...и бесконечное безумие.

Лето. "Здравствуй, дорогой мой друг! Пишу тебе из не самого обычного места — ты это поймешь по травяным следам на бумаге и неровному почерку. Сад, яблони над головой, сладкий запах каких-то цветов (их так много и они такие разные, что я потерял надежду выучить названия и обхожусь двумя понятиями: розы и не-розы), можно протянуть руку и нарвать малины, но лучше этого не делать, потому что остановиться решительно не выйдет. Дорогой друг, пишу тебе сказать, что потерял разум (только никому не говори!). Я определенно встретил Ее. Да, с большой буквы, и прости за кляксу — трясутся руки. Знаешь, это единственное место в доме, где можно уединиться без того, чтобы тебя пытали вопросами и просьбами. В такой прекрасный день нельзя чинить чердачные окна, в такой день нужно прятаться в можжевельнике и вдыхать запах, или измазываться черноплодкой, или сбегать на озеро, но никак не проводить время в компании молотка и гвоздей. Ничего не понимают в жизни! Так вот, я встретил Ее и не знаю, что делать — мне изменяет слово, мне изменяет твердость рук, мне изменяет холод мысли и я чувствую тройные метафорические рога на голове. Тяжело и некрасиво, как понимаешь. Редактор бы это вычеркнул. Я вижу Ее и теряюсь, как мальчишка, это ужасно стыдно и некому сказать, кроме тебя (не потому что я тебе доверяю, а потому что я в твоих глазах насмешки не увижу, шутка ли, столько миль!). Она делает мне утренний кофе, и видят там наверху, на небе, это лучшее, что для меня делали. Пьешь и внутренний огонь разгорается сильнее и сильнее. Что делать — ума не приложу. О, нет, я все-таки вижу твой насмешливый взгляд, что за напасть? Зажмурившись, писать неудобно, так что до связи. И не пропитывай ответное письмо этими твоими шутками, у меня пойдет аллергия и возникнут неуместные вопросы! Да, кстати, как нога, не приходил ли обещанный шторм, вернулся ли беспутный братец из побега на край света? Нежно люблю, жду весточки, твой." Осень. "Здравствуй, славный мой, наконец выкроил время для письма. Кого, говоришь, штормом принесло? Знал я, что сорванец далеко не уплывет, тем более, если вам до края света два дня пешего ходу. Ноге от меня крепко накажи больше не болеть. Отвечая на твои вопросы: наверняка заметила. Мне жутко неловко и неудобно, ведь это... Нельзя было такого допускать, но сердце мое говорит иное, притом, говорит очень громко, заглушая разум. Прости за размытые буквы, пишу так же из сада, нас накрывают первые дожди, по утрам снова туман — белый-белый, со снегом путаю, и на лужах первый хрусткий лед. Как бы то ни было слишком поэтично, но тем же льдом сковывает мое беспутное сердце, ведь та, кому я бы отдал его, печальна и грустна по своим причинам. Я вижу тень душевной боли в ее глазах и эта тень падает на все то светлое, что есть у меня внутри. Дел море, теперь летнее чердачное окошко кажется отдыхом, а возможность сбежать в солнечную зелень — чем-то безнадежно далеким. Руки мои в крови по локоть, но не как обычно, а по причине бесконечного лечения болезных. Увидел бы меня — засмеял бы, не хватает только белого одеяния в пятнах сока костяники. Было много бед, и я чувствую приближение бед будущих, потому что все не может быть просто так, и все не может быть чересчур просто, только не у нас. Дорогой мой, что делать? Я связан по рукам и ногам, я лежу и грустно улыбаюсь, потому что не в силах и не в полномочиях что-то сделать. У меня есть дикая идея, но она настолько сумасбродна, что я храню ее очень глубоко в душе в качестве последней искры. Самой последней, ведь именно ею придется заново все разжигать, когда лед проморозит сердце насквозь и оно будет красивое и тихое. Привет матушке и мои тебе объятия, милый друг." Почти зима. "Здравствуй, друг мой, здравствуй! Отвечаю сразу: если у твоего братца душа рвется за горизонт с такой бешеной силой, то не держи ее, а то наоставляешь синяков, а она тебе руки пожжет. Передай ему от меня две вещи: надеюсь, он там что-нибудь найдет и нам всем расскажет по возвращении (это первое). Второе: пусть скорее пробуждает в себе изобретательность и находчивость! Если бы я бежал за край света по снегу, я бы точно бежал спиной вперед, чтобы по следам не нашли, а потом еще и посмеялись хорошо. Дорогой мой, ты не представляешь, что произошло за это время. Я счастлив так, что иногда меня едва не разрывает. Ты в жизни не угадаешь, кто теперь идет со мной за руку, кому я отдал свое сердце. Шучу, угадаешь вмиг, иначе о чем я писал последние письма? Милый мой, моя сумасбродная идея оказалась вполне осуществимой, надо было только поверить в нее всей душой и дать волю огню убеждения. До сих пор иногда напоминаю себе, что это не сладкий сон, не мечта, захватившая разум, что это все происходит прямо сейчас, что самая прекрасная на свете в моих руках. Болезные вылечены, душевных страданий нет, есть только счастье, сумасшествие и каждое утро с нестираемой улыбкой. Наверное, удивишься, отчего это почерк ровный и буквы не поплыли от растаявшего снега: теперь есть место, где мне спокойно и счастливо, и есть та, от которой не хочется сбегать, а хочется быть с ней всегда. Обнимаю... И прости за след от кофе. Я неисправим. С любовью, твой."