Исцели меня

Сайлас пришел в себя и с огромным трудом посмотрел по сторонам. Перед глазами все плыло, а свет, казалось, причинял физическую боль, но к этой боли он давно привык... Краем сознания он заметил, что находится не один и что лежит на чем-то мягком и приятном на ощупь. Последнее его мало заботило, а вот на счет другого человека... Кто это был? Вопрос так и норовил слететь с языка, но вместо него вышел довольно глухой и тихий стон. – Тише, тише,- раздался чей-то ласковый и нежный голос, успокаивающий его. Соображал он туго. Голова дико болела, почти раскалывалась надвое, но едва различимый его глазами силуэт он смог увидеть. Это была девушка, вероятно, среднего роста и возраста с темными волосами и бледной кожей, такой же, как и у него самого. – В... В-воды,- только сумел прохрипеть он, и женский силуэт мигом скрылся из поля зрения, но вернулся спустя мгновение со стаканом воды в руках. Одна из ее рук осторожно приподняла его голову, а второй поднесла стакан к губам и наклонила. Едва живительная влага коснулась его потрескавшихся губ и полилась в сухое горло, Сайлас издал гортанный стон, но от стакана не оторвался. Осушив его до конца он захотел откинуться на подушку, однако все те же заботливые, нежные и сильные руки плавно опустили мужчину на нее. Он заметно расслабился, громко выдохнул и попытался сфокусировать свой взгляд, чтобы осмотреть все вокруг. К его удивлению, стены не были ни белыми, ни каменными, а выкрашенными в бежевый тон. Единственное, что было белым в этой комнате, так это он, она и белье, на котором он лежал. Альбинос перевел свои голубые глаза на нее и обомлел. Она была красива, прекрасна до глубины души, и глядя на нее он понял, что ошибался почти всю свою жизнь, которую провел под эгидой Опус Дей. Такая же бледная, если не белая, шелковая кожа, медовые с примесью меди волосы и глаза... Пронзительно-удивительные васильковые глаза, в глубине которых читалась забота и тревога за... него? Это поражало. Ведь он - убийца, более того, религиозный фанатик и убийца. Теперь он это понял. Удивительно, как резко нахлынуло осознание всей неправильности его действий. И первым вопросом, который он задал было: – Кто... ты?- все также хрипел он, не имея сил. Шевелить другими частями тела, кроме как головой, было страшно и больно. – Меня зовут Анаэлла,- он попытался приподняться самостоятельно, но ее руки уложили его назад. – Тише,- мягко сказала она. – Тебе нельзя вставать сейчас. Три пулевых ранения, одно из них навылет. Ты настоящий везунчик. Везунчик. Да, вот кто он теперь. Господь давно отвернулся от него. И теперь нет иного выхода, как вымаливать прощения у всех, кому причинил вред, да только вряд ли кто будет слушать убийцу. Это его новое клеймо. Убийца, не призрак. – Ана...- он шептал ее имя, сам не зная зачем. Она даровала ему спокойствие и умиротворение спустя столько лет служения. – Тшшш...- девушка положила свою прохладную ладонь на его щеку и осторожно погладила. – Все хорошо. Все хорошо, слышишь? Ты в безопасности. Глаза в глаза. Она видела, как он страдает не только телом, но и душой. Полиция рассказала ей обо всем. И об убийствах, и о похищениях, о взломах и много о чем еще, но она настояла на условном сроке. Настояла и на том, что теперь Сайлас будет находиться под ее присмотром, поскольку другие врачи боялись подходить к нему, ведь даже при смерти он угрожающе держал оружие, а она, как ненормальная, бросилась к нему на помощь. Он ее не тронул, лишь смотрел куда-то сквозь нее, молясь утихающим голосом, в то время как она пыталась спасти его жизнь, накладывая жгуты, повязки, зажимая его раны, пытаясь остановить кровотечение. Он тоже смотрел на нее и не видел того презрения, что было во взгляде у других людей. Лишь понимание, сожаление, печаль и тревогу. Настоящую тревогу за его жизнь и здоровье. Она казалась ему матерью Терезой и остальными ангелами в одном теле. Быть может он полюбил. Впервые. И Сайлас не знал что с этим делать. Ему хотелось обнять ее, незнакомого, но спасшего его жизнь, человека и не отпускать. Он попытался пошевелить рукой или пальцами, но ничего не получилось. С пятой попытки у него вышло дернуть несколькими пальцами, но полностью рука не слушалась. Так паршиво ему не было еще со времен тюрьмы, когда он познакомился с епископом Арингаросса. Епископ. Человек, заменивший ему и отца, и наставника по жизни. А был ли он хоть кем-нибудь из них на самом деле? Вряд ли уж отцом. Тот не дал бы ему уйти в секту, тем более религиозную. А что на счет наставника? Вот тут все сложнее. Он действительно помог ему, когда Сайлас находился в тюрьме, спас его жизнь. И он отплатил епископу тем же - жизнью. Долг был погашен. Должен был. Но то распятие, которое виделось в бреду не дало никакого покоя. Да и пользы в дальнейшем тоже. Разве что он был благодарен сейчас за встречу с ней. Той, которая, возможно, сумеет вывести его из собственного лабиринта. – Ты останешься?- внезапно спросил он. – Конечно,- тихо, но твердо ответила она ему. – Тебе принести чего-нибудь? – Нет. Но...- Сайлас запнулся и нервно сглотнул,– ты можешь рассказать мне о чем-нибудь? У тебя красивый голос,- Анаэлла немного смутилась, а на щеках появился небольшой румянец, что еще больше шло ей. – Рассказывать я не умею, прости,- честно ответила она, но видела в его глазах желание слушать. – Может спеть? Тогда ты сможешь поспать еще несколько часов. Тебе нужно набраться сил. Он один раз моргнул и слегка опустил голову вниз, как бы говоря "Да", поскольку все силы на разговоры уже были исчерпаны. Она негромко запела какую-то колыбельную и прикрыла глаза. Это была особенная колыбельная, ведь когда-то давно ее мать пела ей в детстве. Денег в семье почти не было, и они жили с верой в лучшее. В то, что завтрашний день будет в сто раз легче предыдущего, а все проблемы просто исчезнут. Правда со временем юная Элла поняла, что проблемы не исчезают, их можно только решить. Как пазл. Но человек, который лежал в кровати и слушал ее, не был пазлом. Пазл был в самом нем, а это уже другое. Она внезапно замолчала, а он вдруг погрустнел. – Не грусти,- сказала она, все так же касаясь его щеки ладонью. – Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.* «А в красивую ли?»- подумал он, но все же согласился. Потому что она была права, потому что ей удалось в двух предложениях уместить больше смысла, чем в одном из стихов Завета. Сайлас никогда не умел читать между строк, но был вполне неплохим логиком. А она прямо в эту минуту дала ему надежду. Надежду на лучшее. Быть может это лучшее будет вместе с ней. Он пока не знал, но надеялся. А для такого как он, это было настоящим чудом. И именно с такими мыслями альбинос заснул.

***

Анаэлла сидела у его кровати и ждала, когда Сайлас снова проснется. Всю ночь ей пришлось сторожить его сон, иногда меняя повязки и вводя лекарства при помощи шприца. Она благодарила всех богов за то, что он пришел в себя, потому что чувствовала, что он не такой на самом деле. Что-то в нем напоминало ее саму в подростковом возрасте, когда она тоже потеряла жизненный ориентир и пошла по кривой дорожке - алкоголь, сигареты, легкие седативные и прочая дрянь. Но она осознала, что поступает неправильно, с трудом, и все же. Таким же казался и Сайлас. Сбившимся с пути, маленьким беспомощным младенцем в глубине души, который жил в плену предрассудков и чьих-то заговоров. Осуждать его она не имела права. Просто потому что не имела. Или же не могла винить. И спасая его жизнь, Элла чувствовала, что может ему помочь найти собственную дорогу в жизни, не навязывая своих интересов. От ее легких и нежных касаний его волос Сайлас проснулся, медленно открыв глаза, щуря ими из-за солнца. – Здравствуй, - негромко проговорила она. – Как ты себя чувствуешь? Сайлас постарался собраться с силами, чтобы ответить девушке, но она поняла все без слов. – Я сейчас вернусь. Обезболивающее закончилось сегодня ночью. Ты стонал во сне, - печально произнесла она, вставая за лекарством. "Неужели Элла действительно заботится обо мне? Странно. Я даже не помню того, что стонал ночью. Боже, она же не спала всю ночь из-за меня! "- думал он, пока ее не было рядом, и, неожиданно, его настигло чувство вины. "Она целыми днями сидит у моей кровати, совершенно забывая о сне и еде. Почему?" – О чем ты? - спросила она, возвращаясь в комнату с упаковкой лекарств, шприцами и стаканом воды. – Почему ты заботишься обо мне? - он задал вопрос прямо в лоб, а она отвела взгляд и печально улыбнулась. – Честно? Не знаю, - Ана неопределенно пожала плечами. – Я пыталась понять, но не смогла. Хотя ты немного напоминаешь меня саму в более юном возрасте. Почему-то мне показалось, что ты потерялся в самом себе, запутался в чужих и своих убеждениях, - она уже смотрела прямо в его глаза, но так пронзительно, что, казалось, читала его душу. – Думаю, последнее, что тебе надо сейчас - это жалость и ненависть. Ты не такой плохой человек, каким считаешь себя. Ты хороший человек, с которым случилось много плохого, а это, согласись, совершенно разные вещи. Ну, я так считаю, - Элла замолчала и, поджав губы, стала набирать лекарство из ампулы в шприц. Он слегка поморщился, когда игла вошла в его предплечье, а содержимое шприца медленно поступало в вены. Убрав использованный шприц на небольшую тумбочку рядом, она взяла принесенный стакан воды в руку, а в другой ладони сжала маленькую круглую таблетку и поднесла к его губам. Сайлас принял ее, а она свободной от лекарства рукой приподняла его голову и снова напоила водой. Оба знали, что восстановление будет не самым простым и безболезненным, и уж тем более быстрым. Пройдут месяцы, прежде чем он снова встанет с кровати и будет заново учиться ходить, но уже не хромая и без всяких металлических подвязок на ногах. А пока ему жизненно необходимо восстановиться физически после ранений.

***

Спустя полтора года Жизнь Анаэллы и Сайласа постепенно перешла в более мирное и спокойное русло. С ее помощью он научился самостоятельно подниматься на кровати, научился заново ходить и писать. Но еще она научила его радоваться каждому новому дню, помогла отпустить прошлое, хотя иногда оно преследовало его во сне. Это были не кошмары, но и приятного в таких снах было мало. Поначалу ему было сложно отвыкать от старых привычек калечить и хлестать себя кнутом, замену которому он нашел в кожаном ремне. Правда, когда Элла увидела его, то с силой, о которой он и не подозревал, вырвала ремень из рук и обхватила его лицо ладонями. – Посмотри на меня,- строго сказала она, снова заглядывая в его глаза. Сайлас уже понял, что если Ана смотрит прямо в глаза, то ничего хорошего ждать не стоит. Не с таким выражением лица как у нее сейчас. – Ты не обязан этого делать, слышишь? Вспомни, что я говорила тебе. Если Господь милосерден, то ты не обязан повторять его судьбу, и, тем более, разделять его страдания, ясно? Плюс, я не хочу еще раз латать тебя. Не то, что мне это в тягость, нет. Но то, что ты ненавидишь себя и свое тело, неправильно. В том, что ты альбинос нет ничего такого, это просто твоя особенность. Такая же, как и гетерохромия или пигментация. Я же, например, довольно бледна в сравнении с другими людьми, надо мной тоже смеялись окружающие, но что с того? Не все способны понимать и принимать странности вокруг нас, всегда есть несогласные и этого не избежать. Но одни умеют рационально критиковать, а другие просто выражают свою неприязнь, и ты должен их различать. Не могу обещать, что это будет просто или приятно, однако, научившись, ты поймешь, что большая часть того, что говорят окружающие - полная чушь. Он смотрел в манящую глубину ее глаз, запоминая каждое слово. У Анаэллы словно был дар убеждения, с помощью которого она помогала переосмыслить все,что он знал раньше, чему его научили в Опус Дей. Ненависть отца стала ему понятна. Он просто не смог принять сына таким, какой он есть, собственно, как и большинство родителей во всем мире. С ним не сюсюкались, хотя мать любила его, по-настоящему любила. Виновато опустив глаза в пол, Сайлас чуть было не расплакался. – Прости,- полушепотом сказал он, падая на колени и обхватывая ее ноги. – Прости, прости, прости...- повторял он вновь и вновь, пока Элла вновь его не прервала, но на этот раз мягче. – Ты не виноват,- сказала она, тоже вставая на колени, чтобы быть с ним наравне. Ей претила мысль о том, чтобы смотреть на кого-либо с высока. Нежно поцеловав его в лоб, девушка обняла его, медленно поглаживая белые волосы. – Тебе трудно с этим бороться? С этой привычкой калечить себя,- он кивнул, чуть помедлив. – Тогда представь, что когда ты бьешь себя, боль уходит к дорогому тебе человеку. Ты же не хочешь, чтобы он страдал?- Сайлас помотал головой, представив Эллу на его месте. Он содрогнулся, поскольку она стала самым близким человеком за столь короткое время. – Ты стала дорога мне, Элла,- сказал он и спустя пару секунд почувствовал ее улыбку. – Спасибо,- ответила она, прижимая его крепче. Их взаимоотношения тоже изменились за эти полтора года. От простых дружеских до любовных. Они оба не ожидали такого, особенно Сайлас, но это случилось, причем совершенно неожиданно. Как-то раз, когда Анаэлла возвращаясь с работы споткнулась на лестнице и содрала себе колени, Сайлас, увидев раны дома дико разнервничался, а потом сказал, что любит ее. Просто поставил перед этим фактом, после небольшой ссоры. Элла была поражена, но в ее душе все пело. Он любит ее! Смог полюбить и преодолеть все те барьеры и убеждения, что когда-то возвел сам под чужим влиянием. Не говоря ни слова, она бросилась к нему и крепко поцеловала в губы. Разорвав поцелуй, он крепко обнял ее и прошептал на ухо. – Не отпущу теперь от себя, слышишь? Не отпущу и не отдам. Ты - мое сокровище, моя новая жизнь. Без тебя и твоих советов я бы сгнил в тюрьме, запутался в самом себе или умер бы. Но ты смогла вытащить меня из той ямы, в которой я был. Благодаря тебе я понял, что жизнь существует вне Опус Дей и церковных обрядов. – Я лишь показала тебе возможности, Сайлас. Показала то, на что ты на самом деле способен,- ответила она. Ему нравилось то, как она произносила его имя. – Ты сам выбрал свой путь, помнишь? – Помню. Но сейчас я хочу, чтобы мы шли вместе. Ты же не против? – Нет. Абсолютно не против.