Надежда умирает последней

Твои иссине-черные глаза с болью смотрели на выруливающую с парковки машину. Мою машину. Легкое голубое платьице треплет холодный осенний ветер, но тебе уже все равно, ведь я уезжаю. Тонкие озябшие пальцы рук сжимают плечи, не давая рваным всхлипам вырваться наружу. Ты любила. Любила меня все это время, не подавая виду. Чуть вздрагиваешь, когда на твое плечо нежно, фактически невесомо ложится ладонь Дагура. Он хороший друг, Астрид, и он не отвернется от тебя. Так просил я. Попросил потому что это мой последний путь. Последний для тебя. Шины тихо шуршат по асфальту, медленно удаляя машину в темноту улицы. Ты чуть поворачиваешься, не сдержав судорожного вдоха и провожая меня взглядом, на что Дагур ласково приобнимает тебя за плечи, прижимая к себе. Спасибо, брат. И прощай. Доверчиво прижимаешься к нему, ища столь необходимую тебе сейчас поддержку. В уголках твоих некогда прекрасных и счастливых глаз выступают едва заметные слезы. Плачь, тебе можно. Теперь можно. Вижу как ты борешься с желанием броситься в след, догнать, остановить. Вижу, как дрожат твои чуть посиневшие от холода пальцы. Тебе больно, вам всем больно. Но мне больнее. Больнее видеть вас в последний раз. Машина будто бы нехотя разгоняется, глухо рыча мотором и обреченно приближаясь к перекрестку. Роковому. Не было визга тормозов, сигналов. Лишь глухой удар многотонного тягача, подминающего под себя серебристую легковушку. Скрежет металла по асфальту. Звон бьющегося стекла. И крик. Твой крик. Я знаю, это страшно. В ужасе вырываешься из ослабевших на мгновение рук, несешься к обломкам. Тебя хватают в нескольких метрах от груды искореженного металла, из глубины которого доносятся последние жалобные стоны погнутой стали. Кричишь, срывая голос, пытаясь вырваться из объятий схватившего тебя парня. Не надо. Ты уже ничего не сможешь изменить. Вижу как кто-то из провожавших меня парней срывается в сторону искореженного автомобиля, но замирает. Едва заметные, синеватые язычки пламени вспыхивают у кромки капота, практически мгновенно обволакивая всю машину. Как же хочется сказать, что все кончено. Но нет... Всполохи пламени выхватывают из темноты нечеткие черты твоего лица. Широко распахнутые, сейчас отливающие лишь черным ужасом и нескрываемым горем глаза, дрожащие губы. Закрываешь рот руками, не в силах сдержать крик отчаянья и с немигающим взглядом оседаешь на сырой от прошедшего недавно дождя асфальт, раскачиваясь в разные стороны. Подошедший Дагур опускается на колено перед тобой, закрывая своим телом обзор на полыхающий ярко-оранжевым факелом автомобиль, но ты все продолжаешь смотреть туда, сквозь него, в ту пустоту... Ты больше не кричишь, лишь безмолвно смотришь перед собой, не пытаясь вытереть слезы. Теперь тебе стало все равно. Так погибли твои мать с отцом, так погибла и твоя так и несостоявшаяся любовь. Первая любовь... Не сопротивляешься, когда парень поднимает тебя с колен, на которых ты стояла все это время и нежно вытирает дорожки от слез на твоих щеках. Ты просто не реагируешь, не видишь, не понимаешь и не принимаешь этого. Ведь вместе с этим веселым, улыбчивым и добрым зеленоглазым шатеном в этой автокатастрофе погибла и ты. Твоя душа. Она разбилась, оставшись там, на переднем сидении легковушки, объятой жертвенным пламенем. Ты больше не хочешь жить. С момента той трагедии прошло уже наверное несколько недель, а может быть и месяцев. Ты теперь не считаешь время, тебе это не нужно. Нет смысла. Ты даже не пришла на похороны, проводить его в последний путь, отдать дань своей любви. Тебе просто хотелось быть рядом с ним, тебе хотелось умереть... Но ты не могла, не могла потому что душою ты все еще была там, в полыхающей машине, рядом с ним... А ночью тебе снилась жизнь, ваша жизнь. Та, где он был рядом, в которой вы были счастливы, вы были вместе... Но сон исчезал, растворялся в дребежащем за окном рассвете, возвращая тебя в реальность. Серую, безэмоциональную, пустую, бессмысленную. И это утро вновь было таким же, как и предыдущие. Вновь, словно повтор жизни, повтор из вчерашнего дня. Место того самого голубого платья уже давно заняли старые рваные джинсы и грязная ветровка. Некогда мягкие, золотистые волосы, заплетенные в тугую косу, теперь грязными локонами свисали с плеч. Когда ты в последний раз мыла их? День, два, неделю назад? Ты не знаешь, не помнишь, тебе неважно. Вновь садишься за тот же столик, что и вчера, и позавчера... Ничего не заказываешь, деньги кончились еще неделю назад. Ты больше не учишься, не работаешь, съехала со своей квартиры на окраины города, подальше от тех, кто напоминал тебе о нем... Твои мысли вновь витают вокруг смерти. Твоей смерти. И ты уже знаешь, где найдут твое тело. Слабо и обреченно улыбаешься своим мыслям, совершенно не страшась их и в последний раз обводишь взглядом темную террасу старого полузаброшенного кафе, встречаясь с родными изумрудно-зелеными глазами...