Герой эквестрийского времени

Закончить игру в карты капралу так и не дали. Вместо этого он таскал ящики с овощами и фруктами на пищевой склад по указу лейтенанта. Работа непыльная, зато, благодаря ей, Кэд находился в непосредственной близости со своей любимой едой ― в гармонии с внутренним миром, если сказать по-другому. Ему удалось похитить пару морковок и набить ими брюхо, пока офицер-надзиратель отвлекалась на те или иные сторонние факторы. В целом, невзирая на это, жеребца не устраивал тотальный контроль его действий «взводным». Никому бы не стало хуже от того, если б Пиллс, как он сам считал, получил дополнительный паёк, а лейтенант всё наблюдала, бдела, словно за врагом смотрела! Её поддевающие фразы усложняли любой процесс, но гвардеец со временем научился им сопротивляться. Да, сначала, как Кэд только попал в новую военную часть, он какое-то время обижался на офицера, раздувая губы до такой меры, что они были готовы взорваться, как бомба с часовым механизмом. Каждый раз, когда рыжая бестия обращалась к нему на повышенных тонах, капрал виновато упирал взгляд в пол и выискивал там спрятанные сюрпризы, дожидаясь окончания злого словесного потока. Позже пони понял, что у кобылки колкие замашки ― обыкновенная составляющая характера, потому солдат свыкся с этим, буквально породнился, что и не мог разглядеть разности между офицером Коут и понятием «втоптать в грязь». И всё-таки, с трезвой точки зрения, Кэд не имел права называть единорожку тираном: с теми подчинёнными, кто разделял её командирские взгляды или, как минимум, относился к службе ответственно, она считалась, но не давала экстра привилегий из справедливости. Перед ней все были равны, за исключением раздолбаев. Нетрудно догадаться, что в их группу входил капрал Пиллс, хотя… почему входил? Он её успешно возглавлял! Как ни говори, а понятие о разгильдяйстве в мыслях командующей взводом было противоречиво. То есть жеребец вроде бы выполнял все её приказы без сомнений, соблюдал при ней субординацию, отличался сообразительностью, а вроде бы имел способность вляпываться во всяческие переделки, болтать и лодырничать, что выставляло его идиотом. В общей сложности, русогривый земнопони не один день стоял у неё на примете самым первым. Возможно, это и повлияло на то, как тот выделялся в гвардейском коллективе. Следом за переноской ящиков для капрала, объединившегося с взводом, были проведены привычные спортивно-массовые и воспитательные работы с морем других мероприятий, из которых наиболее располагающим стала отправка в столовую на ужин. Так и протекли последние часы до захода солнца. В казарму сквозь окна проникал тусклый свет молочного диска луны, косо падая на мудро-апатичное лицо Пиллса, лежащего на койке под одеялом. Такое выражение держалось совсем не потому, что солдат грустил, некогда ему этим томиться, а от того, что чудная головушка взвешивала все за и против. В самовол идти ― целая наука, не хухры-мухры! В этом деле необходимо обладать недюжинным умом стратега, способного просчитать все возможные варианты развития событий, а то, мало ли, поймает кто-нибудь ― весёлая жизнь прервётся. Кэда пугал такой исход: зная своего лейтенанта, гвардеец предполагал, что жизнь у него закончится вовсе. В подтверждение данной теории мозг вовремя сгенерировал прелестную зарисовку надгробия с миленькой и симпатичной розовой надписью, гласящей: «Он любил гулять по ночам ― больше он не гуляет». Отталкиваясь от этого, капрал уравновешенно принял, несомненно, самое правильное решение ― «побег». Что-то внутри кричало, что всё должно получиться. Тяга к отдыху, должно быть. Спустя час после отбоя Пиллс осознал, что пришло время отчаянного героизма. Приподнявшись с кровати с затаённым дыханием, жеребец озирался по сторонам. Все сослуживцы спали без задних копыт: кое-кто мирно похрапывал, подражая гуденью несущегося поезда, а кто-то уткнулся лицом в подушку и сопел в неё, якобы высмаркивался в платок ― всё названное есть привычное состояние гвардейцев в тёмное время суток. «И как же мне раньше удавалось засыпать в похожей обстановке? ― капрал на секундочку впал в замешательство, покинув кровать. ― Так, не шуметь». Он, вытащив из синей тумбочки кошель с монетами, не спеша «поскакал» к выходу из спального помещения, тут же споткнувшись обо что-то твёрдое: так Кэда горячо поприветствовал тот же объект, из которого незадолго до столкновения пони достал денежные средства, только на сей раз соседский. ― Вот надо было этому увальню выдвинуть тумбу вперёд! Мешок навозный… ― бурчал солдат, утихомирившись, что никто не проснулся из-за шума. ― Всю операцию чуть не сорвал. Капрал двинулся дальше и остановился возле двери, «выбитой» лейтенантом утром. В тело закралась слабая дрожь, копыта долго не решались приоткрыть дверь, пока жеребец не набрался смелости, скорчив мину попроще, как у случайного прохожего, никак не относящегося к гвардии. «В любом деле главное ― вера в себя. Меня никто не поймает… а если поймает ― не моя вина! Мне тоже, знаете ли, отдыхать надо, а то увольнительные не дают они, изверги! Сами подбивают меня на злобные деяния», ― Пиллс выказывал мнимое недовольство, оглядываясь налево и направо. В коридоре не появилось ни единой души ― пустота. Пони, расхрабрившись полностью, двинулся в его глубь, то и дело бегая зрачками по сторонам и по полу. Без нормального освещения было трудно ориентироваться, а включать свет ― однозначное самоубийство. Слава Селестии, капрал знал устройство казармы и умел передвигаться по ней без карты. Стоило дать сознанию расслабиться, как за углом, словно по команде, послышались шорохи, потом шум от шагов. Кэд занервничал, предрекая себе скорый конец. В самый последний момент положение спасла гардина с белыми шторами, предположительно посланная высшими силами к самому месту. Самовольщик занырнул за свисающую ткань и приложил переднюю конечность ко рту, скороговорками порождая ругательные стишки. «Всё ― попал! Лейтенант меня уничтожит, если заметит! И что мне ей сказать: «Здорова, я вам новые шторы решил забабахать»? ― озадачился капрал. ― Почему вся дребедень приключается именно со мной?». Тень в проходе действительно принадлежала кобыле, что стало ясно по менее массивному телосложению. Это и тревожило схоронившегося проказника как и то, что фигура по непонятным причинам кралась. Окажись она взводным офицером ― непременно бы рассекретила неважного подчинённого, который по случайности слишком поздно обратил внимание, что его силуэт просвечивался через штору лунным светом чуть ли не полностью. Здесь можно только похлопать изобретательности солдата, сыгравшей с ним злую шутку не по тому промежутку. То ли ему так везло, то ли у «тени» были хронические проблемы со зрением, отчего она по-прежнему не замечала признанного мастера скрытности. Ох, Дискорд! Да у него даже хвост снизу торчал! Что-то тут не чисто. Совесть подтолкнула гвардейца идти в ва-банк, ибо он, поразмыслив, пришёл к заключению, что уж лучше в случае неудачи вытерпеть наказание и гневные упреки рыжей единорожки, чем пропустить в воинское расположение какого-то полоумного, слепого дуралея с не пойми какими целями. Кэд не хотел подвергать чужие жизни опасности, прислушиваясь к желаниям своего эго. Любой гвардеец на его месте поступил бы так же, правда, без ухода в самовол. ― Лечь на пол, чучело! ― чтобы удостовериться в том, что приказ немедленно исполнят, земнопони на всякий случай накинулся на жертву, сбив ту с копыт и нагнав на неё первородный страх. ― За эквестрийскую гвардию! ― хрипловатая кобыла, пересилив ударивший в мышцы испуг, вмазала наглому обидчику промеж глаз. Капрал, издав глухой стон от боли, раскрыл глаза до того широко, что чудилось: они выпадут из орбит. ― Пайн?! ― Пиллс?! ― Ты с ума сошла?! ― возмущенным тихим тоном перешёл в наступление боец. ― Кто тебе разрешил ночью по казарме гулять?! Правила для кого существуют? Совсем обнаглела, рожа капральская? На серую кобылку мимолётно нападал гнёт, пока она не поняла: тот, кто её повалил, охамел куда сильней. ― Чего? У тебя крыша поехала! Сам-то что тут забыл? И слезь с меня, наконец! ― Нат безрезультатно лягнула нависшего над ней жеребца задними копытами. Тут белый пони увидел, что действительно далеко хватил. Изумившись, что на шум никто не сбежался, он исполнил просьбу и сверх того помог подняться сбитой особе. ― У меня стресс, вот лечением занимаюсь, ― капрал, нехотя, выдал полную чушь, держась за ушибленное место. ― Ты меня за дуру держишь? ― по затянувшемуся молчанию собеседника, Пайн догадывалась, что ещё как держит. ― Ох, давай на чистоту: ты тоже собирался в Снежные Вершины? ― сдалась соломенногривая. ― Нет, проснулся, чтоб окна почистить! ― раздражённо процедил Кэд от пульсирующей боли. ― Погоди-ка… что значит «тоже»? ― А ты угадай. И гвардеец угадал. Конечно, Пайн Нат ему не нравилась, однако идти в деревню одному по просёлочной дороге вдоль леса было хуже её компании. Пиллс смирился с этим. ― Приятно… ― с тяжестью вздохнул он. *** Пройти мимо наблюдательных постов военной части было невыносимо сложной задачей, с чем оба пони кое-как справились благодаря совместным усилиям и наличию информации о расположении всех караульных. Жеребец шёл наравне с напарницей бодрым шагом, ясно смотря вперёд. Солдат старался не думать о том, что ему предстоит вернуться обратно. Одна из тяжёлых частей плана выполнена ― отлично! Можно погорланить песни! В сущности, этим и был занят рот капрала. Источником света служила луна, озаряющая земляную тропинку; прохладный ночной ветер трепал на ней выцветшую жухлую траву, представляя глубоко осеннюю красоту северо-западной территории Эквестрии неплотными зелёными хвойными лесами, раскинувшимися на дальнее расстояние. Создавалось навязчивое предчувствие, что обстановка дышала духом надвигающейся зимы. Пайн поёжилась, вдыхая носом холодный воздух, протискивающийся в глубину лёгких. Сейчас дневное ворчание ненавистного Пиллса по поводу невыдачи зимней формы виделось ей обоснованным и объективным: если при такой температуре на месте стоять ― замёрзнешь. ― … Наденешь сапоги ― мозги ты напряги, ― вполголоса напевал Кэд, ― землю защищать ― не сидром угощать! Чтоб всем пусто было, как же мне хочется сидру, ― не сдержавшись, добавил гвардеец под конец. ― Слушай, а чего ты забыла в гвардии, Пайн? Серая кобылка, помышлявшая попросить спутника заткнуться на припеве, враждебно посмотрела на него. Вопрос ей в корне не понравился, потому что он касался тех тем, кои она бы ни за что не стала обсуждать с капралом при вот такой вот прямолинейной подаче. ― Тебе какая разница? Служу, следовательно, мне надобно, ― земная пони не поддалась на провокацию. ― Да нет, ты не так поняла, ― нисколечко не смутившись, Пиллс продолжил гнуть свою палку. ― Что заставило тебя вступить в гвардию? Я помню: ты неделю назад что-то говорила Бордер про то, что у твоей семейки бизнес ореховый есть. Почему не захотела дело родителей продолжить? На солдата с зелёно-серыми глазами лесная тишина наводила жуть. Чтобы не давать воли фантазии, он попытался завести разговор с сослуживцем, не глядя на предвзятое отношение к себе. Ему вообще было плевать на мелочи вроде нынешней: они не являлись весомым аргументом в пользу отказа от контактов с противными личностями. Пайн Нат подумала и всё же согласилась раскрыться. Хуже от откровения ей всё равно не станет, да и не похоже, чтоб капрал затеял издеваться. ― Дело в моём брате, ― лаконично начала кобыла. ― Его успехи всегда превосходили мои, родители гордились им во всём: в учёбе, в работе ― в жизни. Чего бы я ни делала ― у брата выходило лучше. Не могу жаловаться, что мне не уделяли достаточно внимания, нас с ним любили одинаково. Понимаешь, я просто не переношу, когда рядом со мной есть кто-то лучше, чем я. Высокомерие тут не играет роли, это касается абсолютно всех областей! ― Пайн жестикулировала копытом на ходу. ― Мне пожизненно хочется быть первой везде, где только можно, ничего не получается с собой поделать, ― капрал ненадолго замолчала, переводя дыхание. ― Не так давно мой братец женился, жена родила ему детей… в этом соперничать с ним я не могла, поэтому и ушла в гвардию, надеясь вызвать восхищение у родителей. Мать не оценила, а вот отец, уважая членов гвардии, ― да. Не так уж и плохо здесь, успела привыкнуть за два неполных года. А ты как в гвардию попал? ― отчего-то ей захотелось поддержать разговор. ― Я? ― Кэд усмехнулся. ― Я не и планировал сюда попадать, случайно вышло как-то: оканчивал последний курс в мединституте, и стрельнуло в голову: «А служить, наверно, здорово… дело благородное, деньгами не обидят, почёт в обществе». Дальше увлечение переросло в интерес, я отучился на травматолога и вступил в гвардию. Мне нравится служить. Вопреки всему, на службе весело, всё время что-то происходит. Рассказывая о себе, жеребец с иронией отмечал, что спутница, охарактеризовав себя как лидера, так же ушла в самовол. ― О! Хоть что-то тебе нравится, ― капрал Пайн захихикала над капралом Пиллсом. ― Всегда думала, что ты повода ждёшь со службы соскочить. ― «Всегда думала, что ты повода ждёшь со службы соскочить», ― передразнил её пони дибильным голосом. ― Я хотя бы башкой орехи не долблю. ― Я не долблю их… ― А я долблю! ― на дороге магически возник рогатый жеребец в пышном чёрном плаще-пыльнике с фиолетовым шарфом на шее. Одежда закрывала его так, что невозможно было рассмотреть ни хвоста, ни гривы. Казалось, что он совсем лысый. Одно, что о незнакомце было известно ― бордовый цвет настырной физиономии. Оба капрала смотрели на чудака как на перекаченного минотавра, танцующего балет в тоненьком платьице от мейнхеттенского модельера. Пони выпали из реальности от появления загадочного существа, овеянного таинственностью. ― Ты кто? ― оторопело выдавил Пиллс. ― Тот, кто знает всё о выгодной коммерческой сделке, мой друг! ― пропел единорог, переместившись ещё ближе при помощи заклинания телепортации. ― Что это у Вас застряло в гриве? Ба! Неужели мешочек с золотцем! Он самоуверенно вытащил кошель Кэда и повертел им перед глазами. Тот, не привыкнув встречать кого-либо наглее себя, грубо отнял вещицу и отпихнул нахального типа назад. ― Чего творишь, пёс подземный? ― принялся качать права гвардеец без доспеха. ― Я их в Снежных Вершинах тратить буду! Ты меня, что, грабить собрался? ― О! Так вы идёте на праздник? Значит, я обогнал своих конкурентов! ― обрадовался единорог, как обезьяна спелому банану, проигнорировав вопрос. ― Что?! Так у вас что-то вроде соревнования кто больше прохожих обдерёт?! ― заводился белый пони, а кобылка вместе с ним. ― Нет! Замечу, что такой тип бизнеса чрезвычайно не гуманен! Я рыцарь ордена монет и торговли, а не копыт и синяков! ― с гордостью павлина защищала честь фигура в плаще. ― Возмутительно! Как меня можно было принять за вора? У меня даже нет щетины и маски на глаза! Вы часом не моряк? Кто Вас, грубияна, воспитывал? Вы детство провели в деревне? Если да, то читали ли Вы книгу об этикете? Солдат не был обидчивым, как и охотником до драк, однако по его несвойственно мрачному виду Пайн понимала, что скоро произойдёт нечто ужасное, если она не вмешается. Впервые её сослуживец выглядел таким злым. ― Хватит! Скажите, что Вам нужно? ― прервала капрал дотошного оратора. ― Ой, простите за бестактность, мисс, ― незнакомец прокашлялся в копыто и резко раскрыл плащ, указывая на кучу всякого хлама внутри. ― Не желаете что-нибудь приобрести? ― Торговец… ― повторили гвардейцы. ― Самый лучший в своём роде! Хотите купить этот милой брелок с зайчиком? Есть ещё и с драконом, смотрите! ― из недр одежды показалась зелёная фигурка. ― Качественная работа мастеров из Кантерлота! Это не весь мой ассортимент! Могу предложить Вам, мой друг, роскошный портмоне, оно практично в использовании, подчёркивает Вашу индивидуальность, а самое важное ― портмоне можно засунуть… ― Вот и засунь себе туда своё портмоне, а мы пойдём! ― выпалил Кэд, подталкивая кобылку под бок. ― На сумасшедшего набрели… Эксперт по продажам не намеревался отступать, бросившись вдогонку потенциальным клиентам. ― Постойте! В наличии есть мятная жевательная резинка в упаковке со звёздочками из ограниченной серии! ― Да на кой лад нам твои жвачки сдались?! ― прикрикнул Пиллс. ― То есть «на кой лад»? Жевательную резинку используют, чтобы освежить дыхание. Вам разве бы не понравился нежнейший аромат мяты изо рта второй половинки? ― Что за бред ты несёшь? Какой второй половинки?! Пайн с замученными складками на лице заторможено крутила головой, немыми движениями губ воспроизводя словосочетания подлинного раздражения. Она не хотела выслушивать, как два жеребца орут друг на друга басовитыми голосами: один презентует бесполезное барахло, второй ― бесится. Черёд сердиться сразу двум гвардейцам настал, когда торгаш объявил их семейной парой, подкрепив позицию тем, что они гуляли по лесу посреди ночи, а так делают либо влюблённые, либо женатые. ― Я? С ним? Да он невменяемый! ― подбросила дров в огонь Нат. ― Сама ты невменяемая! ― Вот, даже ругаетесь по-семейному, ― улыбался обладатель фиолетового шарфа, копаясь в недрах плаща. ― Специальное предложение только для вас ― альбом для свадебных фотографий «Храним Ваши Воспоминания»! ― Бежим на счёт "три"… ― втихомолку предложил Кэд. *** Если бы солдату сказали, что ночью за ним будет гоняться назойливый продавец с причудами, пытаясь впарить товар, ― он бы не поверил. Ему думалось, что такое бывает только в юмористических рассказах, но никак не наяву. Хотя, вряд ли в книжных историях находилось место торговцам, рассказывающим про готовящийся тайный заговор, попутно рекламирующих ультракрепкую зубную нить бриллиантового сияния. Капрал был готов расплакаться от счастья, что ему и Пайн удалось оторваться от третьего попутчика… заплатив монету за зелёный воздушный шарик с изображением резвящегося котёнка. Покупку Пиллс положил на дно кошеля. Не выбрасывать же её! Авось пригодится? «Что за напористый тип? Точно дятел в голову клюнул… нет! Сотня дятлов и не один раз, ― припоминал русогривый личность в пыльнике. ― Имени не назвал, деньги отнять попытался ― ух, зверюга жадная! По меньшей мере до Снежных Вершин дошли», ― земной пони любовался открывающимся пейзажем. Лес остался позади, преобразившись в полноценный мини-городок, считающийся деревней. Улицы, обложенные цветной каменной плиткой и оснащённые фонарными столбами, были наполнены веселящимися местными жителями; во многих зданиях в честь праздника горел жёлтый свет. Вдали, на заднем плане, возвышались заснеженные пики гор, объясняющие, в честь чего деревушка получила своё название. Пони там, что капрал приметил не сразу, а после подробного изучения, поголовно носили верхнюю одежду. Жаба зависти обмотала язык вокруг шеи жеребца и напрягла мышцу, заливаясь злодейским смехом, сопровождая забаву кровожадно стеклянным взором сквозь душу. Несмотря на пробежку, Кэд нехило замёрз и не отказался бы от плотного контакта тёплой ткани с шерстью, как и земная кобылка с соломенной гривой. Посовещавшись, они сошлись на задумке погреться в «городском» кафе «Домашний уют», найденном по вывеске с большой надписью над самим зданием. На гостей деревушки никто не смотрел как на чужаков, чувствительные прохожие кидали сочувствующий взгляд продрогшим путешественникам. Гвардейцу поднимало настроение лишь то, что он за минуты хождения по окрестностям поселения встретил гораздо больше представителей одного с собой пола, чем в казарме. Не хватало ему на службе жеребцовой компании, а то всё кобылы да кобылы, причём страшные, как чума. Конечно, не все так выглядели: Пайн, например, досталась спортивная фигура и, в общей сложности, недурные черты лицевого портрета. Пожалуй, капралу с медовыми глазами не хватало женственности в образе. Печально, гвардейские будни ею не снабжали, а, наоборот, лишали её. Из всех встреченных днём кобыл без изъянов была Минт Глосс. Впрочем, Кэд, в противовес ворчливой натуре, не считал наружные недостатки чем-то значимым, он плевал на них с высокой колокольни, а называя Нат уродиной, совсем не подразумевал внешнего вида, как и не желал, чтобы у сержанта Филд Бордер вылезли рёбра. Сократив дистанцию до кафе, гвардейцы исчезли с улицы. В просторном тёплом помещении действительно веяло понятиями, указанными в названии: играл успокаивающий мотив джазовой музыки, в передней зоне поместился огороженный камин с пляшущими языками пламени, неподалёку, на безопасной дистанции, ― играющие детишки; улыбчивые официанты сновали между деревянными столами с восковыми свечами, принимая заказы и удаляясь на кухню. Место пришлось Пиллсу по вкусу куда больше, чем столовая, где он завтракал, обедал и ужинал. Подумав о еде, солдат услышал голодные мольбы желудка и горестный плач кошеля ― физиологическая потребность в мгновение ока переборола материальную, так как Кэд не страдал недугом жадности. ― Займём столик у окна? ― Зачем? ― слова белого земнопони прозвучали молнией. ― Давай подальше, а то будут эти ряженые на нас голых смотреть. ― Хм… верно, ― кобылка утвердительно кивнула. ― Давай тогда туда сядем? ― она указала на правую часть зала. ― Другое дело. Они немного прошлись по полу, прежде чем усадить крупы на удобные стулья перед столиком на две персоны. «Ох, прекрасно же здесь, ― лицо жеребца пронзало счастливым настроем, как будто бы он помолодел на пару годков. ― Держу пари, что в День Согревающего Очага тут будет намного круче», ― протекали задорные мысли. Пиллс, оторвавшись от пристального осмотра свечки, копытами схватился за меню. Пайн, по сравнению с ним, смотрелась образцом божественной выдержки, не притрагиваясь ни к чему. Ей думалось, что всё обойдётся без происшествий, но капрал доказывал обратное: ― Эй, возьми меню, выбери себе поесть. ― Я не хочу, ― серая пони начала отнекиваться. ― Да ладно тебе, бери. ― Не хочу я! ― Да что ты загнула! Не ты же платишь, за так поешь! ― С праздником Вас! Вы готовы сделать заказ? ― нарисовалась жизнерадостная официантка с блокнотиком и карандашом. ― Да. Мне, пожалуйста, картофельные оладьи, овощной салат со сливочным соусом и кружку сидра. ― А что желает дама? ― обслуживающий персонал делал ровные пометки в блокнотике. Капрал требовательно уставился на попутчицу ― она проглотила язык. Пайн Нат пробовала избегать зрительного контакта со всеми, кто находился рядом с ней. В груди загуляло сдавливающее ощущении стыда, бывающее при прошении прощения у того, кого ты обидел до слёз. Кобылка испытывала вину перед невысоким и невыносимым гвардейцем. За что ― неизвестно. ― Принесите ей то же, что и мне, ― внезапно заявил Пиллс. ― Как скажете. Повторно продублировав заказ вслух, официантка расспросила клиентов о предпочтениях в подаче блюд, затем покинула их. Земная пони так и не вышла из меланхоличного состояния, при всём при том она нашла в себе энергию для благодарности: ― Спасибо, Кэд… ― Ты почему такая хмурая? ― пошёл он в атаку. ― Я бы радовался, если б меня кто так накормил. ― Нет, я не могу молчать… ― покачала собеседница головой, выдержав паузу. ― Как ты можешь покупать мне еду в кафе, когда ты меня еле терпишь? ― по тому, как глаголила Пайн, выяснялось: это ещё не всё. ― Эх, я пошла сюда потому, что лейтенант Коут приказала проследить, чтоб ты в деревню не ушёл… ― Приятно… ну ты и крыса. И зачем ты мне это говоришь? Настучать хочешь? ― не дав ей закончить, перебил капрал. ― Ты язык придержи! Не буду я офицеру об этой ночи рассказывать, сама ведь ушла. Сообщу, что ты никуда не ходил, что ты остался в кровати, что… ― В смысле «сама ушла»? Ты выполняла приказ и следила за мной. Тебе ничего не сделают. ― Перестань меня перебивать! Может, ты и прав, лейтенант упоминала, что приказы отдаются максимально понятно и в деталях ― не в этом суть. Я не хочу портить репутацию, превращаясь в доносчика. ― Раз так, то не ной и пожри нормально! ― вновь забурчал жеребец. Кэд не верил, что лейтенант предвидела отбытие на праздник. Безусловно, взводный недолюбливала капрала за недисциплинированность, но у него не было колоссальных оплошностей, дающих намёк, что он способен на нарушение не низкого ранга. Вероятно, малый уровень организованности Пиллса давал предлог подумать о нём плохо. *** При распитии алкогольных напитков полагалось говорить тосты. Гвардейцы, не осмысляющие, когда им подвернётся новый шанс пожить гражданской жизнью, выпили за погибель приставучих торговцев. Жеребец с русой гривой осушил бы кружку и за первую ночь вне узды лейтенанта, и за мир во всём мире, и за здоровье, и за трезвость. Жаль, пьянеть ему было запрещено. В довершение всего, не забывалась покупка подарка для Минт, посему тратить все деньги было нельзя. Откушав дары, высланные поваром, сытые пони, спросив время у официанта, договорились встретиться здесь же в два часа ночи, то есть через сто двадцать минут. На улице в направлении неба вытягивалась башня с часами, так что затруднения в проверке времени испепелялись. Капралы так сделали, дабы каждый из них занялся тем, чем хочет. Отсюда следует, что земнопони, оплатив счёт в двадцать шесть монет, мотался по улицам около часа. За это время он сумел поучаствовать в несметном числе мероприятий. Подумать только, Кэду везде так сказочно везло: танцуя на площади под ритмичную музыку с пони из Снежных Вершин, он растянул переднее правое копыто; позднее, на соревновании по бегу, осёкся на старте и свалился в грязь; далее, покупая в магазине коробку с конфетами для «секретарши», едва не разбил вазу на прилавке. К слову, запакованные кондитерские изделия равным образом приносили дискомфорт по причине транспортировки. Капрал таскал упаковку везде, где она помещалась: на спине, в копыте, в зубах. Если откровенно, то зрелище крайне нелепое, а куда деваться? Отыскивая приключения на круп, Пиллс изредка пересекался с Пайн. Всякое их короткое собрание начиналось повестью кобылки о победе в том или ином конкурсе и шуточками в адрес потрёпанного солдата, что он походит на бездомного. Гвардеец в отместку на словах припоминал, как на неудачницу Нат чуть было не свалился фонарный столб в военной части и то, как у её кровати со скрипом надломились ножки, не удержав веса «жирной туши». Занятно, что никого из них издёвки не задевали ― капралы не умели огорчаться из-за нападок друг на друга. Кроме всего прочего, жеребец был отходчивым, и всё же это качество характера не находило применения, поскольку при всей топорности солдат сохранял неконфликтность. Взаимодействие с Пайн не в счёт. Атмосфере черепашьей прогулки не грозило опасности до появления на горизонте бегущего жеребёнка. По направлению детского взгляда Кэд разобрался, что озорник, верно, возомнил себя шаром для боулинга, а его, по волшебному совпадению единственного прохожего в южной части улицы, кеглями. А что? По белому цвету шёрстки гвардеец вписывался в образ просто на ура, а ведь он даже не посещал драматического кружка в школе! Какой молодец! Талантливый! Далеко пойдёт! «Шар» готовился выбить страйк, затормозив в последний момент, оставив позади вздымающуюся пыль. ― Мистер! Вы не могли бы помочь? Мы с друзьями играли в прятки в амбаре на краю деревни, моя подруга залезла на второй ярус, лестница упала, мы не можем её поднять, а она боится слезть! ― с неимоверным трудом выпалил жеребёнок при одышке. «Приятно… что-то мой отдых какой-то не отдых», ― охнул Пиллс, без задержки протянув копыто помощи нуждающемуся. Безоговорочно, капрал не был чудовищем, чтоб отказывать в способствовании детям, попавшим в беду: внутренний стержень не позволял, словно проблема истоками уходила глубоко в прошлое, в детство, как-то отразившееся на сегодняшнем мировоззрении эквестрийского гвардейца. Под благодарные возгласы жеребёнка Кэд двигался за ним так быстро, насколько позволялось при побаливающем копыте. Сонливость, как ни странно, в гости не заходила из-за ночной прохлады и бойкой деятельности жеребца. Озорник отвёл Кэда на окраину города, где возвышался амбар с выкрашенными в синюю краску стенами. На вид постройка из досок была староватой, но вполне крепкой. Флюгер на крыше в форме притаившейся чёрной кошки смотрел на север, к спасителю молодняка ― задом с задранным хвостом. Пиллсу безобидное устройство, указывающее направление ветра, показалось дурным предзнаменованием. Проводник, не растягивая резину, пропустил солдата в приоткрытые двойные двери. За ними его ожидала нестандартная театральная карикатура: маленький жеребёнок с нижнего яруса утешал некую «Чесс», настаивая на том, что скоро придёт помощь. Чёрно-белая земная пони напомнила капралу зебру, которую он видел на странице книги со сказками в более раннем возрасте, разве что без полосок. Она что-то неразборчиво пищала другу, затихнув при виде травматолога. ― Дяденька, вы же поможете мне слезть, да? ― с надеждой проскулила кобылка. ― Нет, брошу тебя наверху, ― отбился от глупого вопроса гвардеец, но когда потерпевшая поняла его буквально, он стремглав исправился: ― Да сниму, конечно! Не волнуйся! Это… не споткнись там. Кэд, попросив детей отойти к выходу и подержать конфеты, приподнял лестницу с пола, усыпанного сеном. Жизнь жеребца была бы не жизнью, если всё удалось ему так легко. Один из друзей кобылки, остановивший его на улице, пропустил просьбу мимо ушей, бросившись помогать подруге, вернее, не ей, а земнопони с лестницей. Акт отважного проявления дружеского беспокойства неуклюжего жеребёнка привёл к настоящей трагедии: кончик лестницы сбил масляную лампу, что висела на крючке над двойными дверями амбара. Сено, дальновидно разбросанное повсюду каким-то у-у-у-мным пони, воспламенилось. Пиллс что есть мочи выкрикнул остолопам бежать наружу и звать взрослых как можно скорее. Благо, у них получилось, но у капрала ― нет. Чесс верещала громче разъярённого дракона ― солдат держался уверенно, с хладнокровностью: в гвардии он научился не паниковать в экстремальных ситуациях и искать из них выход. «А-а-а, гадкие, мелкие, шкодливые дети! Заперли меня в духовке, паршивцы! Что я им сделал? Я же хотел помочь. За что мне это? Малолетние живодёры…», ― Кэд перебрался подальше от разгорающегося пламени. Помещение наполнял густой дым, с каждой секундой пожар норовил закончиться катастрофой. ― Мистер! С-с-сделайте что-нибудь, ― сквозь слёзы хныкала молодая кобылка. Гвардейцу проще не стало: упадочный настрой Чесс нагонял стресс. ― Это я в-виновата… я п-повесила туда лампу… ― она продолжала плакать. ― Так, всё ― хватит! Не реви, ― возмущенно повысил голос жеребец, стыдясь своего поступка. Ему никогда не приходилось так разговаривать с детьми. ― У меня есть план: сзади тебя, в стене, большое окно; мы выпрыгнем из него. ― З-здесь в-высоко… «Да ну? Правда, что ли? Не шутишь? Зуб даёшь?», ― промелькнуло в мыслях у капрала. ― А кипы сена на что, глупенькая? ― жеребец уставился на верхний ярус, удивившись, как жеребята сразу не заметили жёлтые прямоугольники раньше. Судьба явно издевалась над ним. ― Сбросим вниз и прыгнем на них. Надеюсь, ничего сломаем… ― промямлил он под конец. Чесс побледнела. Вклинивалось впечатление, что она бы предпочла превратиться в блюдо не вегетарианской кухни грифонов, чем рискнуть прыгнуть; Кэду было до лампочки, ему хотелось спасти свой и чужой круп любой ценой, а не молиться на выручку жителями деревни. Нужно было действовать. Белый пони вскарабкался на второй ярус по злополучной лестнице, передвинул кипы к окну и выглянул из него: толпа прохожих испуганно шумела снаружи. Пиллсу стало страшно, потому что он лишь сейчас понял, что за спаленный амбар ему ой как влетит. «А что это сразу мне? ― капрал вдруг опомнился. ― Я со спичками не игрался. Лошадиные подковы… на детей вину перекладывать не вариант. Может, молния ударила? Нет, грозы нет. О! Скажу, что это ― несчастный случай. Мелкие, если что, подтвердят». После того, как сено на землю, он рекомендовал Чесс схватиться за его тело и не отпускать, предсказывая, что кобылка будет колебаться перед самостоятельным прыжком. Она, смахнув со щёк солёные слёзы, забралась на спину спасателя: её копыта обвились вокруг шеи, а дрожащий нос уткнулся в русую гриву. Земной пони был готов к «вылету» из амбара. ― В такие моменты меня досада берёт, ― Кэд влез на прорез в стене, поглядывая вниз, ― что я не птица. Долбаный огонь, ненавижу! Держись крепче. Капрал вспорхнул грациозно, как бабочка, и рухнул в сено с изящностью многотонного валуна под визг толпы пони. У основания копыт у него потяжелело, по нервным окончаниям точно прошёлся заряд тока. Перевозбуждённый организм сначала отказывался принимать действительность, но с каждым мгновением к утихнувшим звукам возвращалась громкость, сено интенсивнее щекотало все части тела ― к перевозбуждённому жеребцу воротилось самообладание. Он блином лежал на животе, спрессованный крупом жеребёнка. Не самая приятная поза, зато остался невредимым. Поелозив в полнейшей тьме среди высушенной травы, солдат получил сомнительную благодарность за спасение невинной жизни ― удар копытом по лбу с исчезновением веса со своей спины. Вслед за этим Пиллс, хмурясь, вынырнул наружу, поспешив посмотреть на последствия: Чесс побежала к взрослым, возле коих столпились её удручённые друзья; амбар почернел, но пожар подвергался инициативному тушению целой группой населения. От воздуха несло вредным для здоровья запахом дыма и гари. Успокоившись, что с дитём всё в порядке, жеребец с перекошенным лицом, повидавшим некоторое недоразумение, поковылял к уличной дороге в целях забрать конфеты назад. ― «Благодарю, дяденька, что спасли мой ненаглядный круп, я вам так благодарна! Хотите, по головке вас поглажу? Ой, неужели у вас перелом шейных позвонков?», ― бранчливо пародировал земнопони голос кобылки, так и не сказавшей ему банального «спасибо». ― Святая Селестия! Мистер, Вы не пострадали? Не обожглись? ― к нему подбежала озабоченная сиреневая кобылка в пальто с гривой цвета очищенного банана. ― Нет-нет-нет, со мной этот фокус не пройдёт, ― смело протянул гвардеец. ― Знаю я вас: сейчас расспросите меня о самочувствии, потом оба-на ― счёт за амбар подбросите! Не собираюсь я за него платить, он сам сгорел! Спросите у детей, они видели, ― упрямо протестовал он. ― Вы меня не заставите. Я не обязан… ― Пожалуйста, расслабьтесь, ― собеседница звучала так нежно, вкрадчиво и благоразумно, что капрал бессознательно умолк. ― Я хочу выразить Вам признательность от своего имени и от лица всей деревни. ― За что? ― Кэд всегда говорил громогласно, когда чего-то не понимал. ― Я же ничего полезного не сделал. ― Вы спасли от огня мою сестру! А насчёт амбара… его давно пора было снести, я множество раз твердила об этом. Мальчики рассказали мне, как всё произошло. В этом нет вашей вины. ― Разумеется, нет. Почему все на меня ярлыки виновного клеят? ― Прошу, извините меня, если я задевала Вас, мистер, мне очень совестно, ― она деликатно опустила взгляд на землю, шевельнув длинным хвостом У Пиллса отлегло от сердца, но он прикладывал всю полноту духа, пробуя не показывать этого. ― Могу я как-то отблагодарить Вас за подвиг? Может быть, Вы зайдёте ко мне домой на чай? Вы, наверное, замёрзли… простите, ― она поняла, что слово «замёрзли» не слишком подходит для пони, выбравшегося из «духовки». ― Спасибо, не нужно чая. ― Также у меня есть бутылка потрясающего виноградного вина от Берри Панч… ― Ну-у, на один-два бокальчика, пожалуй, зайду, ― пошёл гвардеец на компромисс, больше не упрямясь.