Глава 60. Кровопускание
22 февраля 2022 г. в 05:19
Дор-эн-Эрниль — небольшой горный массив, ставший домом немногочисленному, но в прошлом героическому клану Lagu-nadân — потомкам той его части, что не смешалась с Длиннобородами, а предпочла сохранить самобытность и независимость, но прежде всего линию своего королевского рода. Хорошее расположение рядом с морским берегом и в самом сердце торговли позволили Широкоплечим быстро освоиться, встать на ноги и вновь разбогатеть, хоть недра их цитадели и не изобиловали ценностями. Клан поддерживал тесную связь с Огнебородами и Камненогами. Прекрасный климат и пышные леса вокруг обеспечивали как растительной так и животной пищей. Численность жителей поселения постепенно достигла прошлых размеров, а потом и превысила их. Молодой гхал, недавно занявший место отца, желал демонстрации своего положения, мечтал показать главам остальных кланов, что он равен им в своих возможностях и богатстве. А заодно рассчитывал как на личное знакомство, так и на новые торговые соглашения. И нет для гномьего короля лучше способа достичь таких целей, чем вспомнить древнюю, но уже подзабытую традицию воинских турниров: публичных состязаний, где лучшие мастера своего вида оружия выступают за клан и борятся за право назваться победителями Больших игр. Приглашения были разосланы, времени для приготовлений с лихвой хватало. Отказать в участии было позорно для приглашённого и оскорбительно для пригласившего. Поэтому получив послание из Дор-эн-Эрниль, Дубощит велел начать подготовку.
Годы одиночества не лучшим образом сказались на нём. По прежнему красив и отважен вплоть до безумства, он стал суров и резок. Приказы, отдаваемые низким хриплым голосом, рубили подобно острому боевому топору. Пронзительные голубые глаза сверкали как лезвия клинков. Торина не на шутку боялись, лишь с членами «Чёртовой дюжины» он немного смягчался на охоте и во время хмельных посиделок. Единственной его отрадой были подрастающие племянники, но и тем зачастую влетало от венценосного дядюшки, когда он тренировал их сам да когда ссорился с сестрой. Причём так, что щепки летели в стороны от проломленных кулаком столов и треснувших от удара дверных полотен. Молодой правитель воистину вызывал неподдельный страх у большинства своих подопечных. Но при этом его очень любили. Многие скрыто жалели его в глубине души и готовы были оправдать любое безрассудное самодурство. Бывало так, что узбад месяцами не выходил из своей кузни, а когда появлялся перед подданными, всё его тело и лицо были покрыты сажей. Руки сплошь в ожогах и шрамах напряжённо сжимались в кулаки и он вновь уходил — зимою в лес в кузнечном фартуке на обнажённое по пояс тело. Там, где-то в глуши, у него была крохотная лачуга, построенная точь-в-точь как та, что в годы его юности они смастерили с отцом. На Поляну Духов он никогда не наведывался, там распоряжалась и следила за порядком Дис. Она считала этот дом своей загородной виллой и часто возила туда сыновей. Торин же превратился в сплав металла с камнем: жёсткий, несгибаемый, неприступный. Но узбад общины в Azrag Arâd был очень раним, и этого ему было не скрыть. Поэтому весть об объявленном турнире Sigin-Tarâg восприняли с великой радостью. Приятные сборы, грядущее путешествие, возможность проявить себя и стяжать заслуженные лавры бесспорно воодушевят их лидера, зажгут в его глазах огонь радости, а устам вернут улыбку. В странствие рвались все. Но для начала клан ждала серия своих внутренних состязаний, каждое из которых тоже прекрасный праздник как для опытных так и для молодых.
Появление на турнире означало для Дубощита много больше простой возможности показать умения своих воинов. Это было первое мероприятие такого уровня со времён шестилетней войны, когда гномы сойдутся вместе. Все кланы знали о постигшем Sigin-Tarâg несчастье — утрате Irurdunu. И Длиннобороды обязаны были показать себя как не сломанные, полностью оправившиеся, вставшие на ноги и готовые воевать. Опровергнуть возможное мнение, что нищие изгнанники подбирают в Синих горах последки, оставшиеся от Огнебородов и самих организаторов соревнований. Гхал Lagu-nadân, молодой Ингвар, однозначно честолюбив, коль затевает столь масштабные игры в честь своего восшествия на трон. И Торин — глава куда более славного и в разы более сильного в прошлом клана — просто не имеет прав в чём-то уступить ему. Пусть пока ещё он не сравнится ни с кем в богатстве, но именно узбад лучших воинов удостоится там уважения и почёта. Впрочем, и подарки для Ингвара подбирались особо. В таких вещах каждый правитель всегда соревнуется с остальными. И вот время пришло. Сперва речной, а потом и морской корабль увёз две сотни лучших ратников клана во главе с их узбадом к тёплым приветливым берегам Дор-эн-Эрниль. Путешествие началось.
Во время плавания одни были полностью сконцентрированы на подготовке к состязаниям. Другие же — главным образом члены «Чёртовой дюжины» — не вылезали из кутежей и попоек, в открытую заявляя всем остальным, что получат своё первенство, даже выпив бочку вина или эля перед выходом на арену. Одна из неявных слабостей Дубощита была в том, что он никогда и ни в чём не ограничивал их — самых близких и лучших. Было лишь два исключения, с которыми того и не требовалось: белокурый спокойный и рассудительный Ульви, а ещё кузен Двалин, которому крайне непросто досталось место в этом элитном воинском подразделении. Младший из сынов Фундина даже в праздники не пил никакого шнапса, да и эля ему всегда хватало пары кружек. Ежедневно ещё до зари он был полностью снаряжён, образцово выправлен и ждал приказов своего господина. Охрана и защита Торина стали для Двалина чем-то наподобие навязчивой идеи, которой он следовал с верностью сторожевого пса. Может быть то была благодарность за дарованное однажды истинно королевское прощение. Может именно так он воспринимал свой долг военного, принятого в элитный отряд. А скорее всего таким образом проявилось обыденное для всех взросление, становление заносчивого юнца сильным дееспособным мужчиной. Вечерами, когда сотоварищи сотрясали корабль не слишком благозвучными песнями, Двалин стоял у дверей, принимая на свой счёт разные насмешки и бесконечные предложения выпить. Он не слишком-то обижался, а изредка не чурался успокаивать особо буйных своим незатейливым методом: кулаком, давно вобравшим в себя всю крепость камня, с которым с детства работали руки этого парня. Он служил в «Чёртовой дюжине» уже достаточно давно, чтоб не гнушаться собственного принятия решений о том, как ему поступать, когда узбад оставляет его приглядывать за лихой разгульной братией. Последствия памятной трагической ночи никуда не делись, и вид у этого гнома был воистину устрашающий: огромного роста, даже выше узбада, он носил на голове гребень, переходящий в длинную косу, красил его разными красками, а оба бока головы сплошь покрыл татуировками. Когда делегация Sigin-Tarâg спускалась на берег, и гномы, и жители других рас признали в нём королевского телохранителя.
Только ни в каких телохранителях здесь никто вовсе не нуждался. Место казалось просто возлюбленным Йаванной. Ласковое тёплое солнце и пышная зелень составляли разительный контраст хмурым холодным предгорьям Azrag Arâd. На каждом шагу предлагали невиданные ароматные фрукты, правда Длиннобороды по привычке предпочитали им зажаренные в масле пирожки с мясом. Как и у любого порта здесь всегда была проблема воришек: в основном мелких, но также и действующих с бо́льшим размахом. Однако к прибытию почётных гостей гхал Ингвар устроил показательное и жестокое наказание над этими надоедливыми паразитами. Ничто не должно было омрачить в те дни сиятельной королевской репутации, поэтому всем, отловленным в ходе антиворовского рейда, публично отрубили не только по руке, но и по ноге, отправив теперь не грабить, а просить милостыню с калеками. На всём пути до парадно украшенного входа в подземные чертоги, приютившие древний клан уже много столетий назад, впечатления гостей множились и оставались исключительно благоприятны.
Воинов и их предводителя встретили с почестями. Длиннобородам предоставили целый горный отрог, в котором всё было обставлено для гостей. Второй, северный выход открывал вид на большую великолепную арену, на которой ещё велись разные работы и приготовления. Растянувшись на непривычно роскошной тахте, стоящей в большом, высоком прекрасно украшенном гроте, Торин открыл вручённое ему письмо короля Ингвара. В первых его строках значилось приглашение на закрытый ужин для глав делегаций. Далее Дубощит узнал, что они прибыли пятыми. Даже представители далёких Орокарни — пусть и немногочисленные — успели опередить их на пару дней. Все дожидались харадских гномов и с нетерпением ждали от них вестей. Праздник предвещал быть роскошным и незабываемым, таким, словно Ингвар женился, а не отмечал с равными себе событие годичной давности.
«И что, к балрогу, могло так задержать Черновласов? — подумал молодой правитель, отложив письмо в сторону. — Уж кому-кому, а этим сюда прямой путь по тёплому морю!»
Торин хорошо помнил давнее несостоявшееся сватовство с харадскими кхазад и оттого всегда недолюбливал их, особенно принца Реальгара. Теперь уже, наверное, короля — решил Дубощит, прикинув, что сам уже правит своим кланом сорок лет, не считая времени, когда его отец был в походе. Но на званом ужине только для первых лиц узнал, что всё обстоит по-другому. Из залы выставили даже прислужников, распустили охрану, и за запертыми дверьми Ингвар предъявил всем письмо — всё ещё принца Черновласов, но написано то послание было у смертного одра его отца и правителя. Narag-shayar даже хотели отказаться от почётного приглашения, но всё же почтили честь сородичей и их гхала, послав в Дор-эн-Эрниль делегацию, возглавляемую младшим братом наследного принца.
«Хоть обойдётся без возможных стычек!» — выдохнув, решил Торин.
— Потомки будут говорить, что мы взошли на трон почти одновременно, — заключил глава Широкоплечих и пожелал королю, отходящему в Чертоги Ожидания, пути лёгкого и светлого. Все выпили за это, и роскошный ужин продолжился.
Следует посвятить небольшой рассказ виновнику предстоящего торжества и организатору игр. Гхал Ингвар никогда не слыл сильным воином или же мастером ремёсел, какому нет равных в клане. Будучи ровесником Торина, он даже стал уже чуть тучноват. Сила этого правителя была в его хватке к коммерции, а ещё в отменно подвешенном языке. Поговаривали, что любая сделка с ним всегда заключается на его условиях. А ещё в кулуарах шептались, что даже обозначившееся брюшко не мешает ему сводить с ума одну красавицу за другой — столь сладкими речами, к каким барышни кхазад и не приучены. При этом в браке ему не повезло. Отец, разумеется, исполнил свой долг, женив наследника. Но молодая халефь погибла при сходе горной лавины, не успев ещё родить своего первенца. Поэтому теперь не только Дубощит, как оказалось, связывал праздник и его пышность более чем с одной лишь инаугурацией. Черновласы прибыли через два дня, но никто не спешил трубить об открытии турнира. Прислуга казалась особенно озабоченной, а самому Ингвару плохо удавалось скрывать странную почти болезненную взволнованность. Отсрочку пояснили нерасторопностью рабочих да какой-то серьёзной поломкой на арене. Почётных гостей окружили развлечениями, покои их уставили вином и яствами. Поэтому недовольных не было. Заблудившись с непривычки в пещерных лабиринтах, поздней уже ночью Торин увидел, как две гномки волокут по холлу тяжёлый саквояж. Мужчина хотел вызваться помочь, но тут ноша упала и раскрылась. И по мраморному полу рассыпались — даже скорее разлетелись — тончайшие и прекраснейшие платья из редких и бесценных тканей, расшитые золотыми нитями и самоцветами.
— Вот бы мне ну хоть одно такое!— воскликнула девушка помладше, прикладывая к себе поднятый наряд. Вторая же грубовато фыркнула в ответ, спешно собирая поклажу:
— Где тебе с твоим-то задом!
«Ну, Ингвар, ты и хитрец!» — усмехнулся про себя молодой узбад, воздавая Махалу хвалы за то, что не ввязался собирать женские тряпки. Но если Торину пришлось уснуть с улыбкой, его товарищам назавтра стало вовсе не до смеха.
По распоряжению Торина Двалин сопровождал самую «ненадёжную» часть «Чёртовой дюжины» в их прогулке по портовому городку. Хорнбьёрн, Вейг, братья Анарсоны, Нарви и Фраин с утра слонялись по улицам не то из любопытства, не то в поисках приключений, которые Фундинул-младший и должен был предотвратить. Веселее всего, конечно, было на базаре да ближе к причалам, куда гномья компания и отправилась. Одним хотелось полакомиться, другим — поглядеть на корабли. Все, конечно, хотели уже хлебнуть эля с наступлением жаркого времени. Но совершенно неожиданно им преградила путь необычная процессия. Точнее, вовсе не преградила. Обитатели порта и торговой площади сами расступались перед статной породистой лошадью, которую вёл под уздцы чернокожий здоровяк ростом раза в полтора выше даже уродившегося здоровяком гнома. Мускулы играли под его кожей, а белоснежная улыбка слепила глаза. И если кто недавно и принял Двалина за образцового телохранителя, сейчас он бы в корне изменил своё мнение. На лошади же верхом сидела женщина. Пышная тяжёлая юбка, разрезанная в нескольких местах, ниспадала на облегающие бархатные штанишки, не закрывая мягких сафьяновых сапог — её любимый костюм для верховой езды. Она ведь никогда не признавала женских сёдел. Она. Всем им она была хорошо знакома. Волосы барышни, которую толпа восприняла не иначе как гномью принцессу или королеву, были яркого карамельного цвета, а ниспадающие на плечи локоны - насыщенно-шоколадного. В этом искусстве Райнэ не знала себе равных и всегда оставалась объектом для зависти. Сперва застыв на месте, компания сразу поспешила затеряться в толпе. Один хватал другого, уволакивая за собой и затыкая рот. Только болван Нарви чуть было не закричал ей какое-то приветствие, за что поплатился сильным пинком в бок от друга.
— Быстро! Пошли вон отсюда! Убираемся ко всем балрогам, пока она нас не заметила!
Дело было нешуточное. Встретить здесь женщину, от которой их узбад форменно сходит с ума, никто не ожидал. И в качестве кого она приехала? Неужто этот тюфяк Ингвар умудрился сосватать её? На базаре частенько шептались, что в гномьем царстве запахло свадьбой. Слившись с толпой и протолкавшись через стену зевак к тёмной узенькой и безлюдной улочке, гномы уселись прямо на землю и закурили. Слово взял на себя Остри Анарсон. Из всей компании он был старшим и наиболее приближенным к Торину.
— Нужно срочно возвращаться под горы и всё разузнать. Как угодно, любой ценой выяснить, в какой роли здесь леди Райнэ, и потом уже действовать в зависимости от этого. Торин должен узнать заранее.
— Нет! Думай сам, о чём ему узнавать? Что его непризнанная кланом жена — теперь суженая другого? Да он не оставит и камня на камне от этих Дор-эн-Эрниль! — вмешался младший Вестри, которого поддержали Хорнбьёрн и Фраин. Двалин пытался встрять в разговор и высказать собственное мнение, но тут уж его просто оттолкнули к стенке, напрямую напомнив, благодаря чьим стараниям союз узбада и его любимой не был принят как легитимный.
— Что если вы зря всполошились, и женщина — просто почётный гость? Её родной Дунланд не так уж далеко отсюда.
— Вот это и надо выяснить! А ещё уберечь узбада от того, чтобы подобные новости рухнули ему на голову как гром среди ясного неба.
Вопреки ожиданиям, в самих чертогах Широкоплечих парни не сумели словить и слуха о том, что приехала знатная дама — невеста гхала или принцесса. Все вели себя так, будто знать ничего не знают ни о какой гномьей красавице. Та, на которую с восхищением взирала вся базарная площадь, словно исчезла, испарилась, прошествовав по дороге к королевским покоям. А тем временем Ингвар публично объявил всем, что долгожданные игры, турнир для лучших воинов народа кхазад, начнётся завтра утром.
В самую рань что знати, что участникам спешить туда не было никакого резона. Это было время для гномов попроще: занять получше места, посмотреть выступления артистов, циркачей и фокусников, с головой окунуться в атмосферу предстоящего долгого праздника. Лишь к полудню начали заполняться ряды для участников, гостей клана и, наконец, королевские трибуны. Расположены они были самым что ни на есть продуманным образом: по всему кругу арены на равных расстояниях друг от друга. Каждый из гхалов или их представителей занимал ложу со своими приближёнными, остальные же, прибывшие с ним, рассаживались на рядах выше. в непосредственной близости от своего правителя. Таким образом арена символизировала равенство кланов, уважение хозяина к гостям, а также равноправие всех на грядущих соревнованиях. Случайно или же нет Длиннобороды оказались почти напротив главенствующих на турнире Широкоплечих. По традиции, первыми выступали молодые. Клан принимал важный экзамен у учеников и посвящал своих подросших членов в воины.
— Жаль, что твои сыновья ещё не достигли нужного возраста. Посвятили бы их здесь, в торжественной обстановке, — шепнул Торин сидящему рядом Ульвину. — Хотя, Фили можно было и взять с собой. Он считай что готов!
— Поверь, куда приятнее им будет держать экзамен дома и только перед тобой. А Фили... Не приписывай ему несуществующих достоинств!
Воинский праздник шёл своим чередом, прерываясь на потехи и развлечения. Гостей потчевали напитками и яствами, каждому из узбадов по очереди давали слово. Серьёзные состязания начались только ближе к вечеру, а после всех ждал пир. Следующие два дня оказались куда интереснее для воинов. Sigin-Tarâg выглядели более чем достойно, много побеждали, поэтому Торин был доволен и счастлив. На щеках правителя играл румянец, он даже выглядел как-то спокойнее и моложе, чем обычно. А компания его друзей рядом всерьёз уже решила, что приезд Райнэ был никак не связан с гномьим турниром, присутствием здесь Дубощита и сплетнями о свадьбе гхала Ингвара. Понемногу воины успокоились и решили просто не говорить своему узбаду об увиденном.
К вечеру пятого дня стало понятно: за победу в турнире будут состязаться Длиннобороды и два клана из Орокарни. Те, кто волею Махала жил в более суровых условиях, доказали своё преимущество перед остальными. Густобороды и Железноруки почтительно приветствовали соперников, узбады держали друг перед другом небольшую речь. Тем временем арену готовили для первого серьёзного боя мечников, правила которого допускали кровопролитие и лишь формально рекомендовали воздержаться от нанесения тяжких и смертельных ран. Это было событие, которого ждали все без исключения, зрелище для истинных ценителей. И по жребию первыми должны были сойтись воины далёких восточных кланов. Южная ночь уже опускалась на приморский город, и арену осветили огнём нескольких сотен факелов. Не было среди зрителей такого, кто не мечтал бы разглядеть каждую деталь облачения воинов, малейшие изгибы форм их оружия, стойкость и отвагу, запечатлённые на их лицах. И оставались считанные секунды до выхода, когда в ложе виновника торжества возникло движение. Сам Ингвар неожиданно поднялся и исчез из виду. Но даже ропот удивления не успел пробежать по рядам. Король вернулся, держа за руку женщину — необычайно стройную для кхазад и очень изящно одетую. Огонь факелов словно бы множился, отражаясь от её волос, а лицо казалось печальным. Она заняла своё место рядом с узбадом Широкоплечих, о чём-то спросила его и, получив ответ, чуть покачала головой. Бой объявили начавшимся, но только один из гостей так и не увидел ни единой его секунды. Узбад Торин узнал красавицу, сидящую рядом с королём Lagu--Nadân, различил каждую черту и вспомнил каждое её движение. Боль пронзила его подобно сотне клинков, каждый из которых пустил кровь, оставив на теле глубокую рану. Спустя много несчастных и одиноких лет он увидел Райнэ — рядом с другим узбадом.
Товарищи даже не сразу поняли, что произошло. Ко всему прочему трибуны просто взревели при виде первого кровопускания. Райнэ поднялась и кажется требовала немедленно остановить бой. Но ей было отказано. Отважный воин раз за разом поднимался и продолжал свою борьбу за победу. Бесновалось всё вокруг, даже сам воздух. И вот, наконец обессилев и замерев на песке арены, несчастный был удостоен помощи. Бой прекратился. Райнэ поднялась и в одиночестве покинула ложу, Ингвар спешно последовал за ней. Торин же всё это время так сжимал в руке массивный хрустальный бокал, что тот в конце концов разлетелся вдребезги. Он рванул вперёд через перила, но его удержали. Сразу шестеро повалили обезумевшего мужчину на пол и пытались вразумить. Но только всё было тщетно. Он и слушать не хотел, что правительница Дунланда — скорее всего такая же гостья, как и они сами. Глаза Дубощита дико горели, мышцы импульсивно сокращались под лёгкой летней одеждой. Только лишь влив в него изрядно вина, ревнивца смогли обуздать. Он сидел на полу их ложи, среди полутьмы завершившегося на сегодня празднества и сжимал руками свои колени. Тёмные спутанные волосы с проседью рассыпались по спине и плечам, полностью скрывая его лицо. Он шептал, что убьёт Ингвара, если тот посмел хоть тронуть её, если вообще посмел о ней мечтать. Тем временем Ульви уже выяснил от сотоварищей, что они ещё несколько дней назад увидели Райнэ на площади в день её приезда. Назвав всех болванами, парень настрого велел друзьям не отходить ни на шаг от узбада и сам отправился узнать подробности пребывания дивы в городе. Вот только в женскую часть чертогов его никто не пропустит! И Ульвин вдруг понял, куда направить стопы. Она никогда не оставила бы пострадавшего гнома, чьи мучения так возмутили её на мирном, казалось бы, соревновании. Нужно узнать, где разместили раненого, тогда найдёшь и целительницу. Но только дорогу парню всё равно преградила охрана женской части покоев.
Тем временем турнир близился к концу, и накал страстей возрастал. На завтрашних играх должны были состояться уже не один, а три показательных боя между воинами, защищающими право своего клана считаться лучшим по боевым искусствам. И правила на эти бои распространялись те же. Кровь могла, да и должна была пролиться, а иначе мероприятие однозначно показалось бы скучным и не зрелищным. Таковы законы кхазад — возможно ещё очень древние, но чтимые безукоризненно, неизменные тысячелетиями, хоть и писаные горячей алой кровью. Первая половина дня как и прежде была заполнена мероприятиями не столь ожидаемыми, хотя трибуны оставались полны с рассвета. А вечером, в свете факелов глашатаи объявили о начале действа, которого все ждали. Ещё заранее было известно, что ныне жребий выпал так, что в каждой из пар будет уроженец клана Длиннобородов. Оставшиеся не у дел вчера, мечники Sigin-Tarâg ожидали своего звёздного часа. Узбад знал каждого из претендентов, ещё во время плавания лично говорил с ними и следил за подготовкой. Но когда воины выстроились в ряд перед трибуной короля Ингвара, случилось то, чего не ожидал ни один из присутствующих. Леди Райнэ, одетая ещё прекраснее, чем в прошлый вечер, восседала рядом с хозяином гор, обрамляющих арену с юго-востока полумесяцем. Чинимые ей знаки внимания уже нисколько не скрывались, а в шёпоте толпы назрела уверенность — по окончании игр Ингвар объявит о помолвке. Перед ними будущая халефь, и, похоже, такой королевой они будут гордиться! Потрясение пришло вместе с рослым могучим воином, с лёгкостью перемахнувшим ограждение и оказавшимся впереди перед королём. Из-за темноты в нём не сразу узнали узбада Sigin-Tarâg — мужчина был безо всяких доспехов, в лёгкой простой одежде, но вооружён согласно правилам — мечом и длинным кинжалом. Не дожидаясь вопросов в свой адрес, он сам начал речь.
— Узбад Ингвар! Скажи, ведь правила не воспрещают одному сражаться за всех своих сородичей? Такое уже имело место в истории турниров. — Ингвар кивнул, сохраняя полное спокойствие, и ответил:
— Да, Дубощит. Когда он оставался последним, остальные же погибали либо не могли держать меч из-за тяжких ран. — Было заметно, что выходка Торина забавляет его, и он даже ждёт, чем обернётся эта хмельная, как ему казалось, шутка своего побратима.
— Что же? Значит я не нарушу священных традиций, заявив о своём желании драться один против этих троих достойных воинов. И победа моему клану будет присуждена лишь тогда, когда я одержу верх над каждым из них.
По рядам пробежал ропот — повсеместный, но неоднозначный. Уверенно можно было сказать: большинство кхазад просто не поняли, что вытворяет этот молодой правитель из далёких западных гор?
— Ты не нарушишь правил, нет. Да только поверь, никто из нас не сомневается в твоём мастерстве и доблести, узбад Торин! Так дай лучше шанс показать себя тем, кто ждал этого, готовился и сейчас, как и все мы, не понимает смысла твоей бравады. Остынь, выпей ещё вина. Я распоряжусь пополнить его запасы в твоей ложе.
— Ох уж, гхал Ингвар, дело тут не в вине. Хотя, признаю, оно в этих краях отменное! — Дубощит развернулся в пол оборота, подав зрителям забавный знак рукой, от которого кто-то форменно рассмеялся, большинство же ещё более убедились, что узбад пьян и желает просто покрасоваться перед публикой. — Если Махал даст мне удачу победить, я испрошу другую награду.
— Какую же? Избавь нас наконец от неведения.
— Самую что ни на есть достойную подвига. Женщину, что сидит рядом с тобой! И если сама она скажет мне, что желает вернуться, ни один волос не падёт с её головы, и ты получишь назад ту, которую всерьёз уже задумал назвать своей халефью.
Стоит ли говорить о неслыханной дерзости? Есть ли смысл подчёркивать ещё раз недопустимый, почти что крамольный тон этих слов, прямой удар в сокровенную зеницу королевства, достойным ответом на который мог стать лишь вызов?.. Но только Торин хорошо понимал: Ингвар никогда не станет биться с ним! Такой поединок заведомо обречён, и куда выгоднее для этого дельца неравный бой соперника с лучшими мастерами сильнейших в военном отношении кланов. Райнэ вспыхнула, попыталась подняться и взять слово, но жёсткая мужская рука осадила её.
— Да будет так, Дубощит. Если свершится чудо, и ты победишь всех троих, леди сама скажет нам, кто из нас ей милее. Кто надёжнее, ближе, а главное способен обеспечить ей блестящее и стабильное будущее. Я открою тебе: я не знал, что встречу здесь строптивца, способного помешать мне в делах семьи. Но честный бой — всегда лучший из способов разрешить такие противоречия. Пожелаю тебе главного — остаться в живых, ведь противники твои далеко не лёгкая добыча даже для лучшего из лучших.
Торин кивнул, подал своим гномам знак уйти к клану и обратился к мечникам Shatar-tarâg и Anhil-mêk:
— Вас же прошу не проявлять и тени снисхождения, действовать также, словно вы встретили старого врага на ратном поле. А главное помнить — вы здесь ради победы вашего клана!
В ответ на призывы облачиться в доспехи Дубощит презрительно скинул с себя рубашку, оставшись обнажённым по пояс и отпустив новую шутку о том, что так зрителям не придётся гадать, было ли попадание. Брызнувшая кровь сама покажет как есть. Соперникам был дан сигнал начать противостояние.
В первые минуты боя тишина воцарилась такая, что становилось понятно: не только Длиннобороды сейчас зажаты в ком отчаяния и болезненных переживаний. «Чертова дюжина» в полном смысле рвала на себе бороды, проклиная Ингвара, но прежде свою собственную недальновидность. Они форменно недооценили решимости своего лидера, не осознали, на что тот готов пойти ради утраченной годы назад возлюбленной, увидев её с другим. Все зрители упоительно созерцали, с какой ловкостью этот воин, отражая одновременно два мощных удара, перепускает третьего атакующего назад, за спину и через доли секунды буквально застаёт гнома врасплох своим сокрушительным выпадом. Он двигался как стихия войны. Он был легче и ничем не стеснён в движениях. Не прогадал Дубощит и с тем, что если у двоих Железноруков, разумеется, сразу возникнет командная тактика нападения, третий, не из их клана, не сможет полноценно подхватить её. Да и думать прежде всего станет о своей собственной, пусть и маловероятной победе. Торин был непредсказуем: с лёгкостью предвидел и рушил помыслы противников. То разделял всех троих, атакуя поодиночке, то вновь оказывался в кольце, разил все мечи одним бешеным круговым разворотом, после которого неизменно находил лазейку и уходил на безопасное расстояние. Сила исходила от совершенно сложенного тела так, как исходит тепло от солнца, а прохлада — от родниковой воды. Главную опасность для него представляли кинжалы. Именно второй выпад каждого из мечников имел больше шансов достигнуть цели. Но впервые это случилось по его же собственной вине — Торин поймал на секунду взгляд Райнэ. Он засмотрелся, залюбовался. И в тот же миг кинжал ловкого и техничного уроженца Красных гор полоснул глубоко по его плечу.
По трибунам пронёсся ропот. Некоторые понимали в душе, что такой бой просто необходимо остановить как можно скорее, ведь на кону стояла жизнь главы клана, ещё не оставившего своих наследников. На кону стояло пресечение величайшего из родов кхазад. Но одновременно не было на том сборище такого гнома, который не мечтал бы наблюдать поединок дальше. Конечно же это не касалось Длиннобородов. И самые опытные из них видели: полученное лёгкое ранение лишь отрезвило их короля, заставило действовать решительней. Можно было считать, что миновал первый и самый опасный этап: приноравливание к противникам, изучение сильных и слабых мест каждого из них. Теперь Торин сам пойдёт атаковать, примет тактику максимального разделения вражеских сил. Ну а один на один у него есть преимущества перед каждым.
Первым Дубощит вывел из строя младшего из Железноруков. Не стал ранить, воспользовался повреждением застёжки нагрудника, разрубил их обе, наперёд зная, что оружейная сталь крепче. А после приставил острие к груди и указал уйти к заграждению. У парня не было шансов не повиноваться. Второй целью стал его товарищ. Но между оставшимися двумя всё-таки окрепла связь, и появилась слаженная парная тактика. Один раз им фактически удалось загнать опасного зверя в свою ловушку. Их предводители подавали обоим знаки на иглишмеке, что даже ничья в таком бое будет для них сиятельной победой, что не позабудется в веках. Но только и из опаснейшей ситуации, когда лезвие Густоборода уже приближалось к его горлу, Торин ушёл из западни, поплатившись за это ещё одним ранением. Пущенная кровь вновь зарядила арену тем неистовым животным чувством, что осчастливливает сильнее дружбы, любви и родственной привязанности, сложенных воедино. Не надолго, лишь на минуты. Но есть в этом Нечто, при всей своей дикой сущности способное окрылять. Поставленный уже в очень тяжкие условия, глава Синих гор был вынужден забыть о нравственных принципах и избавил себя от ещё одного противника, прорубив тому предплечье до самой кости, а после обезоружив и оглушив, когда воин попытался сопротивляться дальше. Оставался последний: самый старший из трёх и самый, очевидно, опытный. Выходец воинской школы, секретов которой на западе никогда не знали. И он всё ещё оставался в силах, не вымотан боем, не ослаблен ни единой царапиной. Но только теперь со смельчаком, бросившим такой вызов, была поддержка всех семи кланов. Даже части клана его противника.
Голова уже кружилась, в глазах мутнело. Но Торин монотонно и медленно, раз за разом говорил себе, что трудности позади, теперь это просто равный бой, проиграть в котором — позор для любого воина. Он берёг силы, старался не делать резких движений. Он словно бы вёл с этим парнем обычную тренировку. И очень скоро такое поведение дало свои плоды. Густобород начал форменно злиться, отпускать крепкие слова и требовать вести бой активнее. А ведь гнев — не советчик в подобные моменты! Небольшая потеря бдительности, секундная выкладка последних уже сил со стороны победителя — и арена форменно взвыла, лицезрея победу, о которой в глубине душе мечтал почти каждый. Убрав от горла поверженного своё колено, Торин медленно добрёл до брошенной на песок рубашки, вытер ею лицо и кровь с руки и торса. Несколько друзей окружили его, но он сказал, что желает побыть один. Смотреть на Ингвара узбад Синих гор даже не стал. Решил не удостаивать хозяина турнира такой чести. Лишь указал Райнэ направление на парк за ареной и ушёл в темноту, провожаемый просто оглушительными овациями.
Едва шум и крики утихли у него за спиной, гном обессиленно рухнул на траву возле старого дерева. Голова сама собой падала на грудь. Глаз достигал рассеянный слабый свет от арены, но даже сияние звёзд и луны на ясном ночном небе казалось ярче. Вот только Райнэ должна была прийти не сверху. Заставив себя поднять голову, мужчина устремил взгляд в сторону, туда, откуда явился сам. Прямо перед ним, покамест чуть в отдалении, глаза различили фигуру мальчика. Или скорее гномьего юноши в яркой праздничной одежде и с винным кувшином в руках. Образ то и дело рушился, но сразу же вновь обретал свою целостность. Этот парень — странно! — он казался то низким, то очень высоким. И лицо его вдруг стало совсем и не гномьим. Но только на миг, потом вновь обретя первоначальные черты. Впрочем главное кувшин в руках, принесённый этим доброхотом, был вполне себе настоящий и источал манящий аромат. Списав все странности видения на смертельную усталость, Дубощит с наслаждением утолил жажду, сделав несколько больших глотков. Тёмно-красное спасение потекло по его жилам и устам, капая на окровавленный торс, оросив травинки подле поставленного на землю сосуда. С губ сорвался стон облегчения: покинув обозримую территорию, Райнэ летела к нему со всех ног. Вино вновь смочило горло: нужно было набраться сил для важного разговора, хотя всё, о чём он мечтал сейчас — это просто заключить её в объятия. Самая длинная разлука за всю их жизнь! И теперь, очень скоро, она завершится. Ведь иначе она не бежала бы так. А если б любила другого, то вовсе прислала бы кого с запиской или наскоро состряпанным письмом. Но ведь нет!
— Безумец! Да как же ты мог? Вот так рисковать собой, и за что? Я никогда не была ни его невестой, ни чьей бы то ни было, Торин! Я не знаю, что задумал этот король, и я могла бы всё пояснить...
Чуть успокоившись от услышанного и полностью расслабившись, Дубощит понял, что звук её голоса затихает. Он уже не расслышал слов Райнэ, сказанных дальше. Он не увидел больше света луны и звёзд над ним. Всё тело сковало ужасной судорогой, по жилам взамен наслаждения потекла невыносимая боль. И всё. Он не мог уже видеть, как на крики женщины к ним сбежались на помощь. Не мог уже знать, как исказилось лицо любимой при виде почерневшей крови на его груди, а ешё до корня умерших травинок рядом со злополучным кувшином. Он даже не ощущал, как из него стремительно уходила жизнь, а та, что была ему ближе всех, напротив, познала всю агонию разума. Она имела дело с самым страшным из известных ей ядов.
— Что делать, Райнэ? Ведь есть же противоядие!
— Никакого противоядия нет. Крепкого шнапса мне, и очень быстро! — С этими словами гномка на глазах у всех полоснула маленьким острым ножом по руке умирающего. Тёмная кровь потекла ручьём по его предплечью, устремляясь к земле в холодящей кладбищенской тишине. Никто и слова не смог ещё молвить, а руки целительницы уже нащупали в складках нижней юбки кожаный узелок, в котором она, должно быть, носила самое нужное для экстренной помощи. Длинные пальцы извлекли оттуда мягкую трубку не то растительного, не то животного происхождения. По концам трубки закреплены были полые иглы из высушенных побегов неизвестного никому растения. Шнапс, к счастью, быстро нашли, и, промыв им иглы, а также кожу Торина на здоровой руке, колдунья вонзила одну из игл ему в сгиб локтя. А вторую себе. Взамен чёрной в тело узбада потекла яркая алая кровь — теперь уже живая.
— Позволь нам тоже! — умоляли убитые горем друзья, но услышали в ответ, что их кровь может не подойти.
— Мне же учитель сказал, что кровь в моих жилах универсальна и может спасти любого.*
В те страшные минуты или часы Райнэ источала невидимые, но вполне осязаемые лучи, не позволявшие никому из собравшихся приближаться к ней и Торину. Никто не ощущал времени, ни за что не смог бы сказать, сколько же собственной крови она отдала, оставаясь при этом в полном сознании и силах держать всех на расстоянии неким волевым неоспоримым вердиктом. Происходящее во всех смыслах было колдовстом, магией или же просто чудом. А в королевстве Широкоплечих зрел самый крупный скандал за всю историю народа кхазад, ибо яд — не то оружие, которым один гном решит устранить другого. Разговоры о вине велись публично. Узбад Торин оказался необоримым соперником на руку женщины, в которой все уже видели свою халефь. И теперь уже Ингвару хотелось испить того же вина, лишь бы смыть подобный позор...
***
Берег медленной заповедной реки был привычно обитаем лишь зверями да певчими птахами. Поверхность воды, подёрнутая дымкой, казалась магическим зеркалом, что далеко не без умысла укрыто пеленой от недостойных смотреть в него глаз. Воздух здесь имел свой особый запах и даже вкус, тишина и спокойствие веками оставались неподвластны лихим ветрам и ненастьям. Реликтовая пуща, куда заказан путь смертному, святыня для земных бессмертных. Неподкованные копыта белоснежно чистого высокого скакуна ступали по земле абсолютно бесшумно. И на месте каждого следа трава и былинки вновь поднимались к свету, осторожно проходящему сквозь тонкое одеяло очень высокого тумана или же рассеянных облаков. Всадник в светлых летящих одеждах остановился у кромки воды, устремив в чащу за руслом пронзительный взгляд сосредоточенных ледяных глаз. Ниспадающие по плечам золотые волосы не колыхало ни единое дуновение ветра. Время в этом месте протекало по иным законам. Но прибывший вполне мог считать, что на его бессловесный зов откликнулись очень быстро: из-за деревьев показалась вторая лошадь — по умыслу или же совпадению иссиня чёрная. Её поводырь под стать скакуну также носил непроницаемые тёмные одеяния. Тугая коса из волос как смоль ниспадала до самого седла. Всё было в них создано противоположным. Лишь только глаза выдавали единые в прошлом корни. Будь с ними третий, не услышал бы он ни звука, ибо не исходило слов из их уст. Слова шли из самой души и разума, достигая адресата теми неведомыми путями, что известны лишь самой высшей из земных рас. — «Для чего ты позвал меня?» — «Чтобы узнать. И я должен узнать.» — «О чём?» — «О ваших свершениях на побережье. Ты потерпел поражение.» — «Знаю. Ему повезло. Но больше такая удача не улыбнётся этому грязному гному.» Белый всадник развернул коня боком к реке, ни на секунду не отрывая взгляда от собеседника. — «Я хочу чтоб ты знал. Если цель твоя — небесная королева, ты охотишься не за тем врагом. Но только тебе не видать её независимо ото всех твоих побед и поражений.» Чёрный король рассмеялся бесшумно, так, что видна была лишь его саркастическая улыбка да разящий свет бездонных очей. — «Ты запал на девчонку! Чтож, браво, наш светлый Владыка! Не даёт покоя слава кумира? Похвально! Да только если дело обстоит так, насмешкой судьбы мы теперь на одном берегу реки. Перейдём?» — «Оставь свою иносказательность для глупцов. И не смей ступать в воду.» — «Не бойся. Я не нарушу уговора. И не брошу начатого даже зная, что содействую этим тебе. Дело моё священно и будет завершено вопреки всему.» — «Если цель твоя — не прекрасная майа, то что?» — «Представь себе, месть! Что живёт вопреки любви, вопреки привязанностям и прочим крамольным чувствам. Месть отца, потерявшего сына, убитого рукой недостойного варвара. Забирай свою майа. Я призову тебя сообщить, когда исполню свой долг!»
Примечания:
* Такая особая кровь в природе действительно есть. Называется бомбейская. Уникальность её в том, что обладатели могут быть донорами абсолютно для всех. Но сами для себя при этом найти донора вряд ли смогут — встречается бомбейский феномен в среднем у одного человека из 250 000, а во многих странах и того реже.
Здесь это, разумеется, фантазия. Но почему бы не наделить такой кровью майар в их земном телесном воплощении?
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.