Miraculum

      Пётр ненавидит маскарады, особенно Метаморфозы. Он терпеть не может носить это тяжелое душащее платье, ужасный парик и слой косметики, который приходится накладывать. А ещё больше он терпеть не может в этом всём танцевать и танцевать вообще. Однако каждый декабрь он обязан появляться на этом балу. Как же ему это осточертело! А тётка, Елизавета Петровна, балы боготворит. Она, кстати, тоже осточертела ему со всеми её привычками и увеселениями, и Пётр каждый раз с наслаждением представляет, как после её смерти запретит это пустое, бесполезное времяпрепровождение. Но вот этот ужасный декабрьский день настаёт снова, и великий князь, уже одетый в искренне ненавидимый им наряд, входит в бальный зал и ищет взглядом свою жену. Екатерина Алексеевна уже там. Она беседует с Разумовским и Апраксиным и, кажется, совсем не замечает своего супруга. Пётр Фёдорович закусывает губу от неожиданно накатившейся злости. Да кто она такая, чтобы вот так вот свободно уделять внимание другим и не обращать внимания на него, её законного мужа перед Богом и людьми?! Вскоре злость отступает, и Пётр уже танцует с кем-то, полностью забыв о жене.       Прошёл час или два. Основная доля танцев уже прошла. Многие просто беседуют друг с другом или оглядывают немногих танцующих. Великий князь снова ищет глазами супругу, находит её. Вон она, стоит у одной из настежь распахнутых дверей и говорит о чём-то с императрицей. Но о чём? Неужто о полном отсутствии детей? Пётр почти незаметно вздрагивает и тихонько подбирается поближе, чтобы попытаться расслышать разговор. Его догадки подтвердились, и по спине пробегает легкий холодок. Великий князь поспешно отходит подальше и присоединятся к танцующим. Нет, лучше не приближаться к супруге в любом смысле этого слова. Через несколько минут Пётр Фёдорович снова смотрит на Екатерину и видит рядом с ней Салтыкова. Пётр чувствует, как учащается его дыхание, а с ним и сердцебиение. Он недовольно сжимает губы и с бешенством смотрит на своего камергера. Как он только посмел приблизиться к ней?! Но вот Салтыков отходит и исчезает из зала. Екатерина подходит к мужу, но тот лишь отворачивается, давая понять, что видеть её не желает. Он даже не замечает, что его жена пытается ему что-то сказать. Он мечтает поскорее сбежать из этого помещения, от этих людей, от этой обстановки.       При первой же возможности великий князь покидает зал и быстрым шагом, насколько это возможно в туфлях на каблуке, направляется в свои покои. Там срывает с себя чёртовы платье и парик, смывает косметику и со вздохом облегчения опускается в ванну. Около получаса он лежит в тёплой воде, прикрыв глаза. Затем, когда вода окончательно остывает, он выбирается из ванны, и, не зажигая свеч, на ощупь находит ночную сорочку. Надев её, забирается под одеяло. Около четверти часа он лежит, глядя в потолок, а потом всхлипывает, утыкается лицом в подушку, чтобы никто не слышал его рыданий, и плачет, как пятилетний ребёнок. Он задается одним единственным вопросом:       — Почему она не видит, что я люблю её? Почему? Вскоре Пётр успокаивается, затем встаёт с кровати, накидывает на плечи халат и идёт в комнаты супруги. Там, аккуратно положив халат на кресло, он тихонько ложится рядом с ней и обнимает её за талию. Екатерина от этого просыпается, удивленно смотрит на мужа, явно не ожидая его увидеть в своей спальне в такое время, мягко гладит его по голове и ласково спрашивает:       — Петь, ты чего? Что случилось? Он судорожно обнимает её и повторяет, как молитву:       — Я люблю тебя.       — Я тебя тоже, — тихо шепчет слегка сбитая с толку произошедшим Екатерина и обнимает супруга в ответ, пытаясь успокоить. Пётр нежно целует её, а потом тихо произносит:       — Чтобы к Салтыкову ближе, чем на расстояние вытянутой руки, не приближалась.       — Ты ревнуешь? — спрашивает Екатерина Алексеевна. Вместо ответа великий князь снова целует её. Затем смотрит прямо ей в глаза и шепчет:       — Ты моя и только моя. Он крепко обнимает её. Екатерина кивает и счастливо улыбается.