Рукопись, найденная в Смолевичах

7 августа 18… года Залив Маунтс, в виду побережья Корнуолла. Русская шхуна «Дмитрий» — Да что ж мне теперь, расчесывать его, что ли? — Теодор Лендер сидел на прямо на палубе, согнув в коленях длинные ноги. Он пребывал в полной растерянности. Перед ним, поджав под себя все четыре лапы, лежало кудрявое существо, похожее на юную овечку — если бы только овечки располагали двумя парами острейших изогнутых клыков и шерстью лилового цвета. — И как это тебя угораздило? А, Кроля? Кролик обиженно надул щеки, от чего по-прежнему зажатые в его зубах перья растопырились серым веером, а в голову рулевого пришла совершенно бесполезная мысль: «Ему теперь хорошо в лаванде прятаться — лиловый, кудрявый… Век ищи — не сыщешь». — Да пусть так остается, — задумчиво сказал склонившийся над кроликом рыжий штурман. — Ну кудрявый, и что? Ничего страшного. — Ну, — проворчал Теодор, — не знаю. Странно это, тебе не кажется? — Что именно? — спросил Воронцов, а кролик нервно прянул ушами. — Да все. Лазутчики. Кудряшки. И это вот — словно курицу ощипали. Слышь, ушастый, где ты тут кур нашел? — Теодор протянул руку и ухватился за самое длинное из перьев. Кролик заворчал, внезапно заупрямясь. — Кроля! — строго сказал Теодор. — Что еще за фокусы? Ну-ка, дай сюда! Зубы кролика клацнули, выпуская трофей, и перья невесомой кучкой упали на палубу. — Где же ты это взял, бандит? Слегка измусоленное перо на куриное совсем не походило и расцветки было странной — переливы серого цвета создавали узор, больше всего напоминавший подвядший листок папоротника. Кролик мотнул мордой в сторону грот-мачты и ткнулся носом в палубу, пытаясь подобрать рассыпавшиеся остатки добычи, но это ему не слишком удалось — мешались клыки. Прочертив по доскам в неудачных попытках пару-тройку глубоких борозд, кролик решил сменить тактику и, сдув с носа налипшие кусочки щепок, осторожно подцепил перья языком. — Ах, Кроля, что же это ты делаешь? Появления Полины не отследили ни стоявший к ней спиной штурман, ни сидевший к ней лицом рулевой, ни тем более занятый нелегкой задачей кролик, так что, скорее всего, мадемуазель и не подошла вовсе, а плавно переместилась по воздуху, цепляясь за клочья тумана. Так или иначе, внезапно раздавшийся голос заставил вздрогнуть разом три спины, причем кролик снова выронил с таким трудом собранные перья — они опали тихим шелестом осенней листвы. Кролик замер, вжался в палубу, жалея, что не может, подобно плотнику, провалиться сквозь доски прямо в трюм, прикрыл глаза ушами и сделал вид, что его тут нет, но это ему ничуть не помогло. — Кроля, разве можно облизывать пол? Из-под левого уха сверкнул осторожным огоньком удивленный глаз — а разве нельзя? Кролик высунул язык, украдкой лизнул палубу. Да вот же, можно! Мадемуазель всплеснула руками: — Господа, ну как же так? А вы-то куда смотрите? — Да полно вам, барышня, чем ему это повредит? — рулевой поспешил подняться на ноги. — Он же упырь как-никак, ничего с ним не станется. Барышня сокрушенно покачала головой — мужчины порою не понимают самых простых вещей, ясных даже младенцам. Она было раскрыла рот, чтобы просветить рулевого по поводу допустимого и недопустимого в обществе поведения, но тут заметила кое-что еще. — Господа! Ах, какая прелесть! Господин Лендер, как вы это сделали? — А что я сделал? Рулевой как раз собирался смыться как можно быстрее и как можно дальше. На шхуне такие дела творятся, не до хороших манер и не до барышень, вот честное слово! — Вы должны, просто обязаны дать мне рецепт! — Чего? — Лендер обалдело уставился на Полину и чуть было не покрутил пером у виска. - Какой еще рецепт? — Да вот же, — Полина, не церемонясь дольше, сграбастала кролика в охапку. Грызун обреченно обвис в хватких девичьих руках, не сопротивляясь и не пытаясь вырваться — он по опыту помнил, что это совершенно бесполезно. — Мне никогда не удается так завиться — так ровно, аккуратно, так… комильфо! Сколько бы я ни крутила папильотки! А тут — просто загляденье… Вы только поглядите — завиток к завитку! Мужчины поглядели — кролик тряпичной куклой болтался в объятиях Полины, стоически пережидая всплеск девичьего восторга. Сделать все равно ничего нельзя, нужно просто потерпеть. — Так вы дадите мне рецепт, господин Лендер? — Да какой рецепт, барышня? Чего вы от меня хотите? — рулевой повернулся к Воронцову: — Чего она хочет? — Я хочу рецепт состава для завивки! — сказала мадемуазель и выпустила наконец кролика. Кролик медленно сполз из девичьих рук на палубу. Штурману показалось, что, сползая, грызун еще и извивался зачем-то, словно большая ленивая гусеница, и только поглядев на барышню, Воронцов понял, что не ошибся — белая кисея платья сплошь была покрыта сиреневыми, слегка мерцающими ворсинками. Но мадемуазель даже не заметила, что туалет ее безнадежно испорчен. Влюбленными глазами смотрела она на кудрявого кролика и повторила еще раз: — Пожалуйста, господин Лендер! — То есть вы решили, что это я его — того? Завил? — дошло наконец до рулевого, и он ухмыльнулся, покачивая головой. — Делать мне больше нечего? В общем так, мадемуазель. Он сам. Сам завился вдруг, ни с того, ни с сего. Как он это сделал — я не знаю! Я тут ни при чем! И вообще, — Теодор скосил глаза на штурмана, еле заметно повел головой в сторону, давая понять, что пора от барышни избавляться, и выразительно покрутил в пальцах загадочное серое перо, — вы должны нас извинить, у нас тут… поручение от капитана, вот! С этими словами Лендер утащил штурмана за локоть под спасительный полог тумана, малодушно предоставив кролика его судьбе.

***

Полина рассеяно поглаживала Кролю по пушистому животу. Завитушки там располагались особенно гармонично и напоминали причудливый узор восточной шали, привезенной когда-то давным-давно из Персии дальним родственником, служившим под началом графа Апраксина. Кролик валялся на спине, задрав вверх передние лапы и вольготно раскинув в разные стороны длинные уши. Он тихонько урчал от удовольствия. Кто бы мог подумать, что от барышни может быть такая польза? Когда хозяин внезапно сбежал в туман, утянув за собой своего приятеля, кролик слегка обиделся. И только поэтому позволил барышне подобные вольности — дал бы он себя почесывать, если бы хозяин позвал его с собой, как же! Но его не позвали. И кролик, преисполнясь досады, разрешил мадемуазель потрепать себя сначала по загривку, а потом, войдя во вкус, перекатился на спину и теперь легонько поворачивался то вправо, то влево, чтобы мадемуазель не обошла вниманием ни один кусочек сиреневого пуза. Кролик думал, какой он, в сущности, дурак — барышня-то уж сколько раз покушалась на почесывание, а он зачем-то брыкался. Обида на хозяина давно истаяла и забылась. Барышня же, судя по всему, начала уставать или просто соскучилась — почесывания замедлялись, становились все реже. Кролик заурчал громче. Почесывания и вовсе остановились. Кролик приподнял запрокинутую голову и сквозь дымку сиреневых кудряшек (откуда же они все-таки взялись?) укоризненно уставился на мадемуазель. Но полный горького упрека взгляд пропал впустую — мадемуазель, оказывается, и вовсе не смотрела на кролика! А смотрела она в туман, в ту сторону, куда поспешили по каким-то неведомым делам два молодых вампира из корабельной команды. Полина прислушивалась изо всех сил и приглядывалась изо всех глаз. Пожалуй, впервые в жизни и после смерти что-то занимало ее сильнее, чем зверушка, попавшая на свое несчастье к ней в руки, пусть даже и украшенная модным сто лет назад узором. Возле грота что-то происходило. — Наверное, здесь! — говорил рулевой. — Вот, гляди… Штурман отвечал неразборчиво, потом некоторое время ничего слышно не было. Потом кто-то, видно, ударил в борт ногой — по палубе дрожью прокатилось эхо удара. — Да точно я тебе говорю! — рулевой настаивал на чем-то и показывал пальцем на море. — Вон там, да нет, левее, там прогалина в тумане. Пригнись, так виднее. Видишь? И опять непонятно, что ему ответили. Ох, уж этот сдержанный до скуки штурман, и что бы ему стоило говорить чуть громче? Потом раздался довольно громкий шорох, что-то заскрипело, и барышня поняла, что, если не узнает, что же там у грот-мачты затевается, тотчас же лопнет от любопытства. Кролик всхрюкнул и требовательно потряс в воздухе правой передней лапой. Мадемуазель Полина, словно очнувшись ото сна, вспомнила про свою почетную обязанность и принялась почесывать кроличий живот с утроенным усердием. Кролик успокоенно прикрыл глаза. Пожалуй, можно и подремать немного… Но только он собрался подумать, что бы такое увидеть во сне, поприятнее, как чесание вновь прекратилось. Вот ведь безобразие! Он снова приподнял голову, сурово хмуря брови, чтобы мадемуазель полностью осознала свою ответственность, но увы! Тщательно подготовленный грозный взгляд кролика пропал впустую — возле него никого уже не было. Кролик сел, огляделся. Он собрался было пойти поискать хоть кого-нибудь, но расслабляющее и умиротворяющее почесывание даром не прошло — шевелиться было лень. И тогда кролик во всю длину вытянул оба уха и прислушался. Где-то неподалеку говорили о непонятном. — А давай быстренько смотаемся и проверим. Вот же они, рукой подать. Одно весло здесь, другое — там. — Ты в своем уме? — Да ладно, чего они нам сделают-то? Давай, а то уже совсем тут мхом заросли. А там, глядишь, кто-нибудь повкуснее кроликов попадется. — Или мы им попадемся? — Ты что же, думаешь, там охотники? Не-а. — Чего это ты так уверен? — Да потому что мне с ними приходилось иметь дело. Думаешь, они стали бы церемониться, посылать кого-то на разведку? Нет, брат, это не тот народ — пару факелов нам на борт, мы бы и очнуться не успели. — А что капитан скажет? — Ничего не скажет. Мари-то нету, он, может, и не узнает? Мы же быстренько. — Капитану надо сказать. — Ну да. И хрен он нас тогда выпустит! Давай, решайся, скоро утро. Так и проваландаемся до свету. А там, может, чего про лазутчика разведаем. — Но тогда тем более надо сказать капитану. — Да я разве против? Вернемся и скажем. — Думаю, он это не одобрит. — Да и ладно, дело-то уже сделано будет! Ну? Давай, рыжий, решайся, что ты мнешься, как кума в исповедальне? Не дрейфь! Ты что, никогда в самоволку не смывался, что ли? Ну ты даешь… Ну ладно, тогда я один слетаю. — Одного я тебя не пущу. — Тогда расчехляем! Дольше спорим, сейчас бы уже обратно гребли! Дальше Кролик уже не слышал — убаюканный тихим разговором, он мирно и крепко заснул.

***

Глухо прогрохотал покрывающий шлюпку брезентовый кожух — второй раз за эту беспокойную ночь. — И чего это доктор так всполошился? Не так уж сильно здесь и пахнет, — рулевой бережно держал в руках наполненный землей ящичек. От регулярного полива древесина ящичка слегка разбухла, отяжелела и приобрела по боковым сторонам неожиданно яркий красноватый оттенок. Рулевой с нежностью провел ладонью по макушкам зеленых стебельков: — Смотри, какая красота! И это при том, что растет в потемках. Другой бы давно загнулся, а этот — нет! — Жить захочешь — ко всему приспособишься, — ответил штурман. Наклонившись над расстеленным брезентом, он обеими руками обминал жесткое полотнище. — Надо бы пересадить, тесновато ему тут будет. Хотя, наверное, смысла уже нет. Рейс-то к концу подходит. Так, куда бы его пристроить, чтоб никому не мешалось… А, ладно, так пока постоит. Недолго же, — рулевой примостил ящичек к борту. — А кому воняет, тот пусть не нюхает. Погоди, я тебе сейчас помогу! В четыре руки рулевой и штурман мигом свернули кожух в плотный рулон, сложили его вчетверо и засунули в шлюпку под носовую решетку. — О, гляди-ка, — сказал рулевой, тыча пальцем в переднюю банку, — я только сейчас заметил. По ребру банки, во всю длину сидения тянулась вырезанная неровными, но глубокими буквами надпись. Было видно, что человек резал ее от всего сердца, не жалея сил — шлюпку после этого пару раз красили, но надпись все равно проступала криком морской души: «БОЦМАНЪ ДУРАКЪ И ШУТКИ У НЂГО ДУРАЦКIЯ». — Тут тоже что-то написано, ну-ка… — Лендер повернул лежавший под той же банкой бочонок-анкерок. Воды в нем сейчас не было, зато цвета он был ярко-красного. — Надо же, — рулевой засмеялся. — «Домой не возвращайся». А вообще, я посмотрю, шебутная команда до нас на «Дмитрии» ходила! Жаль, не довелось поближе с ними познакомиться. — Особенно с боцманом, — пробормотал себе под нос штурман. — Ну что, спускаем помалу? Заскрипели блоки талей*, шлюпка дрогнула и поднялась над палубой. — Господа! — раздался сзади девичий голос. — Черт бы тебя побрал, — прошипел рулевой. — Что ж ей не сидится на месте-то? Шла бы Кролю мучить… Да, мадемуазель? — Вы собираетесь кататься на лодке? Молодые вампиры переглянулись. «Ну, и что будем делать?», — беззвучно спросил Лендер, вскинув брови. Штурман приподнял плечо: «Не знаю!». — Вы собираетесь кататься на лодке! — повторила Полина, уже не спрашивая, а утверждая. Отрицать очевидное было бы глупо, а девица, не давая опомниться, тут же и выпалила: — Возьмите меня с собой! — и замерла, прижав руки у груди в ожидании ответа. Лендер даже и отвечать не стал на такую несусветную глупость — вот только баб им в шлюпке не хватало! А штурман сказал вежливо, но твердо: — Нет. Простите, мадемуазель, но это невозможно.

***

Примерно через четверть часа от борта «Дмитрия» отвалила шлюпка с двумя гребцами и барышней в кисейном платье, сидящей на руле. Лендер и Воронцов гребли размеренно и споро, шлюпка шла вперед, барышня сидела на корме и счастливо улыбалась, штурман был хмур, а Теодор озадаченно пытался вспомнить, как же это так вышло. Вот только что они стояли у шлюпбалки**, собираясь как можно вежливее объяснить мамзели, что взять ее с собою ну никак не могут. Во-первых, дело, что бы там Теодор ни говорил, все же может оказаться небезопасным, и барышне в ее кисее там точно не место — не каждый же раз им будет везти так, как давеча на Сиросе, и противник, кем бы он ни был, может оказаться совсем не робкого десятка. Во-вторых, удрать в самоволку чисто мужской компанией — или отправиться на прогулку вместе с благовоспитанной барышней из хорошей семьи. Есть разница? Есть, да еще какая! Приключение сразу теряет всю свою прелесть и становится почти наказанием. А еще — не признаваться же барышне, что нет у них никакого поручения от капитана, что они и сами толком не знают, куда направляются? Что там за судно по соседству — кто его поймет, да и какая разница? Главное — есть повод ненадолго смыться со шхуны из-под строгого глаза эмиссара и хоть немного размяться, а то, того и гляди, клыки за ненадобностью отвалятся. Но ничего этого ни он, ни штурман так сказать и не сумели — почему-то. Почему? Теодор смутно помнил, как Полина захлопала ресницами, застенчиво улыбнулась, обнажив белоснежные острые зубки — и бац! Вот он уже стоит в спущенной на воду шлюпке, а девица аккуратно левитирует в самый ее центр, слегка придерживаясь одной рукою за бакштов***, ничуть не смущаясь своих развевающихся кисейных юбок. Правда, оказалось (Теодор изо всех сил старался не смотреть вверх, пока барышня спускалась — ну все-таки как-то неловко, да и чего он там не видел? — но все же не утерпел и глянул разок), что под юбками у барышни благопристойно надеты длинные кружевные панталоны, так что ничья нравственность не пострадала — ни барышнина, взлелеянная столетием безвестных классных дам, ни тем более Теодорова. От близкой воды веяло прохладой, наваждение улетучилось, а недоумение осталось. Улучив момент в промежутке между гребками, Лендер прошипел вполголоса: — Слышь, штурман… Как ловко она нас, а? Убедила? Штурман глянул на Полину — та сияла полной луною — и ответил мрачно: — Животный магнетизм. Древнее оружие вампира. — Господа, — вмешалась барышня, — вы не сердитесь, пожалуйста. Я никогда раньше не пробовала такую методу убеждения. Наверное, зря. Она и вправду весьма действенная. Но, господин Воронцов, я поняла, что вы были правы. Я должна учиться пользоваться своей свободой! И мне, правда, очень хотелось прокатиться на лодочке. Вы уж простите, что пришлось применить эту методу именно к вам — но иначе бы вы меня не взяли. Ведь не взяли бы? Мужчины коротко переглянулись — разумеется, не взяли бы! — Ну вот. А я, между прочим, довольно неплохо умею управляться с рулем. Мы с кузенами часто катались на лодках летом, когда гостили у тетушки в Петергофе. Интересно, а на призраков это тоже подействует?.. — Вот что, господин Воронцов, — долго сердиться Лендер не умел, но не высказаться не смог, — ты бы того… Не забивал бы девицам голову всякой ерундой. Про свободу и все такое. Девицам это только во вред. Они, как думать начнут, так остановиться уже не могут. К ним тогда и не подкатишь! — Знаете, господин Лендер, — снова встряла барышня, — это ведь я с вас пример взяла. Улыбнуться и взглянуть из-под ресниц — и уже никто не может ни в чем вам отказать. Я с самого начала нашего плавания думала: и как ему это удается? И вот наконец решилась попробовать! — Ну что, господин Лендер, — передразнил штурман рулевого — получил? — Там впереди что-то темное! — сказала вдруг Полина. Рулевой и штурман разом перестали грести. Весла повисли над водой, шлюпка замедляла ход. Впереди, постепенно проявляясь, возникал силуэт парусника. Небольшая, но крепкая двухмачтовая посудина, скорее всего — бывший военный корабль, но при этом ни флага, ни вымпела. — Странно, — сказал Теодор, — очень странно. Но, кажется, мы прибыли по верному адресу. Гляди! — указал он пальцем. На разбуженной поверхности черной воды качались в некотором отдалении друг от друга несколько пятнистых перышек. Серые пятна на них сливались в узор, похожий на папоротник. Точно такое же, только сухое, перо, отобрав его у саблезубого лилового кролика, с час назад рулевой пристроил себе за левое ухо. Чтобы не потерялось. Меж тем на судне, несмотря на ночное время, подкатившееся, правда, уже к рассвету, не спали. Над фальшбортом возник хвостатый светлый силуэт, хорошо заметный даже на фоне туманной темноты. — Смотрите, господа, — воскликнула Полина, — кажется, у них есть кошка! — Тссс! — шикнул рулевой. — Потише, барышня, не спугните ужин! — Какая-то странная кошка, — проговорила барышня старательным шепотом, — только ее уже не видно. Действительно, силуэт исчез, но на смену ему пришли звуки быстрых шагов, голоса, сначала спокойные, потом возбужденные, а потом кто-то закричал. — Нам лучше уйти, — сказал штурман и опустил весло в воду. — Они нас засекли, теперь толку не будет. — Да погоди, сейчас разберемся. Мы же даже не осмотрелись, — возразил было Теодор, но штурман словно и не слышал. Отпихнув рулевого, он завладел вторым веслом и, держа его на весу, скомандовал, не беспокоясь более о секретности: — Полина, руль влево! Барышня выполнила команду беспрекословно. Шлюпка развернулась, Воронцов сунул весло в руки Теодору: — На воду! И ходу, живо! Тон Воронцова не допускал возражений, и это было настолько непривычно, что и Лендер подчинился сразу. Они успели сделать лишь два гребка, как штурман вдруг завопил во все горло: — Табань! Здоровенный гарпун со свистом пронесся над их головами и плюхнулся в море впереди, примерно в паре саженей от острого носа шлюпки, резко скакнувшего на поднятой падением волне. В темноте кто-то громко и отчетливо сказал с досадой: — Эх. Промазал! ________________ * Тали - грузоподъемное устройство, состоящие из системы блоков и тросов или цепей. ** Шлюпбалка - устройство для спуска шлюпки с борта корабля (судна) на воду и подъёма её на борт. *** Бакштов - трос, выпущенный за корму стоящего на якоре судна, для закрепления шлюпок, катеров и других мелких судов. А еще в переписке с Olwen появился стишок про романтическую барышню-шлюпку и ее непростую жизнь. Носят ли шлюпки шляпки? Носят ли шлюпки юпки? Есть ли у шлюпок лапки? Есть ли - на лапках шлюпки? Шлюпкою быть не просто: Зябнут в пучине лапки, И на далёкий остров Ветром уносит шляпку... Шлюпкою быть опасно: Море грозит волною И все норовит за весла В бездну увлечь прибоем. Тянет волна за юпку, В море намокли лапки... Тяжко живётся шлюпке. Горше ещё - без шляпки. Впрочем, презревши горе И наплевав в пучину, Рыщет в открытом море Шлюпка не без причины – Брюшко щекочут снасти, Блещет простор неясный... Вот оно - шлюпье счастье! Шлюпкою быть прекрасно! https://pp.userapi.com/c849136/v849136997/b075a/92Ce7r_QHSM.jpg И еще немного стихов. Почему-то - матримониального содержания. Хотя ничто не предвещало! Вампирское матримониальное от Адептки Лунного Игрока: господин Воронцов с вампирин под венцом очарованый ей невзначай господин Воронцов с очень странным лицом разливает по туфелькам... чай! пьют вампиры, крепясь, чай, не падая в грязь ни лицом, ни другим чем, ни-ни То mama вампирин ведь велела: "жених! чай немедленно всем завари!" от OlwenArt: Тёща - призрак, а гости - черти, А невеста, простите, упырь... Магистрат запугали до смерти. Эй, приятель, крыло не топырь! Из неробкого, видно, десятка Этот парень: волос рыжину Заправляет за ухо по прядке И спокойно глядит на жену.