О роли чувств

Просто я Скорпион, Просто ты Водолей, Просто это судьба, А верней, – две судьбы. Зимовье зверей

– Женщина, где ты откопала юбку моей бабушки? Найберг. Стоял на крыльце и курил. – Здесь нельзя курить, – равнодушно бросила Анне-Бритт. У самых дверей она обернулась. – И давно наш штатный специалист “Я-испорчу-вам-настроение” подался в консультанты по стилю? Он нахмурился. – Какие только странные тряпки не приходится с трупов снимать, мисс “Мне-плевать-как-я-выгляжу”. – Захватывающий опыт, – она поджала губы и зашла внутрь. Он бесил её. Анне-Бритт не была конфликтным человеком и неплохо ладила с большинством коллег. Только вечно всем недовольный Найберг неуловимо раздражал её язвительными репликами и желанием в самый неподходящий момент высказать своё мнение – как правило, оно кардинально отличалось от всеобщего и самым наглядным образом демонстрировало, какие же они идиоты. В туалете Хёглунд равнодушно рассматривала себя в зеркале. Юбка как юбка. Что было в шкафу – то и надела. Она давно уже не беспокоилась, как одета. Находилась сотня других мыслей: Эрика надо записать на приём к стоматологу, Джулии нужны туфли для танцевальной студии, а ещё не забыть бы заехать в хозяйственный магазин, купить пару мелочей для кухни. До начала рабочего дня оставалось пять минут. Мартинссон уже был на месте и кивнул ей – у него тоже круги залегли под глазами. “Где-нибудь в клубе развлекался”, – подумала Анне-Бритт с лёгкой тоской. Ну и пусть. Ей никогда не нравились клубы. Иногда ей казалось, что среди коллег она самая здравомыслящая. Валландер периодически выкидывал такое, что сплетни о его помешательстве выглядели далеко не беспочвенными. Мартинссон умён, но часто как будто витает в облаках, упускает важные детали. Ханссона по-настоящему интересуют только лошадиные бега, работа как-нибудь сама сделается. А Найберг – это вообще песня. Симфония сарказма и несерьёзного отношения ко всему на свете. В ней упрямо жило подозрение, что он со своими трупами разговаривает, разыгрывает комедии в лицах. Хорошо хоть начальницей стала адекватная Лиза Хольгерссон, способная приструнить эту ненадёжную компанию. Вечером, проезжая красивую витрину магазина нижнего белья, Анне-Бритт притормозила и посмотрела долгим взглядом на выставленную за стеклом кружевную комбинацию и туфельки с мехом на носах. Всё это выглядело смешным, избыточным. Красивая женщина желанна и без этого, а некрасивой вся эта мишура вряд ли поможет. Тем не менее, мужчинам такое нравилось, а её скромная юбка – нет. Анне-Бритт уже подумала, не посмотреть ли себе что-нибудь, но дети напомнили о себе, зашумев на заднем сиденье, и пришлось ехать дальше. Дома их встретил вернувшийся из деловой поездки Стефан. Он приготовил нехитрый ужин, и Анне-Бритт была более чем благодарна ему. Когда она, расслабившись, вытянула ноги на диване, Стефан спросил: – Как прошёл день? – Нормально. Ничего особенного. В комоде нашлась полупрозрачная сорочка, отделанная кружевом на груди. Анне-Бритт, сама не зная зачем, надела её и, лёжа под одеялом, дразняще гладила мужа по бедру, пока он не стал умолять: – Я устал, правда, дай отдохнуть. Может быть, завтра? – Хорошо. Стефан обнял её и уснул, а Анне-Бритт долго лежала с открытыми глазами и думала, что её жизнь не так плоха. Но почему же она этим не довольна? – В брюках гораздо лучше, – Найберг снова курил в неположенном месте. Стефан выступал за здоровый образ жизни, и Анне-Бритт считала, что ей повезло. От дыма у неё немного кружилась голова. – Тебя не должны оштрафовать за это? – она кивнула на его сигарету. – Я уже заплатил. Я заплатил за своё право курить здесь, дорогуша. – Всё равно тебе лучше не.., – Анне-Бритт отступилась, понимая, что доводы бесполезны. – А что мои брюки? – Ну, в них, наверно, проще косить под мужика. Эй, не дуйся, – говорил он уже ей в спину, – у тебя красивые ноги. Анне-Бритт громко хлопнула дверью. В девять в порту нашли тело мужчины, и следственная группа отправилась на место происшествия. Пока Найберг с ассистенткой колдовали над трупом, они с Валландером успели опросить грузчиков и заместителя начальника порта. Им пришлось ещё полчаса ждать, пока Найберг сообщил им приблизительное время смерти и предполагаемую причину – удушение. Вернувшись в офис, они попытались установить личность убитого, но документов при нём не оказалось, а заявлений о пропаже пока не поступало. Когда Магнус со скромным отчетом о проделанной работе скрылся в кабинете Валландера, Анне-Бритт начала про себя считать. Она дошла только до пяти, как молодой человек выскочил из кабинета, сопровождаемый руганью начальника. “Идут на рекорд. Раньше требовалось хотя бы 8 секунд, чтобы Курт нашёл повод поорать. И как им не надоело”, – вздохнула она. Валландер вышел и оглядел зал. Магнус съёжился под его взглядом, но Курт не задержал на нём внимание. – Где Найберг? – У себя, вероятно, – ответила Анне-Бритт. – А должен быть у меня! Сколько можно ждать? Иди, узнай, хотя бы предварительно, что он может сказать. Анне-Бритт спустилась в подвал, где среди бесконечных коридоров располагался морг. Она вошла в небольшое помещение, залитое холодным светом ламп, каблуки звонко цокнули по плиточному полу. Вскрытие, видимо, уже было завершено – Найберг убирал и мыл инструменты, а его помощница щёлкала фотоаппаратом над трупом. – Что, Курту невтерпёж? – не оборачиваясь, спросил Свен. – Да, он просит предварительные результаты. – Сейчас всё будет, мисс Андерссон напишет отчёт. – Тебе лучше самому к нему пойти. – Я устал вообще-то, меня сейчас не хватит на общение с Куртом. Пойдём, покурим. Анне-Бритт не успела придумать оправдание, чтобы отказаться, а Свен уже поймал её за рукав и потащил в коридор. Они прошли какими-то закоулками и оказались на узкой лестнице. "Зачем он привёл меня сюда? Поговорить не с кем? Курт там, наверно, рвёт и мечет", - думала Анне-Бритт, пока Найберг открыл форточку и достал сигареты. Из окна потянуло свежестью, на улице мелко накрапывал дождь. Свен неторопливо закурил. – Обычный покойник, ничего интересного. Очевидные признаки удушения. Песок под ногтями, разве что – надо провести анализ. – Песок? – Анне-Бритт вспомнила место обнаружения трупа, там не было никакого песка. – Ага. Убили не там, где нашли. – Его туда привезли, значит, мы ищем автомобиль или грузовик. Свен как будто разглядывал её, выпуская дым через ноздри. Он задумчиво кивнул и облизал обветренные губы. Анне-Бритт опустила глаза. – Забавно звучит – маникюр для покойника, – она рискнула пошутить. – Забавно. Но на деле не очень. – Тебе нравится твоя работа? – Устраивает – весьма подходящее слово. Они помолчали немного. Дым сигареты кружился в воздухе, истончался и пропадал. – Не хотел утром тебя обидеть. Как говорится, сперва сказал, потом подумал, – его голос действительно звучал искренне, и Анне-Бритт смягчилась. – Я, правда, не слишком женственная? – Ты работаешь в мужском коллективе и хочешь быть, как все. Но тебе всё равно не удастся, да и какой смысл? – Найберг затушил сигарету о жестяную банку, стоящую на подоконнике. – Ты слишком... строга к себе. Даже заключённых выводят на прогулки, а ты в своей тюрьме всегда. Нельзя быть такой серьёзной. Он попытался приобнять её за плечи одной рукой, но Анне-Бритт отступила в сторону. – Я думаю, у нас достаточно серьёзная работа. – Если ко всему относиться серьёзно, можно сойти с ума. – И что, шутки помогают? Тебе весело их резать? Найберг смотрел в окно с кривой улыбкой. – А дети – подходят на роль смысла жизни? – он обернулся к ней. – Работа в полиции не мешает? Они сверлили друг друга глазами. Анне-Бритт вдруг стало холодно и дискомфортно под его взглядом. Она развернулась и пошла прочь, но Найберг догнал её. – Тебя так огорчает правда? Было трудно говорить, Анне-Бритт душили эмоции. Хорошо, что в полумраке коридора он почти не видел её лица. – Зачем ты так? – её голос дрожал. Свен привлёк её к себе, но она вырвалась, ощутив внезапный приступ ярости. – Не прикасайся ко мне! – Ну не умею я вести душеспасительные беседы! За этим к священнику – не ко мне. Я хотел помочь, вижу же, у тебя проблемы... – У меня нет проблем, кроме тебя! – Как знаешь. До дверей морга они дошли вместе, а потом Анне-Бритт поднялась обратно на второй этаж. Но по пути пришлось остановиться, чтобы успокоить дыхание. Это совершенно никуда не годилось. Она не понимала, что происходит. Найберг часто третировал её, цеплялся к тому, что она женщина, что у неё мало опыта, что постоянно занята мыслями о детях, что в хороших отношениях с Куртом – говорил, она перед ним выслуживается, теперь вот и к внешнему виду придрался. А иногда начинал откровенно заигрывать, в том числе при всём отделе, доводя до того, что хотелось запустить в него чем-то тяжёлым. Если бы в подобном духе стал высказываться Ханссон, с которым у неё был довольно прохладный нейтралитет, – Анне-Бритт бы пропустила его слова мимо ушей, но Найберг каждый раз умудрялся задеть за живое. Вечно так продолжаться не могло, она чувствовала, что ещё немного – и её терпению придёт конец. Этой ночью, с мужем, Анне-Бритт исступлённо занималась сексом в позиции наездницы. Ей до безумия нужно было – укротить не его, а собственное необъяснимое возбуждение. – Сильно ты по мне скучала, – улыбался ничего не подозревающий Стефан. Утром она вытащила из шкафа самые затрапезные блузку и юбку. Потом подумала и добавила к этому свой лучший комплект нижнего белья. Найберга на крыльце не было, как и его машины на парковке. Анне-Бритт огляделась по сторонам и даже замедлилась на секунду – но он не появился. В приёмной секретарша Эбба скептически подняла бровь, оглядев её с ног до головы. Мартинссон зевал, Валландер ходил из угла в угол, Ханссон читал новости в интернете. Лиза в своём кабинете уже с кем-то ругалась по телефону. Найберг вошёл в общий зал за минуту до семи. Они собрались за одним столом, чтобы обсудить, что у них есть по вчерашнему трупу. Магнус сообщил, что после выпуска вечерних новостей позвонила пожилая соседка убитого мужчины. Таким образом, личность удалось установить – Ларс Йоханссон, 48 лет, швед, водитель-дальнобойщик. Из родственников – только дочь, живёт в Стокгольме. Найберг рассказал о результатах вскрытия. Взгляд его то и дело упирался в Анне-Бритт, а губы при этом кривились, и она холодно смотрела в ответ. Были намечены возможные пути расследования, каждый получил задание, и коллеги разошлись. Свен покачался на стуле, негромко произнёс себе под нос: “Пойду, покурю” – и вышел из зала. Анне-Бритт собрала бумаги на своём столе и последовала за ним. Он нашёлся там же, на лестнице. Для сотрудников была оборудована курительная комната, но Найбергу, похоже, здесь больше нравилось – старой лестницей явно редко пользовались. – Милая, наверно, была старушка, – сказал он, даже не обернувшись. – Какая старушка? – Та, что завещала тебе свой гардероб. – Повторяешься, Свен. Не смешно. – Действительно. Скорее жалко. Анне-Бритт нахмурилась. – Я всего лишь хочу сказать, мне всё равно, что ты обо мне думаешь. – Настолько всё равно, что ты меня провоцируешь? – Да, вот решила превратить в кошмар твою жизнь. – Ох, вскрытие покажет, что я скончался от оскорблённого чувства прекрасного. Найберг уронил окурок в банку, служившую пепельницей, и подошёл к Анне-Бритт, демонстративно вторгаясь в личное пространство. – И это всё, на что ты способна? – Это вызов? – Ну да, – он легкомысленно пожал плечами, глядя на неё сверху вниз. Анне-Бритт готова была отдать многое, лишь бы стереть эту ухмылку с его лица. Она сама потом не могла объяснить, что ей руководило, но она схватила его за отвороты пиджака и поцеловала в губы. Отстранившись, Анне-Бритт не знала, как поднять на Свена глаза. Найберг застыл на несколько секунд, неверяще глядя на неё, словно рассчитывая, что это шутка. А потом сам потянулся к её губам, преодолев секундное сопротивление, поцеловал её на удивление нежно и совсем не агрессивно. От Свена пахло сигаретами и лёгким морским одеколоном, его руки гладили её спину и зарывались в волосы. Она растерялась, утонув в необычных ощущениях и подзабытых эмоциях – желании, восторге, упоении... Поцелуй оборвался, лишь когда им стало не хватать воздуха. Свен коснулся губами её виска и вздохнул. – Что же ты делаешь, девочка. Нельзя же так. – Нельзя, – машинально повторила Анне-Бритт. Кто же знал, что в его объятиях будет так тепло и спокойно? – Примерные хранительницы домашнего очага так себя не ведут. – Тебе обязательно нужно всё испортить? – Молчу, молчу. Анне-Бритт с Ханссоном обзванивали коллег убитого Йоханссона, собирали сведения о нём. Курт с Магнусом уехали допросить соседей и осмотреть дом. Найберг вызывающе бездельничал, слоняясь по Управлению. В обед Анне-Бритт достала принесённую из дома еду, Ханссон убежал в кафе, а Свен тоже куда-то ушёл и вернулся минут через двадцать с небольшим пакетом в руках. Она подняла глаза и увидела на своём столе пирожное – песочную корзинку с фруктами. – Я не знал, какие ты любишь. В этом мало сахара. – Спасибо. Не стоило. – Я ещё кое-что купил. В аптеке. Хёглунд непонимающе смотрела на него. Пока до неё не дошло. – О боже. Свен неловко улыбнулся. – О боже, – повторила она. Водоворот мыслей и эмоций захлестнул её. Анне-Бритт трусливо сбежала в туалет и смотрела в зеркало в свои глаза с расширенными зрачками. Как она дошла до такого? Как позволила себе даже мысленно представить, что вот сейчас они пойдут в какую-нибудь подсобку и... Однако удивляло другое – она противилась не самому факту измены, даже не тому, что мысль о сексе с Найбергом казалась ей привлекательной, словно это было в порядке вещей, – а тому, что надо врать, скрываться по углам, бояться, что их обнаружат. Да и кто они друг другу? Чужие люди. Если на неё что-то нашло – это ещё не повод, чтобы легкомысленным поступком разрушать семью. Но зачем же, зачем она надела сегодня это чёртово бельё? Анне-Бритт поправила причёску и вышла, Найберг встретил её вопросительным взглядом. Она помотала головой, не говоря ни слова. Он нахмурился и ушёл к себе.