Предложение

Анна была на седьмом небе. Ее влюбленность оказалась взаимной. Поцелуи и объятия погружали ее в новый мир чувственных переживаний. Ее любимый полицейский перестал язвить и оскорблять ее способности общаться с миром духов. Штольману же в ситуации, в которой он оказался только по своей вине, приходилось гораздо хуже. Трепетные поцелуи Анны, которыми она одаривала его в укромные моменты в Следственном отделении или на прогулках, рождали в нем чудовищ. Когда девушка рассказывала ему о своих предвидениях, он изо всех сил изображал внимание. Запоминал он из этих эпизодов только нежную яремную впадинку на ее шее, ритмичное вздымание высокой груди, оборки платья над круглыми коленками. Держать руки при себе и не порвать эти произведения галантерейного искусства становилось все труднее. Начал подозревать неладное Коробейников. Взгляды Анны Викторовны, которые она бросала на Штольмана во время ее визитов в участок, были очень пылкими. Яков опасался, что и он смотрел на девушку совсем не так, как неделю назад. Однажды они с Анной стояли в дальнем углу кабинета, прощаясь перед ее уходом. Девушка уже собиралась выскользнуть из объятий, как вошел Антон Андреевич. Помощник открыл рот, намереваясь что-то сказать, покраснел и тут же вышел. Петр Иванович Миронов ничего не подозревал. Он просто видел. Сам будучи опытным дон-жуаном, он безошибочно распознавал в поведении племянницы признаки развивающегося романа. Эти задумчивые вздохи по возвращении из управления полиции, этот отсутствующий вид на семейных завтраках. Петр удивлялся, как это брат и маменька Анны ничего не замечают, но не собирался делиться с ними своими выводами. Его Аннет расцвела, и наслаждалась своей первой влюбленностью. Петр не хотел ей мешать. Разве что надеялся на благоразумие Штольмана. А благоразумие Якова трещало по всем швам. Анна оказалась чувственной девушкой и быстро училась. Она возвращала Якову глубокие поцелуи, и похоже, уже хотела большего. В отчаянии Штольман подумывал о том, чтобы сделать ей ребенка. Это наверняка уймет инициативность Анны, и безусловно склонит ее к браку с ним. Но если об этом станет известно, у него потребуют сатисфакции Виктор Миронов, Петр Миронов, Коробейников, и он сам. Кто-то из этих господ его наверняка убьёт, причем вполне справедливо. На днях Анна осталась с ним наедине в доме, где были найдены улики по недавнему делу. Городовой унес бумаги в управление, Антон Андреевич убежал перепроверять алиби. Штольман обдумывал применение этих улик, сидя на глубоком диване. Непостижимым образом Анна оказалась у него на коленях. Поцелуи на этот раз ее не удовлетворили. Постепенно она забралась горячей ладошкой под его сюртук, ощутила биение его сердца, спустилась к крепкому животу. Отрезвев, Яков внимательно посмотрел на девушку. Внезапно он понял, как выйти из патовой для них обоих ситуации. Глаза Анны были прикрыты. Он нежно погладил ее по груди, прикрытой слоями ткани. Чуть усилил давление. Сжал полную грудь, и погладил ее центр большим пальцем. Анна тихонько застонала. Штольман взял ее шаловливую ладонь, и переместил по своему животу еще ниже. В любовном дурмане Анна ничуть не испугалась этой новой для нее возможности. Сцепив зубы, он вытерпел несколько неуверенных поглаживаний. Наконец Яков понял, что больше не выдержит, и пора решаться. Тяжело вздохнув, осторожно снял Анну с колен, поставил ее перед собой. Дождался, пока девушка поймет, что источник дурмана исчез, и вернется в реальность. Глядя в ее недоумевающие глаза, он взял ее за руки, и отошел на шаг. - Анна Викторовна, ни сантиметра моего горячего тела вы более не получите, не согласившись выйти за меня замуж, - Штольман был непреклонен: - Я и так уже долго рискую вашим честным именем. Считайте это ультиматумом. Выражение лица у Якова в этот момент было такое, как будто ему отрубали руку.