От «А» до «Я»

Порой их споры принимали поистине грандиозные масштабы, вот только причины частенько доходили до абсурда. Как такое могло происходить с учёным, имеющим звание доктора, до сих пор оставалось для неё тайной. Но вот факт оставался фактом: темы споров разнились от действительно важных до абсурдных и глупых. Аргументы тоже серьёзней не становились. Возможно со стороны это кому-то могло показаться забавным, но в своём стремлении что-то кому-то доказать они оба всегда были предельно серьёзны. Может быть именно поэтому споры разгорались один за другим, каждый раз с новой силой. - То есть, ты действительно считаешь, что ему стоило просто стоять и ждать, пока всё закончится? – Харрисон в очередной раз немного повысил голос, смотря в глаза хмурой девушки, стоящей напротив. Она упрямо поджимает губы, не отводя рассерженный и даже слегка обиженный взгляд. Битый час они стоят посреди коридора, не оставляя попыток выяснить в очередной раз, кто из них прав. Почему-то, только с этой девушкой Харрисон позволял так себя вести, оставаясь в отношении других совершенно спокойным и положительным. Она же, казалось, могла всего парой слов вывести его из состояния извечного спокойствия до состояния зубовного скрежета, когда казалось, что ещё немного и зубы он себе всё же сотрёт в порошок от того количества злости, что бурлила внутри. Это было необъяснимо, но злость буквально накатывала на него каждый раз, стоило ей открыть рот и выдать что-то - по его мнению - совершенно абсурдное и дикое, ломающее установленные им рамки и порядки. И раз за разом это желание доказать свою правоту обращалось в очередной спор. - Именно так. И даже если бы он не вмешался, результат вышел бы точно таким же. – сквозь зубы цедит она ответ. Он насмешливо хмыкает, глядя на неё сверху вниз и в очередной раз едва ли не скрипит зубами от переполняющей его злости. Какая глупая чушь слетает с её губ. И ведь даже доказать ничего толково она не может. Вот оно – различие между человеком учёным и человеком, чьё высшее образование достаточно лишь для работы по профессии, да и то, совершенно не связанной с наукой. - Это совершенно глупо. Он сделал то, что был должен. Сам ведь назвался Флэшем. – говорит отрывисто, стараясь не показывать, что и сам всё время переживает за этого дурака. Да, волнуется. А как иначе? Ведь каждый раз он выходит один на один против различных мета-людей. И порой одолеть их оказывается слишком трудно. Но Барри везёт, и он в очередной раз выходит победителем. - Если он будет вмешиваться во всё, что только можно, то чем будет заниматься наша доблестная полиция? Сидеть за столами и пончики лопать? Он – на минуточку – своей жизнью тоже рискует. – не сдавалась девушка, упорно не отводя глаз от пронизывающего взгляда доктора Уэллса. - Так он – на минуточку – и есть работник полиции. – он отвечал ей в той же злобно-язвительной манере. Кажется, за год работы к таким резким вспышкам успели привыкнуть все. Ни один из спорщиков в такие моменты совершенно не замечал, что творится вокруг, а так же не реагировал на присутствие в помещении и самого объекта разговора. Казалось, даже мир вокруг перестаёт для них существовать в такие моменты, сужаясь лишь до одного человека напротив. - Вот именно! – она эмоционально всплёскивает руками, пытаясь объяснить этому умному, но совершенно непонимающему человеку, что именно имеет в виду. – Он работает. Он, а никак не Флэш, доктор Уэллс. Она упрямо смотрит на него снизу вверх и даже не думает отступать. Иногда первым сдавался он, идя на попятную, осознавая всю абсурдность складывающейся ситуации. Особенно, когда аргументы подходили к концу. Он ставил точку в разговоре и упрямо садился за работу, старательно игнорируя все её взгляды. Но бывало, когда точку ставила она. И вот это сильно било по его самолюбию, ведь её образование совершенно не сравнится с образованием, полученным им. Разница столь велика, что ей не догнать его даже через десятки лет. Она резко разворачивается и уходит из помещения на воздух. Спину пилит тяжёлый, недовольный взгляд Харрисона Уэллса. Ей редко удаётся поставить точку в их споре. Чаще всего это делает сам Уэллс. Но в те моменты, когда такое происходит, это выглядит так продуманно и точно, будто она старательно сохраняет последний, самый важный аргумент. Особенно сильно раздражает этот торжествующий взгляд победителя. Когда разговор окончен и ничего больше ни сказать, ни дополнить. И слабое чувство бессилия, появляющееся следом за осознанием окончания спора. Он тяжело вздыхает, трёт руками лицо и оглядывает помещение вокруг. Каждый занят своим делом, и ничто не говорит о том, что всего парой секунд назад, каждый из этих «занятых» с интересом наблюдал за развитием событий. От чего-то у Харрисона возникает подозрение, что все они не раз и не два успели поспорить, а кто-то даже проиграть. Иначе, почему у Циско такой недовольный взгляд при виде торжествующих улыбок Барри и Кейтлин? Он переводит дыхание и устало садится на стул, возвращаясь к работе. Пальцы всё ещё подрагивают от нервного напряжения, а нужные мысли никак не идут в голову. Злость медленно отпускает, оставляя после себя лишь усталость и чувство полного бессилия. Пальцы зарываются в волосы, старательно массируя кожу в попытках расслабиться. На языке всё ещё чувствуется лёгкая горечь от полученного поражения. Раз за разом, раскручивая всё новые и новые споры, они даже и не думали над тем, чтобы остановиться, просто перестать искать и выдумывать доказательства, смешные аргументы, хоть раз просто не ответить на не такие уж и болезненные словесные уколы. Складывалось ощущение, что между ними двумя было достигнуто какое-то определённое, никому не известное соглашение, которое они молчаливо соблюдали, никогда не переходя беззвучно установленных границ. Наверное, эти постоянные споры давно могли бы осточертеть, ведь итоги почти всегда одинаковы, но почему-то, словно в заезженной пластинке, всё раз за разом повторяется вновь, и вновь, и вновь. Меняются места, темы для споров, их окружение, но единственное, что остаётся неизменным всегда – итог, идущий после. Ему хватает получаса, чтобы успокоиться и обдумать всё, после чего он поднимается с места и идёт искать девушку. Каждый раз. Ему почему-то не хватает просто закончить разговор. Это кажется ему неправильным, будто в пазле не хватает последней детали. И он раз за разом обходит все известные места, чтобы в этот раз через двадцать минут найти её в ближайшем парке. - Ари! – он окликает её уже на подходе, стоит только заметить такую знакомую одинокую фигурку на скамейке. Она выбрала себе очень странное сокращение своего имени. Но ей не нравятся английские варианты, а на её родном языке её имя для американцев звучит несколько неудобно в произношении: Мария. Его сложно произнести правильно, как оно должно звучать. Поэтому ему не нравится этот вариант, но иного он пока не придумал, а всё, что полушутя предложила она, произнести было ещё сложнее. Она сидит, погрузившись в какие-то свои мысли, и на фоне проходящих мимо людей выглядит грустно и совершенно потеряно, будто не от этого мира, чуждая ему, не принятая им и от того одинокая. Он не знает, что заставляет его думать именно так – осень в целом или пасмурная погода – но от вида легко одетой девушки, сидящей на скамейке, у него на сердце скребётся печаль. Он неспешно подходит, по пути снимая наспех накинутое пальто, и осторожно надевает его девушке на плечи. Пусть она и говорит, что мёрзнуть в такую погоду глупо, он прекрасно видит её чуть посиневшие от холода губы, пальцы, которые она потирает явно не от большого тепла, и то, как зябко девушка передёргивает плечами, оставаясь при этом на месте. Удивительно, как ещё зуб на зуб попадает после получаса на улице. В S.T.A.R.Labs они каждый раз возвращаются вместе с большими стаканчиками горячего кофе в руках, прекрасно зная, что через день, через два, неделю, но всё повторится вновь. Их абсурдные, вечные споры.