Македонский. Сохрани мою тень. Часть II.

2. В городе нужно было где-то жить, поэтому в первый же вечер снял себе телку. Ничего особенного, обычная работящая лошадка, переживающая развод с мужем-алкашом. Трахать её было не то, что противно, никак. Я запретил себе сравнивать, запретил вспоминать. Так прожил почти два месяца, кажется, даже стал расслабляться. Но на улице непроизвольно оглядывался, всматриваясь в прохожих и тёмные закоулки. Когда моя "благоверная" заговорила про замужество, моё лицо свело откровенно брезгливой гримассой. Она тогда засмеялась, противно, тонко. Из маленьких глазок полились слёзы. Она орала, что давно стала подозревать, что что-то не так. Видишь ли трахаю её не слишком проникновенно. А вчера она к сестре подалась, в город соседний, какая ирония судьбы... Там-то рожу мою и увидела. Той ночью я отделал её так, что из спальни пар валил. Мне нужно было время, чтобы решить, куда свалить. "Благоверная" вроде успокоилась, а я потерял бдительность. Когда менты крутили мне руки, "гладя" ребра дубинками. Она ревела в углу, закрывая рот дрожащими пальцами и умоляла простить её. Дура, что с неё взять. Уже в СИЗО я понял, что мне не жить. Адвокат, предоставленный судом, откровенно скучал, слушая мои показания. А на последнюю встречу даже не явился. Театральное представление и клоуны. Таким я видел суд и присяжных. Кулемин с победоносным видом вынес мне приговор, выразительно подмигнув. Стало ясно - на зоне меня ожидали... Я всматривался в толпу присяжных, ожидая увидеть изумрудные глаза и понять, почему мне помимо прочего приписали кражу со взломом, но ни слова о "заложнице". Уже позже, следуя по коридору за мрачными приставами, услышал ответ. Она пропала. Мысленно аплодировал, вырвалась-таки. Но вместе с тем в груди поселилось царапующее чувство тревоги, которое потом ещё долго грызло меня изнутри.