Бумажная мышь

Поначалу мне везло. Оставаться в Европе было опасно. Отчего-то большая часть магического сообщества была не на моей стороне. Вполне логичные и естественные стремления жить свободно и развивать свои таланты, мало того – добиться того же для всех нас, не находили в них отклика. Они хотели, чтобы мы жили таясь, будто крысы в подвалах. Разумеется, я всё равно добьюсь своего. Но сейчас вынужден скрываться. Мне повезло найти его. Моё прикрытие. Волшебник из-за океана, крупный правительственный чиновник. Мало того – глава местного Департамента по защите магического правопорядка. Там меня будут искать в последнюю очередь. Идеально. Как он попал в мои руки – отдельная история. Пришлось приложить немало усилий, чтобы заполучить такую жизнь. Стоило немного расслабиться – и он попался. Его сознание и внешность стали моими памятью и обликом. Пришлось добывать редкие ингредиенты для Оборотного зелья, но сбросить с хвоста авроров того стоило. Уклад его жизни также пришёлся мне по нраву. Холост, бездетен, насколько он знал. Даже постоянной женщины у него не было. Старая полубезумная тётушка, к которой он относился весьма трепетно, да дальние кузены, у которых были свои жизни, орбиты которых не пересекались с его. Работа, дом, изредка бар – пропустить стаканчик перед сном, еженедельные посещения тётушки: сумасшедшая ведьма души не чаяла в племяннике. Вот и всё, из чего состояла жизнь Персиваля Грейвза. Но всё не могло быть настолько радужно. В жизни человека, которого я заменил, должен был быть хоть кто-то, кто бы заметил подмену. Для Персиваля этим кем-то была Тина.

* * * * *

Нет, не так. Порпентина. Порпентина Голдштейн. Чем глубже я погружался в Омут памяти Персиваля, в поисках истоков его связей с ней, тем больше удивлялся и разочаровывался. Первая встреча состоялась очень давно. Персиваль тогда был заместителем, а не главой Департамента. В его обязанности входил отбор студентов для обучения в Академии. Из года в год повторялось одно и то же: та же заученная, почти слово в слово повторяемая торжественная речь. Наблюдение за испуганными, волнующимися, потеющими от напряжения вчерашними студентами Ильверморни. Выбор десятка тех, кто был чуть менее плох, чем остальные. Все эти годы хранились в памяти Персиваля однообразным клубком, в котором один не отличался от другого. Но не этот. Этот год лёг в Омут особенным, ярким серебристым вихрем. Перед ним встал выбор. Кого взять? Вот этого, крупного тренированного парня, объём мышц которого в десятки раз превышал уровень его интеллекта? Или вот эту? Тощую серую мышь, одетую в не подходящий ей по размеру брючный костюм и накрахмаленную блузу, наглухо застёгнутую до последней пуговицы? Я так и не смог до конца понять все мотивы, которым руководствовался Персиваль, уверенным размашистым движением руки подписывая пергамент с приказом об её зачислении. Возможно, он не устоял перед огромными молящими глазами раненной косули. Даже если бы я предпочитал женщин, всё равно не смог бы понять Персиваля. Что было такого в этой мышке, что заставляло все воспоминания и мысли состоявшегося успешного волшебника, почти вдвое старше, циклиться вокруг неё? Невыразительное личико, тощая угловатая фигура. Брюки и пиджаки, не оставляющие ни малейшего шанса для зарождения пикантных фантазий. Взгляд – вечно настороженный, как у забитого щенка. В Омуте памяти Персиваля были тысячи её образов. Вот он похвалил девчонку на выпускном экзамене, залюбовавшись созданным ею необычайно ярким и чётким для такого юного возраста патронусом, мелким пушным зверьком, которого раньше не видел. Позже Персиваль перерыл все энциклопедии по магическим и не магическим животным в его поисках. Полярная лисица. В ответ на похвалу она неуверенно улыбнулась – уголками губ, а в глазах поселились искорки радости. Улыбнулась ему. Воспоминание искрилось солнечными золотыми вкраплениями. Внешне Персиваль всегда был холоден, скуп на похвалу, собран и в любой момент готов к действию – не человек, машина. Никто, кроме старой тётушки, не подозревал, что внутри аврора Грейвза живёт одинокий сентиментальный тюфяк. Первое боевое задание Тины, которое он предусмотрительно курировал. Разумеется, она всё провалила. От окончательного краха и нарушения Статута их спасли только своевременные действия Персиваля. Это воспоминание было окрашено ядовито-зелёным страхом, втопленным в серебро. Страхом за жизнь глупой девчонки. Ещё немного – и её приговорили бы к казни за пусть даже ненамеренное, но всё же нарушение закона. Зато после этого он целых три месяца по решению специально собранной комиссии лично обучал её. Комиссия была склонна вообще запретить ей работать аврором, но Персивалю удалось ненавязчиво выгородить любимицу. Так, чтобы никто не понял, что она его любимица. Эти воспоминания грели, выделяясь в общем потоке Омута. Постепенно она перестала его сторониться. Взгляд из настороженного стал восторженным. Она с жадностью ловила каждое его слово, восхищённо внимала каждому знанию, которым он делился с ней. Из начальника он превратился в Учителя. С большой буквы. Становился за нею, когда она сосредоточенно оттачивала боевые заклятия на учебном манекене. Любовался тонким нежным изгибом шеи, терявшемся в мокрых от пота каштановых завитках коротких волос. Брал её руку в свою, выравнивая траекторию заклинания, вырвавшегося из палочки. От прикосновения девушка заливалась румянцем и прятала глаза, смущаясь его прямого взгляда. И хорошо, лучше ей было не видеть, что в нём написано. Отчего этот глупец стыдился своих чувств? Почему не хотел быть счастливым? Было очевидно, что стоит ему пожелать – и девчонка последует за ним хоть в пасть дракона. Что не давало ему претворить в жизнь все желания, которые он носил в себе годами, с тоской наблюдая за нелепой угловатой девчонкой? Искать ответ пришлось долго. Он был слишком очевиден и от этого терялся в серой массе прочих очевидностей, из которых состоял Персиваль Грейвз. Она была моложе почти вдвое. Он был начальником, а она - подчинённой. Он никогда не видел в её взгляде ничего, кроме восхищения. При приложении усилий с его стороны оно могло трансформироваться во влюблённость, но он не старался. Потому что был страх нарушить устоявшееся между ними доверие. Негативный опыт предыдущих неудачных отношений заставлял его прятать голову в песок.

* * * * *

Потом что-то изменилось. Спустя семь долгих лет воспоминаний, наполненных наблюдениями за Тиной Голдштейн, Персиваль Грейвз наконец решился изменить что-то в своей жизни. А всё потому, что она улыбнулась тому парнишке из Отдела для получения прав на использование волшебной палочки. В этот момент они втроём ехали в кабине лифта, когда он, заикаясь, выдал несмешную шутку. И Персиваль испытал неприятное ощущение, будто он третий лишний, пустое место, глядя на улыбку Тины, которую раньше не видел. Она флиртовала с этим невзрачным мальчишкой. Я ощутил боль в зубах – так сильно сцепил их от злости Грейвз в тот момент. Позже он сделал ей резкий выговор за неподобающее поведение при исполнении обязанностей, да ещё при непосредственном начальнике. Девчонка за прошедшие годы превратилась в женщину, но угловатость и нелепость облика остались при ней. Когда её щёки залил горячий румянец стыда, она снова стала тем самым зелёным курсантом Академии. Персиваль же вдруг понял, что не стерпит, если она, его аврор, пойдёт на свидание с этим мальчишкой. Или каким-нибудь другим. Ещё немного – и он бы растерял весь свой хвалёный самоконтроль. Либо сцепился с очередным курьером Конгресса, которому она бы улыбнулась этой самой проклятой улыбкой. Либо поцеловал её без спроса, рискуя получить заклинанием в лицо. С этим надо было срочно что-то делать. В тот момент прославленные решительность и уверенность аврора Грейвза были направлены не на задержание особо опасных волшебников, а на то, чтобы пригласить подчинённую на ужин. К моему счастью, с этой задачей он не справился. Через пару дней после инцидента в лифте Пиквери отослала его в срочную командировку в Лондон, налаживать связи с местным Авроратом. Он даже не успел попрощаться со своей любимой ученицей. Именно эта его расстроенная рассеянность позволила мне захватить одного из самых сильных магов МАКУСА.

* * * * *

Вернулся из Лондона уже не Пресиваль Грейвз. И как я и боялся, девчонка заметила это сразу. Я постарался отгородиться от неё, как мог. Прекратил общение, постоянно отсылал на задания. Благодаря урокам Персиваля и накопленному полевому опыту, из неё в итоге вышел неплохой аврор. Так длилось примерно полгода. Девчонка перестала стараться наладить контакт со столь внезапно переменившимся боссом, молча недоумевая от произошедших перемен. На очередном задании девчонка снова выделилась, напав на магглу. Прошу прощения, не-мага. Этим самым она дала мне прекрасный повод избавиться от неё. На этот раз комиссия была склонна казнить Голдштейн, учитывая то, что она однажды уже нарушала Статут о секретности. Но Персиваль Грейвз снова выгородил её. Тину сослали в архив. Вниз, к бумажным мышам. Почему я не дал убить её? Одним из побочных эффектов длительного приёма Оборотного зелья является перенятие личности того, в кого обращаешься. Об этом мало кто знает, и этого совсем не найти в книгах. Потому что мало кому пришлось принимать его больше одного раза. Отпивая каждый час из металлической фляжки отливающее фиолетовым зелье, в котором растворялись короткие седеющие волосы Персиваля, я становился им. Даже не совсем так. Где-то внутри моей головы, стремительно несясь импульсом по нервным волокнам, поселился аврор Грейвз. И когда Пиквери решала, стоит ли казнить строптивого аврора, Персиваль внутри меня, к которому она всегда прислушивалась, шепнул ей, что казнить всегда успеется. Девчонку достаточно было сурово наказать. Больше она не посмеет ослушаться. «На вашей совести, мистер Грейвз, - холодно глянула на меня Президент, - в следующий раз поблажки не будет». Персиваль внутри меня надеялся, что следующего раза не будет. И вот это происходило уже не в Омуте, а наяву. Голдштейн приносила мне отчёты, холодно здороваясь и прощаясь. Голдштейн с точностью до минуты приходила на работу и уходила с неё, сопровождаемая легкомысленной сестрицей. Голдштейн сновала с этажа на этаж, разнося документы сотрудникам Конгресса. Персиваль внутри меня жадно наблюдал за ней, запоминая каждую деталь. Жест, голос, взгляд. Больше ему ничего не оставалось. И вот, я, наконец, нашёл нечто, что могло помочь мне победить в войне против всех. Невероятной силы Обскура, тёмной мощью рушащего Нью-Йорк. Гоняя авроров ликвидировать разрушения, я искал его. Окажись эта сила в моих руках – и все они подчинились бы моей воле. Персиваль внутри меня волновался. Старался сделать что угодно, чтобы помешать. Метался внутри черепной коробки, громко волнуясь за всех. За неё. Его ежедневное навязчивое наблюдение за девчонкой сильно отвлекало меня от миссии. Вместо того, чтобы прочёсывать город в поисках Силы, я привычно приходил раньше и уходил позже, наблюдая за появлениями сестричек Голдштейн в главном холле. Вместо того, чтобы вообще о ней не думать, я волновался, что ещё может натворить Тина Голдштейн в своих упорных попытках вернуть работу аврора. Надо было с этим покончить. В моей новой жизни было слишком много Тины Голдштейн. И когда подвернулся шанс, я с толикой злорадного облегчения отправил её на казнь вместе с любимчиком Альбуса. Но не смог присутствовать при этом. Персиваль внутри меня рвал все органы в кровавые клочья в бессильной попытке спасти ей жизнь. Но было поздно. Я наконец вздохнул полной грудью. Казалось, вместе с девчонкой умер навязчивый голос в голове.

* * * * *

- Тина. – В моём голосе раздражение, которого я совсем не ощущал. – Вечно ты там, где тебе не рады. И оживший внутри меня Персиваль был со мной согласен, глядя на заклятья, вырывавшиеся из его палочки в её сторону. Грейвз чертовски хорошо её натаскал. Тина ловко уворачивалась от обездвиживающих и оглушающих проклятий, в ответ осыпая десятком неизвестных проклятий местного коренного народа. Их больше. Они всегда побеждали числом. Почему среди них так мало тех, кто разделял бы мои взгляды? - Ревелио! – прошептал ученик Дамблдора. В суматохе сегодняшнего дня я не успел выпить Оборотное зелье, поэтому наспех накинутые ранее чары трансфигурации послушно сползли по мановению его палочки, являя доброй половине МАКУСА во главе с Пиквери мой истинный облик. И вот уже толпа авроров вела меня в конвое, ощетинившемся десятками наставленных палочек. Но я не сопротивлялся. Я больше не был Персивалем Грейвзом, так отчего же было так больно видеть, с каким обожанием и восхищением глядела моя Тина на Скамандера? Во мне проснулось сострадание, и, глядя на молодых людей, между которыми зарождалась странная магия, неподвластная ни одному волшебнику, я подумал, что, наверное, всё же стоило убить Персиваля Грейвза. У него ничего не осталось в этой жизни, кроме старой сумасшедшей тётушки, единственной, кто его любила. 22.11.-23.11.2016 г.