Глава 9. Крушение мечты
28 декабря 2018 г. в 21:43
Время шло, а боль потери не уходила. В лучах весеннего солнца, в благоговении звёздных ночей, даже в летнем зное висела та серая холодная пелена, навсегда разделившая жизнь на «до» и «после». Не думать о горе, не чувствовать этот ранящий холод получалось лишь полностью отдавая себя делам. И он не жалел сил: металл его оружия всё яростнее ударял по клинкам атакующих, тело словно грубело и становилось под кожей твёрдым, как камень. А ещё он мог с головой уйти в новое ремесло — кузнечное. Игра цвета и бликов на раскалённом железе, опасная близость огня, жар печей словно уводили его в мир предков, в глубины глубин, не знавшие света. И в каждом ударе молота по наковальне была частичка невыразимой боли. Старый мастер хвалил его и подмечал успехи, проча юнцу избрать это дело своим. Это считалось достойно для отпрыска королевского рода и будущего правителя. Почётный труд, требующий не только знания, но и чувства металла, закалял не только клинки, но тело и дух того, из чьих рук они выходили, в чьих руках становились грозным оружием. И Торин истово желал этого, привыкая к жару и тяжести молота, обращая слова и мысли к раскалённой полоске стали.
От природы немногословный и замкнутый парень становился почти нелюдимым. Теперь они много реже виделись с Ульви, избравшим для себя ремесло каменотёса. Теперь уже не было весёлых совместных трапез за длинным и узким столом. Часто ученики оставались на ночлег там же, где постигали ремёсла: рядом с мастерами в их скромных жилищах или даже в мастерских. Отряд собирался вместе лишь в дни тренировки боевых качеств и на чёрных работах в шахтах. Над компанией не витал уже дух веселья и смеха, не было колких перешёптываний, или же юный принц их просто не слышал. Он становился взрослее. Торин сам не заметил, как стал выше Ульви. Отец при встрече только и восклицал:
— Как ты вырос!
Волосы Трайна посеребрила седина, но лицо его не постарело. Он словно стал мягче и добрее, забыл о всякой отчей строгости. Маленькая дочь всегда была с ним. Трайн сам растил её: одевал, расчёсывал и вплетал банты в косы. Он носил её на руках и катал на пони. А вечером помогал раздеться, купал и укладывал спать. При ней не было нянек и матрон-воспитательниц. Отец заменил их всех, стал неразлучен с большеглазой куколкой, в чертах которой, бесспорно, видел ушедшую навсегда супругу. Беседуя с сыном, он то и дело отвлекался на игравшую рядом егозу и даже не запоминал важных для Торина вопросов о кузнечных секретах и особенностях каждого вида оружия.
— Прости, сын. Повтори, о чём вопрошал.
В душе росла неприязнь к этой девчонке, обида и даже ревность. Много ли времени ему удавалось побыть с отцом? Мог бы хоть на эти редкие дни отдать сестру на попечение гномынь! Да и приличествует ли будущему монарху вести жизнь няньки? Неужто дед это одобряет? Но раз от раза история повторялась: Дис росла, Трайн не чаял души в ней и светился счастьем, одаривая принцессу сластями и подарками.
***
В воинской школе кхазад, как и везде, есть свои важные вехи, ключевые этапы, переход на которые знаменуется масштабным и публичным событием, воинским празднеством для народа и их правителя. Это особый экзамен, который юные гномы держат перед своими отцами и своим королём, демонстрируя лучшие навыки и готовность обрести новый статус. В младые годы нет для них ничего, более значимого. Нет дня, что стал бы волнительней. И готовятся к таким датам с особым усердием и рвением, не мечтая ни о чём кроме удач и побед, ибо кого не постигла удача, обречён станет на позор по прошествии года держать испытание вновь вместе с проигравшими. Каждая веха равна пятнадцати годам, и на пути воина их четыре. В первую и начальную следует овладеть знаниями всего, что ценно и составляет уклад жизни мужчины-гнома. Отрок, держащий экзамен, должен быть крепок телом, владеть навыками стрельбы и охоты, уметь противостоять непогоде и холоду, довольствоваться малым количеством еды и показать способность самостоятельно добывать себе пропитание. Каждый юноша должен знать все виды оружия кхазад, уметь отличать самоцвет от простого не ценного камня, без запинки называть свойства трёх самородных металлов. Демонстрация всех этих качеств служит им допуском к основному публичному испытанию, призванному оценить их владение ремеслом и боевыми искусствами. На суд гильдии мастеров каждый представляет творения рук своих, свидетельствующие об овладении основами одного из ремёсел: каменщика, плотника, кузнеца или ювелира. А в завершение он должен на глазах самого узбада победить сверстника в бое лёгким коротким мечом. Поражение на арене означает годичное продолжение тренировки боевого искусства. К окончанию второй вехи, достигнув возраста, близкого к 40 годам, молодой гном должен стать хорошим охотником, способным выследить зверя и поразить его копьём или стрелой, пущенной из лука. Руки его должны с одинаковой уверенностью держать как меч, так и топор. Он должен постичь все силы и слабости оружия других рас, увидеть его воочию и знать, как противостоять врагу на поле сражения. Силы должно быть довольно для поднятия камня весом в один талант* и переноски его на две мили. Юноша должен владеть мастерством плотника и основами ремесла старателя, а также кузнечным и каменным делом на уровне, позволяющем обеспечить себя плодами этих ремёсел. Ещё не имея навыка создавать изделия, годные для продажи, он должен обладать умением обеспечить себя всем нужным — своими руками. Свободных денег в этом возрасте у отроков ещё нет, и это одно из ключевых требований, предъявляемых мастерами всех гильдий. В публичном бою полагается победить равного себе противника в поединке со щитом и тяжелым мечом, или же топором по выбору. В следующие пятнадцать лет воин совершенствует искусство владения оружием и знакомится с боевым молотом, бой которым — удел сильных и взрослых гномов. Наставники обучают его противостоять вражеской смертоносной стали — теперь уже не рассказами, а в тренировочных схватках. Помимо плотницкого, обязательным для всех становится ремесло старателя. Ещё в начале этой вехи пути сын народа кхазад должен окончательно выбрать для себя дело каменщика, кузнеца или ювелира. В завершении мастерство его должно стать таким, чтобы изделия, созданные его руками, годились на продажу и могли приносить молодому гному доходы, достаточные для приобретения личного оружия, доспехов и инструментов. В испытании силы экзаменуемый должен разово поднять камень в два таланта, а вес в один талант пронести на 5 миль. Во время охоты он должен суметь противостоять крупному зверю: кабану, волку или рыси в открытом сражении с мечом или топором в руках. На арене же против него выходят сразу двое сверстников, вооруженные также, но в более легких доспехах. Желающий перейти на заключительный, четвертый этап, обязан победить их обоих, будучи облаченным в тяжелые железные латы, со щитом, мечом или топором в руках. Этот бой свидетельствует для короля о способности ратника защитить самого себя. Последний этап и суров, и пленителен, потому как удача в финальном испытании делает из ученика воина и приводит его в ряды дружины, подчинённой только узбаду. Статус сей открывает путь в битвы и военные походы, а в мирное время позволяет молодому гному жить свободно и самостоятельно. Воинам дружины положено жалование, а также доля добычи, если таковая случится. Торговля твореньями рук своих должна обеспечивать юношу всем, нужным в житии и в учении, доходов должно быть довольно для обустройства собственного жилища. Силу его проверяют с помощью камня весом в пять царских талантов**, который будущий воин должен суметь поднять, а ношу в полтора тяжелых таланта — пронести на расстояние мили. На охоте он должен уметь противостоять крупному зверю лишь с легким оружием, на арене же — доказать, что способен теперь защищать семью и товарищей. Битвы за право стать воином ведутся на молотах, либо с тяжелым мечом или топором против вражеского оружия. Рядом при этом присутствуют безоружные, которым не должно быть нанесено ни одного удара. Победа в таком сражении призвана убедить узбада кхазад в способности защитить себя и других, а значит в достижении цели военного обучения. За свою жизнь лишь четырежды Торин видел этот внушительный праздник, завершающийся пиром для дружины и её новобранцев. Для них же — мечтами когда-нибудь оказаться там и победить. Лишь для этого все они не щадили себя. Лишь потому он так волновался за брата. Для избранных в гильдию ювелиров часто действовали особые правила, и сейчас уже Фрерин не знал ни тяжёлой работы в шахтах, ни боя зубила о камень, ни жара кузниц. Зато умудрялся понять, как отколоть крохотный кусок самоцвета, дабы обнажённая грань засияла в свете огня подобно новой звезде. Ему было 18, он неплохо владел лёгким мечом. Но воинская служба в будущем не означала для брата выхода на поле сражения. Таких, как он, берегли. Такие, как он, создавали из мутного самородка сверкающую драгоценность, что, будучи выставленной на продажу, обращалась в ларцы золота. Если, конечно, нравилась эльфам или правителям Дэйла и Эсгарота. Но только во все времена гильдия ювелиров делала показные бои своих подопечных подставными. Торин знал: Фрерин не мог и никогда не сможет по-настоящему защитить себя. Зато однажды получит доступ работать с мифрилом. А по сравнению с этой честью всё остальное меркло для него и теряло смысл. Они же — каждый из шестнадцати — просто застыли на месте от вожделения, когда Хагар и Торфин объявили им о дне первого экзамена. Через два месяца всё решится. Через два месяца каждый из них выйдет на арену, что годами была пустой, а ныне заполнится до отказа. И там будут их отцы, их старшие братья, их родичи. И их король. Там будет Фарин, его сын Гроин, и старший Фундин — со своим первенцем Балином. Ведь пришло время, и также как Франгрир привёл шестилетнего Торина с собой на этот праздник и зрелище, так и далекий родич покажет сыну, к чему стремиться. И победить на глазах у них — долг, мечта! Там будут гномы Железных Холмов и брат короля Грор, а также его сын Наин. У того тоже рос сын, но принц Эребора не знал, будет ли он тоже сражаться. Юные гномы двух поселений станут ближе к мечте стать воином, а старшие и победившие — станут! Мечта была высокой и светлой. Все они тогда побратались и дали клятву готовиться, не жалея себя. Тренировки сменяли одна другую, ночёвки и охота в лесу повторялись каждую неделю. Мастера ремёсел давали последние уроки и очень неохотно отпускали подопечных от себя. Дни летели незаметно, и два месяца близились к завершению. Так мало времени оставалось до главного события в жизни каждого! Все шестнадцать ребят прошли школьный экзамен, оставался публичный и самый важный. С каждым днём, с каждым часом волнение росло, а решимость готовиться изо всех сил становилась сильнее. В утро последнего дня на пороге неожиданно появился Фрерин и сообщил, что дед требует их к себе. — Это ещё зачем? Завтра открытие игр и наш выход. Мы собирались провести день, сражаясь друг с другом. — Понятно. Но наш дед — король. И он требует нас к себе. Вчера поздно вечером прибыла родня из Железных Холмов. Думаю, Трор желает представить нас лорду-наместнику, его сыну и внуку. Говорят, наш кузен радует деда в учении и подаёт большие надежды. — Ты-то откуда уже всё знаешь? — недовольно пробурчал Торин, надевая рубаху и прибирая в хвост непослушную волнистую гриву. Перспектива провести день с семьёй впервые в жизни очень его не радовала. Между тем, Эребор был прекрасен! В преддверии праздника на стенах зажгли множество факелов и установили отражающие свет кристаллы. Малахитовые стены переливались всеми оттенками зелёного, белого и чёрного. Резьбу можно было разглядеть вплоть до мелочей, безупречно исполненных умелыми руками кхазад. В туннелях, гротах и больших залах было необычайно людно. На военных сверкали парадные латы, за спиной и на поясах красовалось лучшее их оружие в украшенных самоцветами ножнах. Женщины облачились в яркие дорогие платья и сновали вокруг, словно бабочки. На кухнях готовились разные яства; разряженные гости, подбоченясь, прогуливались по залам и каждую минуту открывали рот от восхищения красой подземного города. Трор ждал внуков в одной из своих приёмных, где в отделанных бархатом креслах уже расположилась именитая родня. Массивные и коренастые Грор и Наин были похожи друг на друга, словно отец переродился в сыне. В богатых, но в чём-то гротескных одеждах, с тяжёлыми цепями на шеях и в перстнях с огромными самоцветами, они казались столь сильны и внушительны, что позволяли затмить себя лишь Королю-под-Горой. Возле кресла отца стоял рыжеволосый мальчуган заметно ниже Торина, но не менее крепкого сложения. Задорные голубые глаза с нескрываемым любопытством разглядывали чучела и оружие на стенах, но более всего — переливающуюся тончайшую кольчугу под мантией Трора. Краса лунного серебра — величайшего из металлов — способна была покорить любого. А ценность такой вещи сравнима была с целым небольшим городом. — Итак, брат, а вот и мои продолжатели рода! Старший — Торин, а младший — Фрерин. Светила гильдии пророчат ему слышать рудные жилы и песнь самоцветов. Не знаю уж, в кого он таким уродился! Надеюсь, Махал решил преумножить наше богатство и послал мне такого внука. Старшие засмеялись и стукнулись лбами, накрепко сомкнув руки. Щёки Фрерина зарделись от удовольствия. Родичи оглядели мальчиков, одобрительно кивая. Наин подошёл ближе, похлопал Торина по плечу и спросил: — А вы, значит, юноша, завтра порадуете нас красивой победой на арене? — Считаю это своим долгом и приложу все усилия. — Молодец, что чувствуешь долг уже сейчас. А это мой сын. Его имя Даин. Молодые гномы кивнули друг другу в знак приветствия. — Он тоже будет держать экзамен? — Пока нет. Рановато ещё. Подождём пару-тройку лет. Сперва пусть увидит радость победы брата. Трор сделал подросткам внушение удалиться и познакомиться ближе. Три мальчугана послушно покинули королевскую приёмную и переглянулись. Дед был прав: им предстояло держать знакомство всю жизнь, они должны были уже сейчас стать друзьями и воистину братьями. Только слова никак не шли, угрюмая рассеянность Торина сменилась неловкостью. Выручил Фрерин. — Ты ведь впервые в Эреборе? — Даин кивнул. — Тогда нам есть, что тебе показать! Что ты хочешь увидеть? — Разумеется, оружейные короля! Что ещё может желать увидеть будущий воин? Предоставленные сами себе, трое гномов важно прошествовали в главную оружейную, но, едва оказавшись там, двое младших забыли о всякой важности и попытках казаться взрослыми. Глаза засверкали, каждый пытался умничать и блеснуть знаниями перед кузеном. Оба носились по залам, как угорелые. Торин отвлёкся от них и всерьёз думал, как бы вернуться в школу пораньше. Внимание его возвратилось к братьям, когда те зачарованно глядели на огромный боевой молот, закреплённый на изящной каменной раме вместе с мечами, секирами и другим родовым оружием, знавшим победы потомков Дурина на протяжении нескольких веков. — Вот это да! А можно взять его в руки? — Да не поднимешь! Говорят, он тяжёлый как десять топоров. Даин презрительно фыркнул, что всё это ерунда, и он уже не ребёнок. Оглядевшись кругом и убедившись, что никого из взрослых рядом нет, мальчишки подставили широкий табурет, подобрались к креплению и стали по очереди пытаться снять исполинское орудие. Пора было задать им взбучку, и Торин подошел ближе, чуть прикрикнул на родичей и велел оставить молот в покое. Сглотнув, оба спустились на пол, и в тот самый миг время в глазах старшего принца словно замедлило ход. Чугунная кувалда наклонилась в ослабленном гнезде, мощная рукоять подалась назад, придав усилие всей конструкции. Рама с оружием пошатнулась. Словно дикий зверь, юноша прыгнул вперёд, оттолкнув обоих мальчишек в сторону, и растянулся на каменном полу. Прямо перед глазами молот Трора опустился на запястье его правой руки. По спине и ногам ударяли металлические предметы, и, в конце концов, сама рама с размахом упала на него, придавив левое колено. В глазах потемнело, уши почти не слышали адского лязга оружия. Он видел перепуганные лица братьев, попробовал шевельнуться, и, должно быть, закричал от боли. Что было дальше, бедный парень помнил с трудом. Каменную раму, наконец, сняли, кто-то суетился вокруг него. Где-то поодаль, за туманом, рыжий здоровяк Наин от души лупил сына, отпуская отборнейшие ругательства. Торин всё спрашивал незнакомых гномов, поправится ли к утру, но встречал лишь усмешки и грустные взгляды. На руку и на колено одели колодки из дерева. Когда лекарь отводил в сторону покалеченный большой палец, боль была невыносимой. Только лишь руки отца удержали его, а после подняли с пола. Тепло его тела и частое биение сердца, что ощущалось через одежду, несколько успокоили. Глаза застилала пелена слёз. Из того, что случилось потом, юноша помнил лишь вспышки внезапной и сильной боли, да едкий вкус незнакомого раньше напитка. Большие мягкие руки гладили его лоб, родной голос что-то шептал, а он всё старался узнать, сумеет ли восстановиться до завтра. Сквозь болезненный сон ушей его достигал хриплый старческий голос: — Не волнуйтесь, мой королевич! Всё могло обернуться гораздо хуже. Порезы не глубоки, не опасны и скоро заживут. Колено перебито, но не сломано. Две-три недели покоя, и мальчик сможет пытаться вставать. Ну, а кости, увы, срастаются не быстро. Впрочем, это всего лишь рука. Уверен, что через месяц наш принц уже начнёт ходить, а через полгода снова будет держать оружие. Всё услышанное ранило больней того молота, секир и мечей. Мечта рухнула, словно картонный домик. Он не мог шевельнуться и едва сдерживал стоны. Кисть руки словно как оторвали, и вновь приставили к ране внутри громоздкой деревянной колодки. Колено постоянно ныло, а спина горела, покрытая небольшими, но многочисленными порезами. Трайн сел рядом и взял сына за непострадавшую руку. Его глаза были столь глубоки и выразительны, как никогда ещё раньше, а голос звучал тихо и умиротворяюще. — Успокойся, сын. Это пройдёт, и потом ты забудешь и вспоминать о сегодняшней боли. — Мне ведь нужно идти на арену. Мой долг… — Твой долг был — спасти своих братьев! И ты исполнил его. Трор, узбад Эребора, хорошо знает об этом и шлёт тебе пожелания сил для выздоровления. Правители Железных Холмов гордятся подвигом юного сородича и благодарны за сына и внука. Подумай, как обернулось бы дело, если бы пострадали младшие. Могли и погибнуть или навсегда искалечиться. Королевич не уходил, покуда глубокий сон не забрал его старшего сына в свои бесконечные владения. А утром вокруг была тишина, словно город под Одинокой горой полностью вымер. Там, за стенами, возле северных врат, его товарищи сражались на арене, доказывая право стать воинами. Их отцы утирали слёзы радости, и тысячи гномов рукоплескали их мастерству. Там был праздник для всех, только не для него, прикованного к ложу омерзительными колодками и неутихающей болью. В те минуты, и ещё долгие дни казалось: ничего хуже в его жизни уже не будет. Да просто не может быть! Тишина была полной, но некое шестое чувство отчётливо твердило о том, что здесь кто-то есть. Сжав зубы и стараясь сдерживать стоны, Торин чуть приподнялся. Позади, за его головой, послышалось тихое шуршание шёлковых юбок и легкие шаги. Обнаружив себя, маленькая пигалица показалась, села на край постели и взяла брата за руку. Огромные синие глаза хлопали длинными ресницами, пухлые ручки нежно водили по его предплечью. Потом она словно вспомнила о позабытом, убежала и сразу вернулась с бокалом воды. Сделав несколько глотков, принц отстранился от сестры и пробурчал: — Уйди ты уже! Он мечтал остаться один, но что-то внутри дотошно твердило: если Дис взаправду уйдёт, ему станет намного хуже и холоднее. Девочка перестала держать его за руку, исчезла из виду, но не покидала грота. Судя по звукам, она что-то делала у камина. Воздух наполнился запахом пряных трав, а кукла с бантами вернулась уже через четверть часа с кружкой дымящегося напитка. — Что это? — Это нужно. Тебе не будет так больно, — девочка осторожно приподняла голову брата, подложила ещё одну подушку, а после помогала пить приготовленный отвар. Тёплое снадобье разлилось по телу, голова отяжелела. Нежные ручки гладили его щёки и волосы. Мир вокруг вместе с горечью и обидой снова уплывал прочь. Он не знал, сколько времени провёл в забытьи. Вернул в чувства раздавшийся рядом бойкий знакомый голос: — Кто это тут у нас? Не видел раньше таких красавиц! — А ты кто? Я тебя не знаю. Ульви ни с кем нельзя было перепутать, и Торин велел сестре уйти прочь, пропустив его друга. Белокурый гном коснулся его лба своим и присел рядом. — Как ты? — Это не важно. Ты победил? — Нет. Отдал партию Мьёдви. Торин дёрнулся, резко приподняв голову и сверкнув глазами. — Но как? Не может этого быть! Ты сильнее его и лучше! Ульви отвёл взгляд в сторону и сжал руку раненого товарища. — Я так решил. Мы поклялись не оставлять друг друга, а значит мы вместе во всём. — Ты что, сделал это из-за меня? — Говорю же, я так решил. А ещё Хагар, узнав о случившемся, сказал, что теперь сделает из тебя воина лучше, чем каждый из нас. Бойца, одинаково владеющего двумя руками. Прости, приятель! Но я хочу учиться этому тоже! И только рядом с тобой! Неунывающий весельчак рассмеялся, заставив Торина чуть улыбнуться. Он рассказал, что сумел улизнуть, когда все удалились на пир. Долго описывал две ничьи между старшими, отмеченные самим узбадом, ужасный раздувшийся синяк под глазом толстяка Лони, красивую победу Вейга над Хэфти. — А ещё гильдия кузнецов высоко оценила первый, выкованный тобою меч. Твой учитель в печали, что потерял токового парня надолго. Но сказал, что, когда ты поправишься, он начнёт учить тебя получать тигельную сталь и ковать её. А это уже удел мастеров! Они долго сидели вместе, и присутствие друга вернуло толику румянца на бледные щёки Торина. Крушение давней мечты перестало казаться столь страшной трагедией. Отец был прав: он не мог не уберечь братьев. И пусть через год, пусть не в столь пышный праздник он покажет свои умения и докажет право обрести статус выше. Только бы выбраться скорее из постели и избавиться от компании нелюбимой сестры. — Выздоравливай скорее! Я буду приходить как только смогу! Как можно чаще! Ульви поднёс руку друга к груди и смотрел в глаза Торина ещё несколько секунд. Модница в шёлковом платье опять выплыла из-за ниши и в упор уставилась на гостя. Одной ручкой она пыталась поправить бант, но в итоге полностью его развязала. Статный парень на голову её выше поправил досадную ошибку малышки, присел на корточки и шепнул, улыбаясь и подмигивая. — Давай, принцесса! Ухаживай хорошенько за братом! А я вернусь и принесу тебе сладкого петушка. — У меня две шкатулки сладостей! — заявила девочка и отвернулась, недовольно надув щёки. Впрочем, любой бы заметил, что это недовольство — не более чем игра и почти что кокетство. — Хорошо! Раз ты так, я принесу тебе… — Ульви задумался. — Да! Цветок! И ты приколешь его к платью, как моя дева! Годится? Дис закивала головой, от души улыбаясь. — Точно вернёшься? — Конечно. Даже не мысли себе иного! Облегчение, принесённое другом, ещё с час играло слабым румянцем на лице Торина, но после горечь и боль вернулись. Нет! Что бы там ни было, и что бы ни говорил отец, худшего дня в его жизни уже не будет. Просто не может быть…
Примечания:
* – В качестве основной меры тяжелого веса у гномов здесь использован т.н. вавилонский талант, равный 60,4 кг. Он является прототипом греческих талантов, которые существенно легче.
** – Царский талант, он же лёгкий талант – в вавилонской системе мер половина тяжелого таланта или 30,2 кг. Пять царских талантов – это, соответственно, около 150 кг.
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.