Лживые

      Помада выпадает из рук, когда в комнате появляется знакомый силуэт Фэша. Разбивается на полу, окрашивая его в красный. Это выглядит пугающе, точно пол заляпан кровью, той самой, что оставила след на ее пухлых губах. Маришка улыбается, растягивая их в милый оскал, так присущей ей — притворяется глупой куклой. Смотрит на него внимательно, замечая штормовые волны, разбивающиеся друг об друга в зрачках.       Он появляется абсолютно бесшумно, выдавая свое молчаливое присутствие отражением в зеркале. Стены в ее комнате светлые, практически белые, и Фэш кажется в их обрамлении Смертью, пришедшей за ней. Аид, покинувший свое подземное царство для особой гостьи.       Маришка не хочет признавать, что боится Фэша. До дрожи в коленях, крика, застревающего где-то в горле, и глупого желания убежать. Когда она наедине с Драгоцием, ей кажется, что еще шаг, и он ее зачасует.       Фэш прячется за маской благородного героя. Или просто до того хорошо вживается в роль, что на мгновения становится таковым. Маришка знает. Потому что при ней он всегда настоящий. Без наигранности, пафоса, вечно проскальзывающего в разговорах с Василисой, и, конечно же, без сердца. С равнодушием, что сидит у нее в печенках. Презрительным равнодушием. И это страшно. Больно до нехватки дыхания, слабости, которую она не должна показывать ему.       Не имеет права.       Он ломает ее, корежит, словно надоевшую игрушку. А она все так же улыбается и молчит, как кукла. Притворяется театральной игрушкой, созданной для подобного сценария. Глупышка.       Нет-нет, вы не подумайте, она, конечно же, не дурочка. Как может глупый человек выжить в мире, где существует одна ложь и маскарад помноженный на безвременье, вечность, плетеную из интриг? Маришка (точно) не глупая, просто так легче скрывать свои настоящие чувства. Каждый выбирает свой путь, и он таков. Прятаться за милым фарфоровым личиком, на котором все синяки надежно спрятаны под слоем тонального и припудрены (чтобы теперь уж точно), смотреть стеклянными глазами на мир. Притворяться управляемой и биться в истерике где-то глубоко внутри.       Она легко улыбается, наблюдая за выражением все того же презрительного равнодушия на его прекрасном лице. Челюсть сводит судорогой. Опирается рукой о комод, потому что держите, мгновение, и она упадет.       — Ты когда-нибудь плакал? — шепчат будто чужие ей губы. Потому что она сама такого никогда не произнесет.       Но эти дикие слова тихой мелодией срываются с ее языка и взрываются ядовито-ярким салютом где-то в мыслях.       А умеет ли плакать Фэш? Может быть, в нем еще остались чувства, не смотря на то, в каком мире они живут? «Нет, конечно же, нет» — Маришка качает головой.       — Все когда-нибудь плачут, — улыбка трогает губы. Тени, падающие на его лицо кажутся устрашающе прекрасными, лучи солнца, проникающие из-под плотных штор образуют сияющий ореол. И он то ли демон, пришедший искусить ее на новые ошибки, то ли ангел, карающий за уже совершенные.       — Даже… — замолкает, прислушиваясь к его дыханию и медленно приближается к столь желанному объекту, — Даже такие, как ты?       Он молчит. Молчит и улыбается уголком губ. Улыбается так, словно в последний раз, будто тонкие губы не принадлежат его лицу, непривыкшему улыбаться, застывшему в камне.       А потом. Потом ей становится страшно. До дрожи в коленках, до пота в сжатых кулаках, ведь на нее снова смотрят ледяные глаза, отражающие в себе просторы Тартара. Ад на самом деле не жаркий с котлами и чертями. Нет. Он — холодный. Холодный настолько, что душа замерзает и покрывается маленькими трещинками.       — Даже такие как я, — кролик перед удавом, вот кто сейчас Маришка. Не больше. — И даже такие как ты. У каждого свои причины.       — А у тебя? Какая же тогда причина у тебя? — делает неуверенный шаг, приближается еще ближе, чувствуя легкий аромат одеколона.       Ландыши. Слишком мягко для него и идеально для героя.       Смотрит ему в глаза, синие словно бушующее море, безжалостно топящее корабли. Маришка видит в его зрачках отражение себя и даже почему-то улыбается уголком губ. Раньше, раньше он был настоящим с ней: холодным и презрительным, жестоким и опасным. Кто стоит перед ней сейчас? Очередная маска?       Или… Может, он и правда такой и есть? Плачет ли настоящий Фэш Драгоций?       — Моя причина? — вздергивает уголок брови. — Возможно, это то, что происходит в последнее время, — ухмыляется чертовски обворожительно, прожигая взглядом, — Василиса выходит из-под контроля.       — Так значит, — замолкает на секунду, думая, как правильнее сказать, — Ты встречаешься с Огневой только из-за того чтобы манипулировать ей?       Фэш молчит, нагнетая ситуацию до того, что Маришка начинает нервно прикусывать губу, пачкаясь красной помадой. Он великолепный лжец, жаль только ей сейчас понять это не под силу.       — Да, и, — снова заглядывает ей в глаза, — мне нужна твоя помощь. Ты ведь поможешь мне? — наклоняется к ее лицу, шепча это чуть ли не на ухо.       Он находится совсем близко, когда Маришка впадает в состояние бездумной эйфории. Сейчас она без масок, скрывающих ее, и она хочет хоть раз в жизни поддаться своим глупым чувствам по-настоящему.       Локон белесых волос выбивается из идеальной прически, что, конечно же, не скрывается от Фэша. Он, словно пользуясь этим, подобно самому искусному из обольстителей, медленно убирает прядь за ухо наклоняясь все ближе. У нее захватывает дух.       — Я знаю, о чем ты болтала с Астрагором. — шепчет на ухо, опаляя своим горячим дыханием. — Так вот, — его голос до снова сковывающего все ее внутренности ужаса, становится чрезвычайно жестоким, — в комнате должен быть он, а не я, хорошо? Ты ведь поможешь мне с этим и, конечно же, с тем, чтобы отвлечь Мортинову?       — К-конечно, — тело, словно заходится судорогой, как будто температура в комнате сменяется с положительной на минус.       — Даже, если это будет стоить тебе жизни? — его нос касается ее, Маришка отмечает, что раньше он никогда не был так близко.       — Даже.       Фэш теперь уже по-настоящему улыбается и, сверкнув своими завораживающими глазами, резко отстраняется, исчезнув за дверью комнаты.       Драгоций отличный лжец, особенно, когда дело касается тех, за кого он готов порвать глотку и вырвать хребет. А Василиса именно такой человек. Не важно, кем он будет пользоваться, чтобы защитить ее, Маришкой или еще кем-то. Если он захочет, то под его дудку будут плясать все, сами не зная, в какое болото он их утягивает.       Фэш Драгоций идеальный лжец. И, пожалуй, все это был обман.