорошо сложен… И что, если у него есть чувство юмора, которое он скрывает, или что он умный и у него красивые глаза, которые сияют, когда его что-то развеселит... Он сломлен. Он наркоман. Он агент ФБР. У него есть своя жизнь, и она вдалеке отсюда, и я просто… напросто не увлеклась им. Вот так.       Она отвернулась от Джейдена и стала искать его дорожную сумку. Так или иначе, но она собиралась решить возникшую проблему. Она нашла его чемодан и вынула из него чистую пару чёрных боксёров-брифов. Пока она не закрыла его, Мэдисон также вынула оттуда пару боксёров для себя и футболку, чтобы надеть её: таким образом она смогла бы повесить своё нижнее бельё сушиться. Футболка была мягкой, как будто её стирали тысячу раз или около того, и Мэдисон поймала себя на том, что трётся щекой о ткань, вдыхая запах, исходящий от неё.       Прекрати это! Возьми себя в руки, девочка, он тебе не интересен! Поверь мне!       Выложив одежду на кровать, она ухитрилась надеть на Нормана боксёры, а затем пошла в ванную, чтобы сменить свои промокшие бюстгальтер и трусики. Пока была там, она обыскала комнату. Норман сказал, что здесь не было каких-либо припасов, но она была уверена, что сможет найти аптечку первой помощи или что-то такое.       Пять минут поисков ничего не дали, кроме бесплатного швейного набора для делового человека в костюме, потерявшего пуговицу перед важной встречей. Это не было бы так легко и красиво, как наложение небольшого бабочкообразного пластыря, но это нужно было сделать. Особенно с тех пор, как она усвоила тот факт, что нет — он не собирается обращаться в госпиталь, чтобы его осмотрел профессионал, и да — он собирается сделать всё, что в его силах, чтобы его завтра снова избили и выжали из него все соки.       ЕСЛИ он проснётся завтра…       Мэдисон закрыла глаза и покачала головой. Дальше по этой дороге не было ничего, кроме плохих мыслей и воспоминаний, а она слишком устала, чтобы идти по ней этим вечером. Он ДОЛЖЕН будет проснуться. Он должен будет проснуться и сказать ей, что он в порядке и не собирается в больницу, а затем он должен будет проделать свой маленький ловкий психологический трюк и вытащить на свет божий что-то из её прошлого, чего (она была уверена) никто в мире не знал о ней, просто чтобы сбить её с толку, а затем они как обычно вернутся к делу. Всё должно быть в порядке.       Она промокнула остатками водки полотенце и начала прочищать порез на его плече.       Как только человек мог быть поранен катаной?       — Ты настоящий магнит для неприятностей, Галахад. Просто подумала, что тебе следует знать.       Разумеется, он не ответил. Он спал мёртвым сном.       Но не мёртв ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Просто спит. Он проснётся завтра утром. И хватит об этом.       Прежде, чем дать себе в этом отчёт, Мэдисон аккуратно зашила обе стороны плеча Джейдена. Она надеялась, что алкоголя будет достаточно, чтобы уберечь его порез от заражения, по крайней мере, в качестве временного решения. Она также заново прочистила большую рану на его предплечье, которую он получил, когда боролся с Доктором Смертью.       Когда он пытался спасти мою жизнь…       После того, как покончила с этим, ей, казалось, больше нечем было заняться. Она сделала звонок в обслуживание номеров, чтобы заказать что-то позавтракать на утро. Перед тем, как она уйдёт разбираться с миссис Шепард, ей хотелось удостовериться, что он хоть что-то поест.       Больше и в правду делать было нечего. Нечего, разве что наблюдать, как он спит.       Это становится очень странным, очень быстро.       Мэдисон вздохнула и подползла по кровати к нему. Она положила свою голову на его грудь, концентрируясь на его сердцебиении. Оно было сильным и размеренным. Это было облегчением. Она была в ужасе, наблюдая, как Джейден умирает, когда сам он кричал и метался, до ужаса напуганный вещами, которые мог видеть только он. Она вспомнила, что он говорил о других агентах ФБР, которые лишились жизней, используя УРС, вспомнила, как быстро это случилось. Она подумала, что могла потерять его, даже ещё не узнав: не так сильно, как ей хотелось. Не стоило отрицать, что она была напугана до чёртиков от того, что могла потерять крайне раздражающего, дерзкого, самоуверенного, зависимого от наркотиков зазнайку-агента ФБР, который ей даже не нравился. Теперь, лёжа здесь рядом с ним, чувствуя как опускалась и поднималась его грудь, когда он дышал, чувствуя размеренное биение его сердца под своей рукой, она была расслаблена. Всё то время, что она могла чувствовать его сердцебиение, она знала, что он должен проснуться утром.       Не как Рик…       Мэдисон считала удары сердца под своей рукой до тех пор, пока не уснула.