Потеряли

      «Ты когда-нибудь скучала по людям, которых не существует?»       «Нет, Лидия, — Малия неизменна в своем наплевательском отношении к ее бесконечным причудам; она терпеливо отвечает на бессмысленные вопросы, выводя на полях тетради лихо закрученные в их жизни спирали. Математика с ней по-прежнему не дружит, зато Мартин, кажется, да. — Не скучала».       «А я скучаю».       Грифель ломается, и карандаш грубо вспарывает тонкую бумагу. Лидия вздрагивает — ей так же вспороли сердце без малого сутки назад, наживую, без анестезии. На Мартин никто не оборачивается. Давно известно, что у нее не все дома.       Дома и правда не все. Лидия призраком кружит по школе и ищет того, кого не хватает, как сердцевины в собранном паззле. Не замечает, как коридоры пустеют и растворяются в угольной темноте. Лидия чувствует себя слепой, вымазанной изнутри черной краской. В легких наступает зима, их заковывает в ледяной капкан непрошенной стужей, изо рта идет пар, а пальцы немеют до того, что не сгибаются. Она не видит, как наступает ночь.       Ее не предупредили. Ее не предупредили.       На улице ливень вбивает сухую листву в землю, мол, мертвому там и место. Места себе не находит лишь Лидия.       Шериф ловит ее на пустынном шоссе, бредущую в беспамятстве прочь из города.       Где же ты, где же ты, где ты.       Он довозит до дома, похлопывает по плечу, сочувственно кивает Натали в стиле «ты не расстраивайся, главное, не в Эйкене, а там стерпится». Лидия бредет в гостиную и садится на диван. Дорогая обивка впитывает грязную воду, безнадежно испорченная, вся в разводах, как и сама Мартин. Мартин всегда была с браком.       Он любил каждый ее изъян.       — Милая, что с тобой? — голос у матери усталый; она вымотана от и до и крамольно мечтает о ребенке попроще.       — Я влюбилась, — в душе Лидии гуляет чужое эхо.       Помни, помни, помни.       — Это же замечательно. Я его знаю?       — Его не существует, мама.       Натали вздыхает и уходит, оставляя успокоительное на столе. Лидия выбрасывает таблетки в раковину и заливает их невыпитой водой. Она чувствует себя так, будто ее обокрали. Мартин ждет, что ей позвонят, но никто не звонит. Она ждет, что ей принесут кофе в бумажном стаканчике, и хочет увидеть руки с ободранными костяшками — он снова пытался ее, давно не хрупкую, спасти, — но никто не приходит. Никто не идет. У нее больше никого нет. А, может, никогда и не было.       Из ее головы сделали пустой чердак, который некогда был чьей-то комнатой. Лидия никогда прежде не чувствовала себя такой одинокой.       Лидию потеряли.       Лидия потеряла.