Прикосновение к свободе

Была одна из тех морозных ночей, которые так знакомы людям, живущим в этой части своей необъятной Родины. Тишина совсем поглотила город. Ночь. Снег блистал на земле тысячью бриллиантов, кое-где горели фонари, которые мало чем могли помочь ночному прохожему идущему домой. А такие прохожие порой встречались: они шли, пьяно пошатываясь, либо быстро пробегали куда-то торопясь. Только один человек никуда не торопился, он шёл медленно, но не криво, будто думая о чём-то. Он был высок и приятной наружности, хорошо одет. Лица его не было видно, так как фонари не могли осветить мрак вокруг. Было не понятно, куда он идёт, словно у него не было цели, но и что он прогуливался, не было похоже. Так со стороны выглядел Марсов Станислав, инженер, холостой мужчина 26 лет. Он шёл от своей бывшей девушки, которая только сегодня ему сказала, что выходит замуж за другого, потому что он, Стас, не мог ей предложить ничего лучше редких встреч и коротких свиданий, которые кончались всегда однообразно. Он думал, почему же он так боится этого, ведь он мог уже раз десять жениться, завести семью и жить припеваючи. Ответа он не знал, да и какая сейчас разница? Всё кончено, забыто. Обида, однако, не отступала, а домой ему идти вовсе не хотелось. Было холодно, но он шёл всё медленнее и медленнее, словно мороз его не трогал. Он зашёл за угол и увидел маленькое кафе, его название было невозможно прочитать из-за ветхости вывески, но он всё же разобрал – «Елена», кажется. Окна были большими и не замёршими, так что все кто сидел в кафе могли свободно наблюдать за улицей, а прохожие могли видеть тех, кто сидит в кафе. Стас подумал о том, что это довольно странно, что кафе открыто в такое время, нет, он не удивился бы, если бы это был ночной клуб. Но это была простая кофейня с круглыми столами и салфетницами, цветочками и уютной, хотя, и несколько убогой новогодней атмосферой. Его удивляло, как могло такое кафе выжить в мире жестокой конкуренции модных клубов, ресторанов, Макдоналдсов и другого фастфуда. Неужели люди ещё не совсем деградировали? Неужели они ещё могут наслаждаться такими простыми удовольствиями, как вечер в таком кафе, среди простых смертных, в то время как остальное население веселится в стрип-барах и тому подобных пошлых заведениях. Сквозь стекло он увидел какую-то парочку, мирно попивающую кофе и целующуюся каждые пять секунд. Стало интересно, и он вошёл. Пахнуло корицей и чем-то терпким, он ещё не понял чем, пока не увидел, что помимо цветочков на столах стояло то, что сейчас называлось аромалампами и поглощалось населением в больших количествах, значит, и этот уголок затронула наша благословенная цивилизация. Парочка покосилась на него, но тут же отвлеклась поцелуями. Тут он увидел столик в самом тёмном углу, а за ним девушку, она сидела и что-то писала в толстой тетрадке. Неудивительно, что он не увидел её с улицы, уж очень темно было в том углу. Стас сел на три столика подальше от целующейся парочки, хотя их чмоканье и тут было слышно, и так, чтобы видеть незнакомку. Он крикнул в сторону стойки: -Эй, есть тут кто-нибудь? -Чего кричишь, - сказал парень, который сидел с девушкой, - здесь самообслуживание! -Спасибо. Надо же существуют ещё такие места, где ни за какие чаевые тебе не будут лизать задницу. Прекрасно. И пошёл к стойке. -Тук-тук. Есть тут кто-нибудь? – поинтересовался он вежливо. Из-за ширмы вышла полная баба в замызганном жиром зелёном халате и закричала: -Ну, где ты ходишь, старый болван, здесь клиент, я, что должна разрываться??? -Иду-иду, - послышалось кряхтение из-за второй ширмы, - какой клиент в три ночи? Вышел старичок в джинсах и с «Беломором» в зубах: -Ходят тут всякие, говорил, давай сделаем дневное кафе, а она нет, нет, выручки не будет, можно подумать так у нас её много! -Опять нахрюкался, старый хрыч! Смотри-ка, какой умник! Если бы ты не пропивал всё, мы бы уже в Краснодаре дом купили, а не прозябали в этом городишке! Слушая эти перебранки, Стас вспомнил своих родителей, которые погибли в авиакатастрофе, когда летели отдыхать в Белокуриху, они тоже вечно ругались, но делали это любя. Да уж, так он не дождётся от этой парочки ничего, надо действовать: -Можно мне чёрный кофе без сахара? Пожалуйста. -Э-э, нет у нас кофея, эта всё выпила, - сказал он и указал на девушку в углу, что-то писавшую, - только чай, ну и винцо имеется. -Чай, пожалуйста. -Вам какой «Пиквик», «Лисма», «Ахмад»? -Любой, на ваш выбор, - не стал я привередничать. -Ты это прекрати с нами по-уеропески разговаривать, мы русские люди, а не американцы-засранцы. На днях вон заходили, а я их в шею прогнал, нечего им у меня делать, нерусям! Всё оккупировали, теперь люди все болеют иностранщиной, а мы, вот, нет, люди старой закалки. Вот чай. И это ты не приставай к чёрной, у неё сегодня день плохой, рукопись не взяли в редакции, вот она её и переписывает. Ну, бывай! И ушёл обратно за ширму. Стас задумался. Как странно, и точно, здесь всё как-то необычно – никаких звонков сотовых телефонов, ни иностранной речи, ни размалёванных девиц, ни гамбургеров и тому подобных вещей и людей. Он сел и стал пить чай, согрелся и посмотрел в окно: вот пробежала кошка непонятной окраски, вот проехал кто-то на машине без фар. Неожиданно пошёл снег, крупные хлопья повалили, и через минуту начался снегопад. Значит, потеплеет, подумал Стас, и в который раз посмотрел в сторону девушки в углу. Его глаза привыкли к сумраку, и он разглядел её. Она была брюнеткой, не крашенной, видимо настоящей, её лицо имело правильные черты, а губы были «бантиком», тонкие руки с длинными ногтями, с кольцами, почти на всех пальцах кроме безымянного правой руки. Не замужем. Распущенные волосы падали на глаза, но он почему-то был уверен, что они золотистые как у рыси. На ней была чёрная кофточка-водолазка и синие бриджи, на ногах – чёрные сапоги на высоком каблуке. Рядом на вешалке висело пальто, такое же чёрное как её волосы и шапка, чёрная из меха. Она подняла глаза, видимо, заметила, но вида не подала. И, действительно, они оказались золотыми, надо же, самая настоящая рысь с голодным взглядом, подумал я, и опять принялся наблюдать за ней. Так прошло около получаса, и, похоже, я так достал её своим взглядом, что она подняла голову и громко сказала, что даже парочка перестала заниматься своим, очевидно, любимым делом: -Ну что??? – в голосе слышалось раздражение. -Вы это мне? – ничуть не смутившись, спросил я. -Что вы на меня пялитесь уже полчаса! Если хотите угостить кофе, то так прямо и сказали бы, а то смотрите как маньяк, что я ещё могу подумать? -Здесь больше нет кофе, вы всё выпили. Я смотрю на вас и не подхожу, только потому, что хозяин предупредил, что вы не в духе. И я решительно направился к ней. -А вам в логике не откажешь. Присаживайтесь. -Могу я спросить, что вы пишите? – я был ненавязчив. -Любовный роман, редакция заставляет, говорит, что мои высокоинтеллектуальные произведения читать не будут, поэтому чтобы заработать денег, нужен роман. А я ненавижу их писать, они глупые и не правдивые. Я их ненавижу. А вы что здесь делаете? - она окинула меня взглядом, - Вы не похожи на обитателя здешних мест. -Это правда, просто мне надоел тот мир. -Тот мир? А этот что – другой? -Другой. Спокойный, ничего от тебя не требующий, да ещё и с самообслуживанием. Рай на земле! -Странно, что вы так считаете, я думала, что одна так считаю. Мне всегда казалось, что нет людей, которые назовут этот мир лучше. Даже эта парочка, - она кивнула в сторону стойки, - хочет его покинуть. -Это они думают, что хотят покинуть, на самом же деле, когда придёт время – они останутся. Такова их сущность. Они тоже понимают, что здесь лучше. -Почему вы думаете, что здесь лучше? – спросила она меня, подняв желтые глаза. -Потому здесь нет оков, которые на тебя надевают, когда ты идёшь туда. -Оков? Что ты имеешь ввиду? - перешла она на ты. -Брака, семьи, всё, что связывает тебя. Общественные отношения. Люди, родственники, босс, обязанности, даже законы. И никакой свободы. Никакой. -Ты ошибся, эти оковы и здесь есть, просто они слабее, или ты просто не хочешь их замечать из-за атмосферы. Они всегда есть, ты не можешь быть свободен, пока живёшь на земле – ты часть системы. «Матрицу» смотрел? Вот так. -Тут даже дышать легче. Ты куда? – спросил я, увидев, как она надевает пальто и достаёт деньги. -Мы идём к тебе, я докажу тебе, что оковы есть всегда и их становится больше с каждым днём. До самой смерти. Идём. Я быстро оделся и расплатился. Когда мы выходили, парень подмигнул мне, а девчонка улыбнулась, и они стали целоваться. Смешно. Мы долго шли, пока не показался мой дом. Шли мы молча, лишь иногда я давал указания куда идти. Она шла подальше от меня, словно боялась, что нас примут за пару. Лифт поднялся, и мы вышли на площадку, я стал доставать ключи, а она неожиданно сказала: -Я нашла ещё одну твою окову. -Интересно послушать твою версию. -Консьержка, ты с ней поздоровался. -Я должен был это сделать из вежливости. И понял что попался. Я пытался доказать этой девушке, что освободился от оков, а она ткнула меня носом в них. Я немного расстроился. Мы зашли, я помог снять ей пальто, она же не преминула мне сказать, что я уже весь в кандалах. Я попытался ей объяснить, что вежливость не оковы, но она и слушать не хотела и отправила меня на кухню за кофе. А сама села на диван и принялась смотреть мои диски. -Робби Уильямс? Хороший выбор! – прокричала она мне. -Я знаю, я поклонник. И понял, что опять попался. Блин. Когда я вошёл с кружками, она исчезла, но потом я услышал зов из спальни, и с кружками направился туда. -Тебя Стас зовут? – спросила она, указав на именное одеяло, подаренное бывшей подружкой. -Ага, кофе. -Спасибо. Она отпила и поставила кружку на тумбу. Я с удивлением наблюдал как она подходит ко мне и забирает кофе. Я совсем ничего тогда не понимал, всё было в каком-то тумане. Она вернулась, приблизилась и обняла меня. -Никаких оков? Совсем? Поцелуй. Ещё. Ещё. Я не понимал, но понимала она. Я никогда ещё не испытывал такого сильного желания. Она мучила меня своими прикосновениями. Всю ночь я испытывал дикое желание познать душу этой девушки, но не мог. Я не мог насытиться ею, я не мог знать, что она есть. Порой мне казалось, что она рысь, и я терял голову. А потом провалился в сладостное забытье. Я проснулся оттого, что мне в глаза светило солнце нового дня. Дня без неё. Потому что её не было. Она пропала. Девушка-рысь ушла. Не было одежды. Я чувствовал, что и в квартире её нет. Нет её. Она осталась только у меня в душе. Она ушла, больно оцарапав мне сердце. Осталась ещё записка: «Никаких оков? Не может быть!» Я пытался найти её, понимая, что она то, что я пытался найти в жизни. И то, что я потерял. В кафе она с тех пор не появлялась, никто не знал где она, хотя хозяева очень этому удивились. Я не знал даже её имени. Это был конец моего желтоглазого счастья. Я не умер и не сошёл с ума, мне помогли путешествия и дневник, в котором я постоянно к ней обращался, будто это были письма, которые она когда-нибудь получит. Кто знает? Это была моя первая и последняя любовь, а также прикосновение к свободе. Через пять лет после этого, с семьей, я ездил на лыжный курорт в Финляндии. Поднимаясь в гору, я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Это была рысь. Золотоглазая. Она пристально смотрела, словно завораживая меня, но, услышав голоса людей, убежала в лес. Это была она, не имеющая оков, не знающая зависимости и свободная как ветер.