Пабло

Пабло чувствует себя абсолютным кретином. Он смотрит на стены и не видит их, опускает взгляд на дорогу и спотыкается, сделав шаг. Не хочет даже вспоминать о Мариссе и не может заставить губы молчать о ней. Где-то глубоко в его голове таится не одна коробочка с заветным именем, и на каждую попросту не хватит замков. Рыжие волосы, чумной взгляд и звонкий голос занимают каждую его мысль, словно сам он давно отравлен, а заметить сумел только сейчас. Невозможно говорить о человеке гадости, если не имеешь в виду то, что говоришь, пускай бы лишь в данный отрезок времени. Говорить о Мариссе иначе Пабло не умеет. Иногда ему кажется, что дороже человека в его жизни просто нет, словно сам он не более, чем глубокое море, суда в котором никогда не задерживаются. И только одна Марисса громадой вросла в его суть, подобно маяку освещает его будни. Отравляет каждую минуту существования, чтобы после самой вынести с поля боя на руках. Лишает равновесия, грубо выдирая доски из-под ног, но подставляет плечо, стоит ему лишь покачнуться. И он солгал бы, если бы сказал, что подобное ему не нравится. Пабло хочет быть искренним: говорить то, что думает, а не думать о том, что должен сказать. Хочет верить, что человек рядом с ним может быть навсегда, а не на время. Хочет считать Мариссу таким человеком, потому что обманывать рядом с ней труднее всего. И не может. Он слушает наставления отца, потому что тот единственная постоянная в его уравнении, и никак не может понять, как совместить в себе два совершенно противоположных чувства. Ему нравится играть на гитаре и петь, но хочется быть хорошим сыном своему старику. И словно этого противостояния интересов недостаточно, стремится доказать девушке, которая видится ему поборником справедливости, что он стоит любых усилий. Сам он свято уверен, что в общем-то того не стоит. Поэтому учится отпускать, соглашаясь: дружба – это хороший вариант. Постигает нелегкую науку забывания, в которой «кажется» не всегда перерастает в «уверенность». Он смотрит на Мариссу и выбирает кого угодно, кроме нее, и даже верит, что счастлив. Думает о ней и целует другую, словно заявляя во всеуслышание, что он может. Высмеивает и опошляет каждую ее идею и ее саму, делая это лишь от того, что злиться иногда – нормально. Говорит с ней и даже просит прощения. И ощущения, полученные им от этого, разнятся с любыми другими. Какие из них верные? Так сразу и не скажешь. Но стоит лишь сформулировать правильно вопрос, ответ на него найдется. Пабло касается Мариссы и лишается зрения, слуха и голоса. Он смотрит на людей вокруг, на потолок над ними и стены, в которых они все зажаты, и видит ее одну. Ему не стоит даже пытаться закрыть глаза, потому что так ее образ становится лишь ярче. Слепит и обжигает. Пабло говорит себе, что это ничего не значит, твердит, что может все изменить, ему лишь нужно правильно обозначить цель. «Не видеть Мариссы» звучит немного смешно, «не любить ее» – отчаянно. Пабло просто пытается найти в себе самом хоть что-то, достойное внимание. Он обращается к музыке, потому что никто никогда не хотел видеть в нем музыканта. Только он сам. Перебирает струны и поет, не для Мариссы – для себя. Говорит с друзьями и слушает музыку, пытается учиться и взрослеть. Получается лишь обходить стороной важное. В конце концов, после определенного рода усилий начинает получаться и у него. Однако он продолжает чувствовать себя кретином. И неважно, что теперь смотрит на стены и видит стены. Вовремя отмечает трещины и сколы, на которых можно сбить шаг. Признает ошибки, потому что это важная ступень взросления. Говорит о том, что ему хочется на самом деле. Принимает тумаки, сражаясь за свою правду. И не допускает даже мысли, что иногда желаемое недостижимо. Поэтому Пабло смотрит на Мариссу и видит Мариссу. Говорит с ней, а не только о ней. Целует ее, ведь целовать других значит снова себя обманывать. Любит ее, потому что не любить он уже пытался. И лишь тогда чувствует себя иначе.